Между нами словно протянуты липкие нити мицелия, скрепляющие наши умы. Я всегда знаю, о чем она думает, улавливаю мысли раньше, чем она сама может их выразить. Мы один разум, разделенный по случайности на два тела. Одна душа, глупо расщепленная надвое. В этот раз я тоже знала, о чем ее мысли.
– Канна, слышишь? – Она шепчет мое имя в темноте, разрубая пелену сна.
– Слышу.
Разворачиваюсь лицом к ее лицу и дотрагиваюсь рукой до нежной кожи сестры.
– Я подумала… – Начинает она, но я перебиваю.
– Холодные ночи грядут.
– Да.
Мы вздыхаем. Холодные ночи несут за собой ледяные туманы, заволакивающие собой весь город. Такие плотные, что не видно собственных ног. Скрывающие все ямы на разбитых мостовых и дорожки в лесу. Крошечные льдинки из тумана впиваются в кожу как ядовитые осы и заставляют ноги быстрее двигаться, обманывают путника и ведут только к смерти. Заводят в мертвую топь или заставляют лечь в туман, который превратит тело в лед.
– Канна, я хочу пройтись с народом гор.
Я вздрагиваю и она испуганно хватает меня за руку.
– Но зачем?
– Хочу увидеть ритуал. Загадать желание, Канна, пожалуйста.
Молчу. Мы обе знаем, что я не смогу отказать. Более того, мне жалко сестру. Последний год выдался для нее тяжелым. Смотреть на ее лицо, полное страдания, невыносимо.
– Конечно, Ива. Загадай желание, которое сделает тебя счастливой.
Я целую ее тонкую руку, а она целует мою. Шепчет в самое ухо слова благодарности и внутри растекается тепло и облегчение. Сон дурманит наши головы и мы засыпаем.
***
Холода медленно спускаются с гор вместе с этим жутким народом. Может, их гонит смертоносный туман, который в горах становится стеной, или, может, они сами гонят свой туман к нам, вниз. Но, каждый год, с гор спускаются стылые облака, а за ними спускается и горный народ.
Говорят, в горах туман становится настолько плотным, что люди вмерзают в почву едва попав в него. Говорят, горцы живут среди замерзших предков, будто в саду скульптур. Говорят, эти вечные глыбы льда пускают корни в саму скалу и ничто не сдвинет их с места, где они были пойманы туманом. Но, даже если бы этих мертвецов и можно было сдвинуть, все равно не захоронишь – в ледяной почве нельзя вырыть могилу. Однако, никто не знает, что происходит на горе на самом деле: даже летом мороз наверху невыносим для обычного человека. Невозможно представить, что происходит зимой, особенно в те три самые холодные зимние ночи, когда жители гор спускаются к нам в топь, вязкие воды которой не промерзают даже в смертельную стужу.
Мы, в городе, принимаем у себя горцев в три самые холодные ночи, а, взамен, они проводят ритуал, который называют «танец для Ткущей Туман».
Таков уговор, что заключили наши древние предки между собой.
Танец для древнего божества способен исполнять желания. Правда, только одно желание, но, ставки так высоки, что мы не нарушаем договор. Говорят, их божество выбирает из всех желаний самое сокровенное, самое сильное и искреннее. Так в нашем городе появился неиссякаемый колодец и хлебная мельница, чьи жернова всегда полны. Но однажды у одного фермера пропала вся семья, а мужу соседки отрубило руки. Страшно подумать, чего еще желают горожане с неистовой силой.
Раньше мы с Ивой никогда не загадывали желаний. Наши жизни были наполнены друг другом, а что еще необходимо для счастья. Все остальное казалось совершенно неважным. Но в этом году мы примем участие и попросим милости Ткущей. Выдался тяжелый год для нас. Для Ивы. Ведь она потеряла дитя.
Утром горцы спустились, а вместе с ними и туман. Они шли тихо, словно крались, только их костяные колокольчики звенели в неспешном ритме шагов. Город заметно оживился, ожидая следующего дня: дня ритуала. Горожане практически не выходят на улицу в туманную стынь. Вместо этого открывают окна и перекликаются, будто петухи на рассвете. Если кто-то не отвечает, мы, в беспокойстве, обматываем ноги шкурами и перебегаем от порога к порогу, чтобы убедиться, что никто не промерз. Перебегаем, пока хлад не просочится к костям. Сегодня все обсуждают свои желания. Думаю, что впервые практически у всего города будет схожая воля. Все загадают, чтобы война кончилась. Только я ей рада, ведь наконец-то мы с Ивой только вдвоем.
– Канна, просыпайся. – Ее холодные пальцы сжали мою ладонь. Я задремала всего на мгновение перед ритуалом, но на улице уже стемнело. – Вставай-вставай, пора собираться.
Я открыла глаза, чтобы заглянуть в ясное лицо Ивы. Она была уже одета и щеки ее порозовели от жара теплых одежд.
– Канна, я слышала колокольчики, вставай.
Медленно поднимаюсь в темноте. Ива собрала мою одежду и я поспешно одеваюсь, чтобы успеть присоединиться к цепи просящих. Потуже затягиваю пояс пальто. Мы открываем двери и дожидаемся, когда процессия пройдет мимо нашего дома. Туман сочится в нашу теплую обитель и уже обволок кровать, которая еще берегла мое тепло. Когда мы уйдем, дверь должна остаться открытой, чтобы Ткущая могла прийти по следам тумана.
Я напрягаю глаза, но в вечерней мгле ничего не видно. Только слышу тонкий сухой звук их колокольчиков и один тягуче долгий звук ритуального колокола. Они приближаются к нам, как в странной пляске: дзинь-дзинь-дзинь- …тук…-дзинь-дзинь. У самой двери появляется громадный череп быка и из его пустых глазниц и носа я слышу: …тук… Гулкий стук над головой пробирает до самых пальцев. Ива хватает меня за руку. Череп медленно движется мимо нашей двери и теперь можно различить их ведунью, которая его несет. Старая как сама гора и уродливая как болотная жаба, она медленно шагает дальше. За ней идут пятеро из ее народа: трое мужчин и две женщины, звеня маленькими колокольчиками на поясе. А за уже ними несколько горожан, почтительно опустивших головы. Ива тянет меня за собой, мы становимся в шеренгу и тоже опускаем головы. Так начинается танец для Ткущей.
Ведунья проходит каждой улочкой, чтобы все могли присоединиться к ритуалу. За мной уже собралось не меньше дюжины людей. Старуха выводит нас к краю города, где начинаются топи и тогда в последний раз звучит ее жуткий череп: …тук…
Она погружает его в мягкую почву и разворачивается лицом к шеренге. Пятеро горцев расходятся от нее в разные стороны и разводят руками, показывая, что нужно сделать круг. Мы медленно расступаемся, взявшись за руки. Ива стоит слева от меня и я чувствую ее дрожь. Звучат колокольчики и стучат косточки в руках горцев.
– Можете поднять головы, дети топей.
Мы послушно смотрим друг на друга и на ведунью. Ее голос сливается со звоном колокольчиков и не все слова одинаково хорошо слышны. В слабом свете расставленных факелов видно, как трое
