Я устроила званый ужин в восемь часов. Майор Дитчберн и его мутасарриф (начальник округа), Ибрагим Бег Садун – его положение как правителя немного затруднительно, поскольку он не умеет ни читать, ни писать; ни один из Садунов не может; Абдулла Бег Садун, которого я описал тебе на прошлой неделе, Абдул Маджид Шауи, Мастафа Чалаби Сабунджи, один из магнатов Мосула – мне жаль, что я не помню, кем были две других важные шишки, у меня совсем вылетело из головы. Садуны были в бедуинской одежде, Чалаби в мантии и тюрбане, Абдул Маджид в европейском костюме и феске. Все прошло очень хорошо. Ахмад Паша Сана из Басры, который не ужинает, как ты помнишь, был со мной на чашке чая, и мы долго обсуждали ситуацию в Басре. Он объяснил, что, хотя Басра хотела бы быть частью Ирака, она желала бы сохранить более тесные отношения с нами, чем те, на которые, как кажется, готовы пойти другие части Ирака. Я сказала, что будет хорошо, пока они будут оставаться неотъемлемой частью Ирака, и если они пошлют своих депутатов в избирательную ассамблею.
Следующим утром сэр Перси и его штат были первыми, посетившими дворец Фейсала. Это началось в 7.30. Сэр Перси вошел первым, затем мистер Гарбетт, а затем я. Фейсал стоял перед троном, сэр Перси с правой стороны от него, мистер Гарбетт слева от него, и я, после моего реверанса Фейсалу, слева от сэра Перси, в то время как остальной британский штат офиса подходил по очереди, как на приеме. Я надела мою звезду Ордена Британской империи и мои три военные ленты – впервые на коронации. Мы трое с Фейсалом и мистером Корнволлисом сели в углу комнаты и пили кофе, пока командующий британскими войсками не вошел, чтобы сказать, что у него все готово для приема. Тогда мы уехали. Позднее днем Коксы дали маленький прием в их саду – Фейсал сказал, что он хотел бы приехать и поблагодарить сэра Перси. Главнокомандующий и его штат были там, мистер Корнволлис, полковник Джойс, люди из штата сэра Перси, Гарбетты и я. Это было чрезвычайно симпатично, на лужайке под пальмами. Фейсал привел полдюжины своих сотрудников, и все мы сидели и говорили в течение часа и ели фруктовое мороженое. Я затем устроила еще один званный ужин в восемь часов, Абдул Латиф Паша Мандил и Хаджи Махмуд Намах из Басры, капитан Кук, советник Аукафа, и четверо мосульцев, мулла Аукафа, мэр, накиб (старейшина) и кади. Это была очень интересная вечеринка. Кади (судья) Мосула – возможно, самый симпатичный старик во всем Ираке, весь белый, в белых одеждах, выглядит очень мудрым и очень благородным. Мулла Аукафа – бойкий мужчина в летах, полный живости и здравого смысла. Накиб – мужчина немногим за 30, увенчанный зеленым тюрбаном и темный. Он не занимает, так или иначе, высокой должности, но он – прямой потомок Пророка – так же как и двое других, и его семья имеет соответствующий фирман о накибстве, данный ей Тимурленгом (Тамерланом). Это написано на тюркском языке джагатай, который они не могут прочитать – документ довольно почтенного возраста. Мосульские саиды – очень важная часть населения города. Они все происходят от общего предка, который приехал в Мосул приблизительно 800 лет назад. Среди этой компании святых ведущую роль играет Абдул Латиф Мандил. Он из Неджда, с резко выражеными прекрасными чертами араба внутренней Аравии – только его отец поселился в Басре, и он, возможно, самая сильная личность в стране теперь, когда Талиб ушел. Именно он был инициатором и организатором обращения Басры с просьбой остаться с нами – и почему? Он крупный торговец и хотел бы ловить рыбу в самых тихих водах, которые он сможет найти – более тихих, чем те, что омывают арабские королевства. Он очень сильно выразил свое мнение за ужином. Мы начали говорить о Киркуке, и мулла Аукафа именем Бога засвидетельствовал, что со своей стороны он был бы только рад, если бы Киркук отделился от Ирака, поскольку с вакфа (земля и другая недвижимость) они ничего не платят, а лишь ссорятся между собой по этому поводу, после чего компания дружно засмеялась. Но кади поднялся и довольно подробно говорил относительно курдского вопроса, очень мудро.
Я вспомнила двух других гостей на моей первой вечеринке: муттасарифа Амараха Салиха Башаяна, не более умного, чем масса обезьян, одной из которых он является, и я люблю его, и его племянника Абдул Кадира Башаяна, который устроил большую чайную вечеринку в честь Джафара в Каире.
Сэр Перси был очень нездоров, но в день Коронации он начал выздоравливать и теперь вполне в форме. Так что я, которая не пускала всех людей к нему в течение недели, быстро приняла меры, чтобы депутации имели возможность засвидетельствовать свое уважение к нему. Для этого было два дня, в пятницу и в субботу утром. Тебе было бы трудно, сколько тогда людей одновременно толпились в офисе! Было очень интересно наблюдать за ними, там были люди, которых я никогда не видела прежде, и великое множество тех, кого никогда прежде не видел Багдад. Басра и Амарах прибыли в пятницу, Хиллах (Ал) и Мосул в субботу; это были большие депутации. Мосульская была самой замечательной из них. Я разделила ее на три секции: сначала магнаты города Мосула, мои гости и их коллеги; затем христианские архиепископы и епископы – Мосул изобилует ими – и еврейский Великий Раввин. Один из христиан был малолетний Мар Шимун, архиепископ и правитель несториан. Пост передается в рамках семьи, от дяди к племяннику, поскольку они соблюдают целибат, и он был избран в прошлом году после смерти его дяди. Ему всего десять, бедное маленькое создание, и он явился в полном каноническом облачении, с большим золотым крестом и цепью, обреченной быть архиепископом до конца своих дней. Третья группа была более возбужденной, чем две другие: это были вожди курдских приграничных племен, которые выбрали войти в государство Ирак, пока они не увидят, возникнет ли независимый Курдистан, которому они симпатизируют гораздо больше. Я знала только одного из них прежде, Саида Бега, религиозного главу Поклонников Дьявола (йезидов), которого я видела ребенком в семь или восемь лет, когда останавливалась у его отца в 1909 году. Мы упали на шею друг друга; он помнил все очень хорошо; как сидел в моей палатке, где оставался все время, пока я была там. Некоторые другие были огромными людьми. Шейх Нури из Брифки, светловолосый, в белом тюрбане и халате, держит в своих руках население большой части границы в земном и небесном мире, поскольку он духовный и земной диктатор. Кадир Ага из Шуша имеет дело только с этим миром и общается с ним исключительно на курдском языке, поскольку не знает никакого другого. Он высокий и очень толстый человек. Он носит акры мешковатых полосатых брюк, подвязанные шнурком вокруг его талии, самый причудливый жилет и самый большой курдский колоз на его голове с целым платком, обернутым вокруг его. Он достоин внимания, я могу сказать, что это привилегия – видеть его.
