– А когда вылет?
– Вылет среда, утро. Время уточните, я бы просил вас, у Алены. Она же привозить вам аэропорт билет, паспорт и деньги.
Я все-таки ожидал каверзы, потому еще раз уточнил:
– И в мои обязанности во время поездки входит только переводить беседу нашего социолога на официальном представлении? И это все?
– Да, да, Альеша. Остальное время вы будете иметь свободным. Гуляйте, берите экскурсии, купайтесь море… Have a nice time! Bon voyage![9] – И Брюс Маккаген отключился.
Я потер виски.
Н-да… Дела… Никогда в подобное предложение не поверил бы, когда б не узнал с математической ясностью голос в трубке – голос нашего родного заграничного босса. Его вежливый акцент ни с кем не спутаешь…
А может… может, я брежу? (Уж очень удивительным выглядел звонок господина Маккагена, уж слишком кстати он прозвучал!) Может, это еще одно чудо – из череды случившихся со мной в последнее время чудес? А точнее: оно, как и все предыдущие странности, существует только в моем утомленном, воспаленном мозгу?
Ну, проверить сие легче легкого. Наша фирма – что-то вроде деревушки. Вести, и хорошие, и дурные, разносятся по ней с околосветовой скоростью. Если и правда еду я, а не моя крыша, то об этом должны знать и другие, помимо господина Маккагена, люди.
Я решил позвонить моей коллеге (и соседке по дому номер шесть) Таньке Садовниковой. Если меня посылают в халявную поездку – она-то, как женщина (во-первых) и руководитель отдела (во-вторых), должна непременно об этом знать.
Я набрал ее мобильный номер. В том, что разговоры по служебным телефонам у нас в компании прослушиваются, я не сомневался, поэтому не буду звонить на работу, ставить Таньку в неловкое положение. А вот насчет прослушки сотовых уверенности у меня не было. Звоним на сотовый.
Телефон Садовниковой ответил со второго гудка.
– Але! – энергично бросила она в трубку.
Судя по шумам, слышимым фоном, Татьяна ехала в машине либо шла по улице. Прекрасно. Значит, посторонние внутрифирменные ушки не станут ей мешать.
Я представился.
– А, сосед!.. – радостно протянула Татьяна. – Путешественник ты наш!
– Ты уже знаешь?
– А кто ж этого не знает! Поздравляю!
У меня отлегло от сердца. Значит, телефонная беседа с Брюсом – вовсе не игра моего воображения.
– А скажи, – спросил я, – с чего вдруг такой аттракцион неслыханной щедрости?
– Сказать наверняка, сам понимаешь, не могу… Но разные слухи мне известны…
– Поделись!
– Десять баксов!
– Заметано. Привезу тебе косметику с Мертвого моря.
– Косметику? Ладно, только хорошую… Так вот: говорят, что контракт с испанцами – дело решенное. А Брюсу нравится твоя работа. И он, после того как ты пошел в отпуск, очень испугался, что ты вообще уйдешь с фирмы. Все выспрашивал меня, не знаю ли я: нет ли у тебя чего на примете? Вот он и решил тебя покрепче привязать к фирме – халявной поездкой… Да еще в компании с подружкой… Или другом?
– Подружкой, подружкой… – успокоил я ее.
– Брюс ведь знает, – продолжила она, – что ты мальчик благодарный. На добро отвечаешь добром… Вот он тебя пряниками и привязывает к компании… Ты счастлив?
– Счастлив и горд.
– Мой тебе совет: вернешься – проси прибавки к жалованью. А на первую зарплату сводишь меня в «Рози О'Грэди». В благодарность за мой совет и помощь…
– Почту за честь.
– Ну и ладненько… Все, прости, я к клиентам подъезжаю.
– До встречи! – крикнул я, но ответом мне были короткие гудки.
Я бросил трубку и на радостях подпрыгнул. Черт подери! Впервые странность – та странность, что вполне вписывалась в череду странностей, произошедших со мной за последнюю неделю, – оказалась мне в кайф!
Понедельник, 24 апреля. Вечер. Наташа Нарышкина.
– Тебе звонили два веселых мальчика, – сказала мама прямо с порога.
Наташа только плечами пожала. Про одного «мальчика» она догадывалась. Интересно, а кто второй? Наверняка Костик – до сих пор надеется реанимировать их отношения. Наталья же твердо решила: больной железно мертв, реанимация не поможет.
…Но Наташа хорошо изучила мамину психологию. Ни в коем случае нельзя показывать, что тебе любопытно, кто конкретно звонил. Сразу начнутся расспросы: «А кто он? А откуда? А вы с ним не?..»
Она сбросила надоевшие босоножки, поцеловала мамика, спросила сочувственно:
– Ты сегодня не выспалась?
Мама действительно выглядела неважнецки. В ее годы уже нельзя так задерживаться на конференциях. И тем более на фуршетах.
Елена Витальевна вздохнула:
– Утренний обход пока никто не отменял… А в девять у меня тройня родилась.
– У тебя?! Где они, в спальне?!
– Фу, бестолковая. Тебе лишь бы ляпнуть.
– Работа такая – слов в кармане не держим!
– Да вижу я, что у тебя за работа. Спишь до двенадцати, и даже ужин не приготовила.
– Cейчас-сейчас, сварганю тебе ужин, – утешила Наталья.
Будь она одна – завалилась бы на диван с бутербродом всухомятку. Ни за что не стала бы на кухне колбаситься. Но бедного мамика жаль – похоже, у нее и вправду был тяжелый день.
Наташа вытащила из морозилки загодя приготовленный полуфабрикат: масло с чесноком, специями и травами. Его можно добавлять хоть в рис, хоть в рыбу, хоть курицу им обмазывать. Любое блюдо становится душистым и вкусным. В этот раз «блюдом» будет замороженная паэлья. Фирменное масло превратит полуфабрикат во вкуснятину.
Мама скептически посмотрела на пакет:
– Такое и я могу приготовить.
– Готовь! Знаешь, какая у тебя гадость получится…
– Нет, нет, – поспешно отступила мама. – Так слушай, тебе звонили два озорника.
– Озорника?
– Один говорит мне: «Наташенька, рыбонька!»
– Это Полуянов из «Молодежных вестей», – сразу догадалась Наталья. И пояснила маме: – Мой нынешний газетный начальник.
– Хороший у тебя начальник. Веселый. Не то что наш главврач… Так вот, он просил перезвонить ему домой в любое время. Хоть в час, хоть в два.
– Материал ему мой нужен, – снисходительно пояснила Наташа. – А не я… А кто второй?
– Что за материал? – сразу заинтересовалась мама.
– Про дерево. Которое само загорелось, – неохотно объяснила дочка.
– Как само? – изумилась мама.
– Да вот так. Воспламенилось и сгорело дотла. Помнишь, я тебя спрашивала, чем это можно объяснить?
– Хулиганством, чем же еще!
…Наталья не стала рассказывать маме, профессору медицины, что сегодня она провела два часа в обществе именитого парапсихолога. Он, между прочим, тоже (как и инженер Капустин) утверждал, что является ученым, доктором естественно-научных наук. (Правда, докторского удостоверения не предъявил…) Наталья нашла телефон Виктора Бенедиктовича Арсеньева в папиной записной книжке. Ее уже не раз выручала папина привычка записывать телефоны всех тех, с кем он сталкивался в своей насыщенной журналистской жизни. Максим Петрович уже целый гроссбух создал. На букву А в нем шли артисты, на Б – буквоеды и библиотекари, на В – великие, в том числе «великий врун Семан Н. В.» и «великий зануда Бесин В. И.».
Парапсихолога Наталья нашла в графе «чудаки».
В.Б. Арсеньев, лозоход. Предск. землетр. в Спитаке и избр. Ельц. на второй срок. Тел…
Сначала Наталья посмотрела в словаре, что означает «лозоход». Потом собралась с духом и позвонила чудаку Арсеньеву.
Виктор Бенедиктович внимательно выслушал ее сбивчивый рассказ о событиях во дворе дома на Металлозаводской, отрубил:
– Немедленно. Выезжаю.
И положил трубку.
Наталья тотчас снова набрала его номер. Телефон не отвечал. Она растерянно стояла посреди комнаты. Что, лозоход уже вышел из дома? И ей нужно ждать его во дворе на Металлозаводской? Интересно, когда? Она ведь еще хотела в тамошнюю милицию сходить…
Наташа грустно рассталась с очередной заначкой и отправилась в Новогиреево на такси.
Прибыв в злосчастный двор, она тотчас же определила, что парапсихолог уже появился. Прямо под сгоревшей березой кучкой стояли старушки. А перед ними, на чахлом газончике с обгоревшей травой, возлежал высокий сухопарый мужчина, вперивший ухо в землю. Наталья подошла поближе и услышала:
– Чувствую импульс! Энергия идет снизу! Сила ее нарастает!
Старушки принялись дружно креститься.
Наташа наклонилась к лозоходу:
– Виктор Бенедиктович? Это я вам звонила.
Он приподнялся на локте и провозгласил:
– Да спасется отсюда все живое!
Бабульки бросились врассыпную. А Наталья, привыкшая за последние дни к сумасшедшим, терпеливо спросила:
– Вы можете объяснить мне, что происходит?
Арсеньев говорил часа два. Сначала Наташа пыталась записывать его вдохновенный монолог, но минут через пятнадцать поняла, что лозоход пошел по второму кругу, объясняя то же самое другими словами – но все равно непонятно. И потом еще часа полтора она пыталась его остановить, закончить интервью… Но это никак не выходило. Доктор естественно-научных наук не замолкал. Хамить ему не хотелось. А вежливо прерывать словесный поток она еще не научилась.
