– Наташа, я не шучу. Я правда предлагаю послезавтра лететь в Израиль. На три дня. Вместе со мной. За счет моей фирмы.
За соседним столиком сидела компания из трех веселых девчонок. Они прислушивались к их разговору и теперь дружно закивали головами. Одна из болельщиц воскликнула:
– И не думай, подруга! Соглашайся!
– Вот видишь, тебя и девушки поддерживают.
Наташа строго обернулась к развеселым болельщицам:
– Спасибо, мы разберемся сами.
Девушки притихли. А Наташа сидела молча и чувствовала, как вырывается из груди сердце.
– Но, Леш…как же так… сразу.
– Наташ, понимаешь… Мне сегодня позвонил шеф и предложил эту поездку. На двоих. Вроде премии за хорошую работу. За все платит фирма – билеты, гостиница, визы. Я могу пригласить кого угодно. Но хочу ехать с тобой. Не поедешь – полечу один. Жалко только, второй билет пропадет.
– Но… у тебя разве нет друзей, родственников? – Наташа и сама поняла, как глупо звучит ее вопрос.
– Друзья есть. И родственники тоже, – терпеливо ответил Алексей. – Много друзей и родственников. Но я хочу ехать с тобой.
…Папа рассказывал ей про Израиль. Про Мертвое море – такое соленое, что само выталкивает тебя наружу. Про святые места Иерусалима. Про Эйлат на Красном море, где плавают, тебя не боясь, разноцветные рыбы… «Когда ты возьмешь меня с собой?» – спросила тогда она. «В институт поступишь – сразу поедем», – пообещал он.
Но когда это она еще поступит… И с папой ехать, конечно, здорово, но…
Алексей с тревогой и нетерпением наблюдал за ней. А Наташа чувствовала себя, как в детстве на тарзанке. До чего же страшно было прыгать! Но хотелось, как хотелось – разогнаться, повиснуть на пару секунд на веревке и с разлета плюхнуться в теплую воду.
«На этой вашей тарзанке запросто можно сломать шею!» – ворчала мама.
Но Наташа все равно прыгала. И шея – ничего, в порядке.
А будешь всегда маму слушаться – до пенсии в девках просидишь.
«Ну и пусть я его знаю только три дня! Вон, некоторые вообще сразу на мужиков прыгают. И без всяких заграниц!..»
Она тоже прыгнет. Прыгнет с тарзанки, упадет в омут настоящего приключения. В конце концов, восемнадцать ей уже есть.
…Алька Шмелевская была Наташиной одноклассницей. Сидели за одной партой, вместе добывали освобождения от физкультуры, писали на двоих шпоры. Вдвоем ходили на дискотеки, делали друг дружке макияж и учились курить. (В последнем Алька, в отличие от Наташи, весьма преуспела.)
Сейчас Шмелевская училась на мехмате, балдела от программирования и мечтала выучиться на хакершу. И от факультета своего она тоже балдела – в их группе, кроме нее, была единственная девушка, и та в очках и с чахлой косичкой. Так что Аля чувствовала себя королевой. Она исправно поставляла Наталье «лишних» однокурсников и читала ей морали на тему «затянувшейся девственности».
С Алькиными однокурсниками у Наташи отношения как-то не складывались, но Шмелевская не унывала: «Не боись, подруга, все будет. Подберем тебе кого-никого». Наташа немного расстраивалась из-за того, что Аля, словно княгиня Марья Алексевна, подыскивает ей поклонников. И новых знакомств вскоре стала избегать. Но на подругу не обижалась, старалась не завидовать. У нее, у Наташи, действительно скоро все будет. А может быть, даже уже есть!
Нарышкиной повезло: Алька оказалась не на дискотеке и не в кино. Сидела дома и, кажется, скучала.
– Наташка! Сколько лет и зимов! Приезжай срочно! Я тебе фотку покажу. Мальчик – высший класс.
Наташа подмигнула Алексею и сказала:
– Спасибо, обойдусь!
– Вау! Ты, наконец, влюбилась! – возликовала подруга.
Наташа бы не спешила с такими категоричными формулировками, но что взять с этих технарей. Особенно с первокурсниц мехмата.
– Слушай, Аль, ты меня выручишь?
– Что за вопрос, конечно! Спрятать краденое? Создать алиби?
– Ну… второе.
Алька встревожилась:
– Эй, я ж в общем-то пошутила.
– Да нет, не для милиции алиби. Понимаешь, мне нужно уехать на три дня. Могу я сказать, что еду с тобой?
– Ура! Ты едешь с мальчиком!
– Ну не с девочкой же! Я бы тогда с тобой поехала.
– А куда?
– За границу. К морю.
– Ого, твой буратинка – богатенький!
– Да нет, не очень. Это командировка.
– Неженатый хоть, я надеюсь?
– Да нормальный, нормальный! Хватит допрашивать, давай говори – прикроешь?
– Да что за вопрос! Не просто прикрою – сама в общагу сбегу, чтобы во дворе случайно твоих не встретить.
– Ну что ты, мне неудобно…
– Брось, брось, подруга. Я как раз сама повод искала. Там у нас один парень из Нижнего – бе-ше-ный талант. Бешеный!.. Ну, чего, куда, типа, едем? Хочешь, скажу, что в наш эмгэушный дом отдыха?
– А там телефонов нет?
– Какие там телефоны?! Редкостная дыра. Двести километров от Москвы, провинция – хуже некуда. Когда выезжаем?
– В среду с утра.
– Все, поняла, нет проблем. Вы сейчас где? Заезжайте в гости.
Наташа взглянула на часы: почти одиннадцать.
– Не, Аль, в другой раз.
– Ага, темнота – друг молодежи. Ночь – лучшая пора для любви! – хохотнула подружка.
Наташу покоробило от ее выводов. Как все у этой Альки просто! Но, по крайней мере, на нее хотя бы можно положиться в нелегком деле маскировки от предков.
Алексей, казалось, понимал ее состояние. Когда Наталья повесила трубку, он молча обнял ее, прижал к себе, ласково провел рукой по волосам.
Она не удержалась, всхлипнула. Теперь, когда все устроено, ей стало страшно. Обманывать маму, ехать неизвестно куда. И, по большому счету, неизвестно с кем. То, что интуиция подсказывает: человек он мой – он хороший, он не обидит! – это не в счет.
Алексей выпустил ее из объятий, взглянул в глаза:
– Хочешь, прямо сейчас поедем к тебе домой! Я все сам объясню! И маме, и папе – кому хочешь!
Нет, только не это! Мамуля, хоть и прикидывается либеральной, ни за что ее тогда не отпустит. Паспорт отберет и спрячет.
Наташа замотала головой. Алексей беспомощно пожал плечами:
– Ну, мы вообще в разных номерах будем там жить! Какая проблема? Я устрою!
– И обедать в разных кафешках? – пошутила Наташа сквозь слезы.
Нет, кажется, она в нем не ошиблась. Алексей тоже повеселел:
– Эх, Натулик, там сейчас погодка – высший класс. Солнце, лето. Вода в море теплющая. Будем купаться, загорать, бездельничать. И еще – я хочу тебе кое-что рассказать. Очень интересное.
– Ой, чего, чего? – сразу заинтересовалась она.
– Нет, больше ни слова. Все там, на месте.
– Но из какой хотя бы оперы?
Журналист должен быть любопытным!
Он склонился к ней. Обнял. Поцеловал – нежно и осторожно:
– Такая опера подходит?
Алексей Данилов. Среда, 26 апреля, 8.30 утра.
Я поставил свою красненькую почти «Феррари» у глухого торца Наташиного дома. Не хотелось, чтобы Наташины родители увидели, с какой такой «подружкой» она отправляется в путешествие. Сердце мое то прыгало от радости, то тревожно замирало. Неужто она вот-вот, через пару минут, окажется рядом со мной? И мы вместе отправимся в путешествие? Будем лететь на соседних креслах в самолете, поселимся в одной гостинице, станем гулять по улицам незнакомых городов? И она все время будет около, и я смогу сколько угодно смотреть в ее глубокие зеленые глаза? Радостное предчувствие вдруг сменялось тревогой. А вдруг в последний момент она передумает? Посчитает наше путешествие неприличным? Или ее не отпустят родители? И я останусь один? На фиг тогда мне сдалась эта поездка?!
Наконец, с пятнадцатиминутным опозданием, когда я уже весь извелся, она выпорхнула – одетая в летний сарафан, с дорожной сумкой на плече, – и меня всего затопила волна радости. Я выскочил из машины, не говоря ни слова, открыл багажник, взял ее сумку и стал укладывать поверх своего чемодана. Руки у меня подрагивали. Мне не терпелось как можно скорее – зачем? чтобы за ней не устремилась погоня? чтобы она не передумала? – умчать ее от родительского дома.
Она уселась, я дернул с места, «чайник», постыдно заглох, снова завелся и начал по дворовым дорожкам рулить к Дмитровскому шоссе. Наташа сняла солнечные очки. Я на секунду оглянулся. В ее глазах блистали искорки радости.
– А свою машину ты тоже возьмешь в самолет? – лукаво спросила она, нарушив неловкое молчание первых минут.
– Не-а, – улыбнулся я. – Брошу на подступах к аэропорту. Надеюсь, на нее никто не покусится.
– А у тебя сигнализация есть?
– У меня? – улыбнулся я.
– У нее, – кивнула на «торпедо» Наталья.
– Нет у нее сигнализации. Больше того: открою тебе страшную тайну. Открыть ее можно чем угодно. Хоть ногтем, хоть ключом от почтового ящика.
– И ты не боишься, что угонят? – недоверчиво спросила она.
– Ну, угонщики-то об этом не знают, – усмехнулся я. – А захотят угнать – не спасет никакой замок.
Неловкость первых минут прошла.
Солнечный день наливался силой. По радио обещали до двадцати семи тепла. Дикторша с восторгом, будто бы самолично установила достижение, сообщила, что подобной жары в апреле не наблюдалось в столице в течение последних ста лет.
