Оно нуждается в политической воле», — пишут авторы «Путеводителя». В другом месте цитируется натовский генерал, который говорит о том, что женщины должны быть больше представлены в армии, и заключает свое обращение словами: «Если это вам не подходит, тогда убирайтесь…».
Начинается все с борьбы с принуждением как составляющей токсичной маскулинности, а заканчивается на том, что для организации «правильной» системы нужно принуждение. Эта двусмысленность очень показательна. На самом деле никто не обеспечивает никакой равноценности полов во всех профессиях, которая невозможна. На самом деле подавляют мужской «гендер», а женский «гендер» переводят из того пассивного состояния, в котором он был при патриархате, в новое, агрессивно-навязчивое.
В «Путеводителе» всячески «обсасывается», что гендерный подход так же требуется мужчинам, как и женщинам, для защиты своих прав. Например, говорится, что дискриминируются мужчины, которые, как женщины, хотят иметь отпуск по уходу за ребенком. Или проявить какие-то свои «уязвимые качества». Однако в других местах есть характерные проговорки, которые свидетельствуют о том, что такая «равноценность» гендерного подхода для полов — это искусственная красивая маска.
Вот одна из таких проговорок: «Составляющими государственной гендерной политики являются: политика в отношении женщин, обеспечение им равного социального статуса с мужчинами путем гарантирования возможностей для их равноправного развития как социально-демографической группы; политика в отношении мужчин, формирование у них гендерного сознания, культуры гендерного поведения, ориентации на паритетность отношений с женщиной».
Спрашивается, почему у женщин не надо формировать «гендерное сознание» и «культуру гендерного поведения», а только у мужчин? Ответ прост: потому что это и так принцип, инструмент и культура женщин, а конкретнее феминисток, и нужно распространить его на мужчин, обеспечивая тем самым их «обабливание».
На Украине эта программа должна была быть внедрена в довольно сжатые сроки. Российская спецоперация неожиданно сорвала эти планы.
Основное информационно-идеологическое противостояние между Россией и Украиной строится сейчас вокруг понятия «фашизм». В России резонно обвиняют в фашизме украинскую власть. Но и на Украине «фашизм» — это чуть ли не главное обвинение, которое бросают в адрес России.
Для нас фашизм — это человеконенавистничество, выражающееся в восьмилетних прицельных бомбардировках мирных граждан в Донбассе, в издевательствах над пленными, в высказываниях о том, что москали — это токсичная нация, которую надо уничтожить, что это не люди, а тараканы и так далее. Это символика, отсылающая к Третьему рейху, и прославление его украинских приспешников Бандеры и Шухевича.
Для них все это — их «свободный национальный выбор», который им дозволяет «старший брат» с Запада. А фашизм для них — это буквально та самая токсичная маскулинность.
Это специфическое представление о фашизме сформулировал итальянский писатель постмодернистского направления Умберто Эко. Среди 14 признаков фашизма у Эко оказались неприятие разных мнений, социальная фрустрация, униженность богатством и силой своих врагов, рассмотрение жизни как постоянной войны, культ героизма и венчающий все это культ мужественности, сопровождающийся презрением к женщинам и нетерпимостью к нетрадиционным сексуальным ориентациям.
Дело не только в Украине. Дело в том, что «гендерный процесс», являющийся просто институционализацией прихода темного матриархата, по-крупному сегодня никем не оспаривается. Как и все те западные ценности, первейшей из которых, по словам Ричарда Мура, являются права ЛГБТ. Да, Россия сказала по отношению к некоторой части этих ценностей нечто вроде «ну, это уж слишком». Но не более того. «Гендерная» идеология наступает, она на марше.
Необходимо бросить ей вызов полноценно и системно, начать идеологическую войну, оформляя альтернативу по другую сторону баррикад этой войны. Такая альтернатива может быть создана только на русской почве.
Эта задача колоссальной сложности, но от нее в прямом смысле зависит будущее. Для того, чтобы подойти к ее решению, необходимо более подробно рассмотреть генезис «гендерной» идеологии. Как она так быстро восторжествовала на всем совокупном Западе и приобрела такую силу?
Страшная дорога свободной личности
Жижек и кастрация
Илья Росляков / ИА Красная Весна / 30 мая 2022
Если Фрейд в начале века говорит еще только о страхе кастрации, который находится у истоков социализации человека, то есть становления субъекта, то Лакан и Жижек — уже о совершившейся (или совершающейся) «символической кастрации», которая фактически и есть сам субъект
Утром 24 февраля, немедленно после начала спецоперации на Украине, действия России прокомментировал известный на Западе современный философ Славой Жижек. Он выпустил небольшой текст под названием «Было ли российское „изнасилование“ Украины неизбежным?», в котором «перевел» все происходящее на язык сексуальности.
Жижек обратил внимание на высказывание Путина, адресованное Зеленскому, заявившему, что ему не нравятся Минские соглашения. «Нравится, не нравится — терпи, моя красавица», — сказал Путин. Развивая из этого высказывания сексуальную метафору, Жижек утверждает: Украина рассматривается как объект изнасилования; Россия показывает, что если она «не получит согласия на секс от Украины, то она готова совершить изнасилование». И тем самым она обвиняет Украину в «провокации ее на совершение изнасилования».
Однако необходимость прибегнуть к изнасилованию, продолжает автор, говорит о слабости России: «Как это имеет место и в случае с реальными насильниками, изнасилование свидетельствует об импотенции агрессора. Эта импотенция ощутима сейчас в том, что акт изнасилования начался с прямой пенетрации российских военных в Украину».
За этим маячит обсуждавшаяся нами идея о слабости мужского начала как такового.
Жижек берет здесь на вооружение семантику радикальных феминисток, которые говорили, что власть мужчины основана на насилии, в первую очередь на его насильственном поведении в сексуальном акте. Потом это составило основу представлений о токсичной маскулинности.
Мы снова сталкиваемся с тем, что действия России интерпретируется Западом как проявления этой самой токсичной маскулинности, которая, как мы видели, считается «проблематичной конструкцией», уже значительно ослабленной атаками феминизма. Теперь ее нужно «добить». Россия рассматривается Жижеком как субстрат мужественности, бытие которой должно быть прекращено прямым радикальным способом.
Эссе Жижека завершается так: «Все мы в странах, которым пришлось стать свидетельницами печального происшествия изнасилования Украины, должны знать, что только реальная кастрация предотвращает изнасилование. Так что мы должны рекомендовать международному сообществу предпринять операцию по кастрации России — игнорировать и маргинализировать их насколько возможно, чтобы быть уверенными, что потом уже ничего не вырастет из их глобального авторитета».
Я бы не стал упоминать нашумевший украинский пропагандистский ролик, где львовская актриса в народном костюме посреди поля возвещает о пробуждении «в недрах днепровских круч» «изначального и стародавнего украинского бога» — видимо языческого, бога, которому поклонялись до крещения Руси, происходившего именно в Днепре. И изображает перерезание горла российскому солдату, приговаривая «вы будете убиты все» и «добро пожаловать в ад». Но есть одна важная деталь.
