А, как известно, с давних пор благотворительность — самый верный и короткий путь к благосостоянию.
Арестовали человека-крота в международном аэропорту Шереметьево-2, когда он уже намылился лететь во главе команды мужественных спортсменов на V Международные соревнования детей-инвалидов по настольному теннису в Лиссабон. Металлические детали четырнадцати инвалидных колясок, как позже выяснилось, были изготовлены из золота и платины. Но, даже лишившись всего этого, хитроныра-благотворитель оказался самым богатым обитателем Демгородка. Кстати говоря, в ходе следствия по делу пособников антинародного режима, а также во время открытого суда, проходившего на Малой арене Лужников, стало общеизвестно, что большинство арестованных имеют довольно крупные счета в западных банках. В качестве жалкого лепета оправдания они уверяли, будто эти средства обрели за книги, опубликованные за рубежом, и лекции, читанные там же. Однако абсолютно беспристрастная комиссия, состоявшая в основном из морских офицеров и ткачих с «Трехгорки», подсчитав, пришла к выводу: чтобы заработать подобные суммы, каждый подсудимый должен был издать не менее 120 томов или прочитать около 21 000 лекций. А если учесть, что вся человеческая жизнь состоит примерно из 20 тысяч дней, то вздорность этого наглого лепета становится очевидной. Кроме того, в процессе разбирательства выяснилось, что агентам антинародного правительства удалось-таки обнаружить спрятанные на Западе знаменитые деньги партии. И пока продажная демократическая пресса лила крокодиловы слезы по поводу исчезнувших сокровищ, они были надежно перепрятаны там же на Западе. Несколько человек из окружения бывших президентов знали судьбу этих неуловимых денег, но вскоре после победного, усыпанного цветами въезда адмирала Рыка в Москву все они в соответствии с устойчивой российской традицией выпали каждый из своего окна. «Худо!» — молвил Избавитель Отечества, выслушав эту неутешительную информацию. «Найдем, командир! — твердо пообещал П. П. Чуланов. — Обязательно найдем. Всех в окна не перевыбрасывают!..». «А эти демокрады, — поинтересовался Иван Петрович, — сдают валюту-то?» «Жадятся! — покачал головой первый заместитель. Может, попросим убедительно?» — И он сделал руками движение, словно бы выжимал белье. «Нет! — твердо ответил адмирал Рык. — Только лаской. Иначе народ не поймет!».
Однако народ, по крайней мере в лице алешкинских обывателей, ничего не мог понять, когда прослышал об открытии в Демгородке валютного магазинчика, где объевропеившаяся личность могла удовлетворить все свои, даже самые непростительные, потребности. За каждую сданную возрождающейся Отчизне тысячу изолянт получал на руки доллар, а точнее бумажный талончик с треугольной печатью и подписью начальника финансово-учетного отдела Демгородка подъесаула Папикяна. После этого поселенец мог отправиться в магазинчик, прозванный «Осинкой», и приобрести там любые импортные товары, правда, по ценам, втрое превышающим среднеевропейские. Поначалу изолянты захаживали в «Осинку», как в музей: просто поглазеть на прилавки, навевавшие острые воспоминания о более симпатичных временах. Первым раскошелился бывший покровитель детей-инвалидов: он выписал доверенность на сто тысяч, получил кучу талончиков и побежал в «Осинку», где накупил пива, сигарет, французских сыров, фаршированных оливок и прочих дорогих удовольствий. Весть о том, что № 62 отоварился и с тяжеленными пакетами движется к своему домику, мгновенно облетела Демгородок. Вдоль всего пути следования собрались толпы поселенцев. Они смотрели на волокущего покупки человека-крота с завистью и ненавистью одновременно.
— Это настоящий мужчина! — ядовито сказала изолянтка № 93-А своему супругу бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в буквальном смысле слова.
— А-а-а! Пропади все пропадом! — на безукоризненном английском с легким оксфордским заиканием крикнул № 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый кепарь.
И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в «Осинку». Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа… К вечеру валютный магазинчик стал похож на заурядное сельпо — кроме продавщиц и мух, ничего больше не было. Но вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры, чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера. Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно крутыми разборками о том, кто был, а кто не был возле Белого дома 19 августа 1991 года. Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность — кончаться… Предпоследним сошел с дистанции изолянт № 457, в прошлом лидер сахатских сепаратистов и генеральный директор концерна «Якуталмаз». Лишь № 62 каждую неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов — а то и две! — получал соответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им безумно дорогого японского телескопического спиннинга, якобы для ужения рыбы в демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-президент, страстный рыболов, летавший по субботам на Великие Озера, довольствовался скромным удилищем, вырезанным из молодой коленчатой березки. «С жиру бесится!» — возмущались поселенцы. Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта № 802 — здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной жизни он был знаменитым проповедником-экуменистом. У этого хулителя истинной веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил в «Осинку». Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно учетно-финансовый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный документ — это тебе не экуменизм заместо православия впарить! А перед очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор — три месяца принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией неправедно нажитого имущества.
Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что № 62, как обычно, вышел из «Осинки», сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт № 359, возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже однажды по этому поводу спустившийся в забой.
— Откуда же, сволочь, у тебя столько зеленых? — нехорошо улыбаясь, обратился № 359 к № 62.
— Это неприлично — считать чужие деньги! — с едким миролюбием отозвался человек-крот и поспешил мимо.
— Может, пивком угостишь? — вновь преграждая ему путь, откровенно потребовал бывший шахтерец.
— Пить надо на свои! — прозвучал ответ, стоивший впоследствии очень дорогого.
— Да где уж нам! — подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как тут изолянт № 144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы перехода к рынку «Девять с половиной недель».
— Пока мы с тобой за демократию бились, этот упырь детей-инвалидов грабил! — вскричал, ободренный поддержкой, № 359.
— Знаем, знаем, как вы бились, — многозначительно буркнул № 62, пытаясь обойти нападающих.
— Что вы имеете в виду, мразь такая? — побледнел от негодования бывший экономист, действительно каким-то боком замешанный в одном оглушительном банковском скандале.
— Знаем-знаем… — затравленно озираясь, повторил человек-крот.
— Задушу-у-у! — вдруг страшно заголосил № 359, который, поначалу руководя борьбой шахтеров, а потом борьбой против шахтеров, ожесточился сердцем до чрезвычайности. С этим боевым кличем он бросился к перепуганному человеку-кроту, но вопреки декларированным угрозам схватил его почему-то не за горло, а за тугой пакет, откуда торчало горлышко изысканной бутылки.
— Грабь награбленное! — в свою очередь выкрикнул автор программы «Девять с половиной недель» и выхватил у ошеломленного богатея вторую сумку. — Еще сопротивляется…
На шум из близлежащих домиков повыскакивали изолянты. Кто-то из них с ходу обозвал человека-крота свиньей и засветил ему в ухо, тем самым переведя конфликт на качественно новый уровень.
