Ты столько всего дала мне, показала, что я могу ходить по земле в одиночестве, в темноте. Но я больше не хочу быть один. Я хочу, чтобы отныне и навсегда рядом со мной была ты. – Я судорожно вдохнул; сердце стучало в груди, как кувалда. Моя Шарлотта… – Ты выйдешь за меня замуж?
– Да, Ной, – прошептала она, не в силах сдержать слезы счастья. – Конечно, да. Да.
Я надел на палец Шарлотте кольцо и поцеловал ее. Из тысяч наших поцелуев этот казался самым нежным и сладостным.
Я притянул ее к себе, сжав в крепких объятиях, и мысленно поклялся себе, что если доктор сообщит плохие новости, то я буду бороться изо всех сил. Так же яростно, как и в первый раз после удара о камни. Я больше не боялся. Я попытался запомнить этот прекрасный момент, ощущение необыкновенной женщины в своих объятиях, чтобы сохранить это навсегда.
Удивительно, что я познал столько счастья. Даже не зная, что готовит мне будущее, я чувствовал себя счастливым и понимал почему. Все дело в восходе солнца, который я однажды видел своими собственными глазами в Перу, и в восходе солнца, поселившемся в сердце и нарисованном Шарлоттой с помощью музыки. Это и есть бесконечные возможности жизни. Боль всегда кажется неизбежной. Ну, или ожидаемой. Мы принимаем ее как нечто неотвратимое, а счастье считаем даром, находящимся за пределами досягаемости, привилегией, которую посчастливилось иметь лишь немногим из нас. Но это не так. Оно всегда здесь, вокруг нас, нужно только набраться смелости и протянуть руки в темноту, чтобы достать его.
Взять. Прижать к себе. И никогда не отпускать.
Эпилог
Шарлотта
Три года спустя
Раздувшись так, словно проглотила шар для боулинга, я шагала по коридорам колледжа гуманитарных наук Нью-Йоркского университета. Точнее, переваливалась с ноги на ногу подобно утке. Нет, беременности точно не для таких коротышек, как я. А ведь впереди еще двенадцать недель. Мысль о том, что я растолстею еще больше, слишком утомляла меня, и я старалась об этом не думать.
Я подошла к кабинету Ноя и с благодарностью опустилась на стоящую рядом скамейку. Часы на обшитой деревянными панелями стене напротив показывали, что занятия закончатся через десять минут. Я облегченно вздохнула и рассеянно провела рукой по округлившемуся животу. Малыш пошевелился, и я улыбнулась. Улыбка почти не сходила с моего лица. Мне безумно хотелось засунуть руку в сумку, достать устроившуюся там маленькую коробочку и в сотый раз за день взглянуть на содержимое. Но я подавила это желание и на минутку прикрыла глаза…
И тут же задремала.
Я проснулась от странного толчка, когда коридор наполнился эхом голосов и шагами десятков студентов. Я заметила в толпе Ноя, в солнцезащитных очках и с белой тростью. Он направлялся ко мне, держась за руку коллеги. При одном лишь взгляде на великолепного мужа мое сердце зашлось в бешеном ритме, и я мысленно поблагодарила руководство Нью-Йоркского университета за установленный дресс-код, в соответствии с которым даже приглашенные преподаватели были обязаны носить костюмы. Сегодня Ной надел мой любимый светло-серый костюм и ярко-синий галстук с золотым принтом. Он выглядел сногсшибательно, и судя по взглядам, которые бросали на него некоторые студентки, так думала не только я одна.
Профессор, который вел его, – Гарри Олбрайт, если я правильно запомнила имя, – вскоре заметил меня, и из-под седеющих усов показалась лучезарная улыбка. Он что-то сказал Ною, видимо, сообщил о моем присутствии. Я увидела, как Ной просиял, и мое сердце забилось быстрее от переполнявшего его счастья.
– Ну вот и твой кабинет, – сказал Гарри Олбрайт, когда мужчины приблизились ко мне. – Здесь, как и обещано, тебя ждет жена. Шарлотта, ты просто сияешь.
– Спасибо, Гарри, но я не чувствую никакого сияния. Я скорее похожа на моржа.
– Морж? Вчера был ламантин. – Ной отпустил руку Гарри и потянулся ко мне. – Успокойся, детка. Еще три месяца, и ты перестанешь сравнивать себя с грузными морскими животными.
– Ха-ха, очень смешно, – отозвалась я, когда Ной нежно поцеловал меня в щеку и потянулся рукой к моему животу. Он всегда одновременно здоровался с нами обеими.
– Можно и посмеяться, – произнес Ной, обращаясь к Гарри. – Тем более это полная чушь. По правде говоря, она великолепна.
– Точно, – согласился Гарри и подмигнул мне. – Шарлотта, кто у вас? Мальчик или девочка?
– Девочка, – ответил Ной, вложив в это слово всю свою любовь и неимоверную гордость. – У нас будет девочка.
– О, ну разумеется, мистер Лейк! – рассмеялся Гарри. – Вы сообщаете об этом всем сотрудникам кафедры примерно по шестнадцать раз на дню. – Он повернулся и снова подмигнул мне. – Синдром гордого отца, ждущего первенца. Классический случай.
– Разве тебе не пора на встречу, Гарри? – осведомился Ной, растянув губы в легкой улыбке.
– Да-да, пора. Шарлотта, был рад увидеть тебя. Еще раз поздравляю с… девочкой.
В очередной раз подмигнув мне, Гарри влился в поток студентов, куда-то спешащих по коридору. Некоторые из них, вероятно, посещали курс сравнительного литературоведения «Писательская память», который вел Ной. Благодаря успеху опубликованных мемуаров, он вот уже целый год преподавал в университете в качестве приглашенного профессора. Думаю, Ной и сам не ожидал, что ему так понравится преподавание. Возможно, он даже решит сделать это своей карьерой. Во всяком случае, на какое-то время. Я не могла представить себе, что он будет придерживаться одного пути – слишком сильна в нем страсть к путешествиям. Как и во мне. Последний год мы путешествовали по миру почти без остановок, пока полгода назад маленький розовый знак «плюс» на тесте на беременность не положил конец нашим странствиям.
– Если нам пора остановиться, – произнес Ной, когда я сообщила ему радостную новость, – то это лучшая из возможных причин.
Сейчас он вновь поцеловал меня, сияя, как гордый отец, о котором говорил Гарри.
– Что за приятный сюрприз. Почему ты здесь, детка? – Его улыбка погасла. – Все хорошо? Ребенок в порядке?
– Все отлично, – мягко ответила я, не имея привычки смеяться над его беспокойством.
Быть родителем и так непросто, но куда тяжелее, когда приходится идти по этой неровной дороге в темноте.
Тревога Ноя исчезла, и он снова улыбнулся, а затем осторожно погладил мой живот поверх цветастого платья. Малышка пиналась, кувыркалась или чем там занимаются младенцы-гимнасты. В общем, била меня по ребрам и давила на мочевой пузырь одновременно.
– Она проснулась, – тихо произнес Ной. Такой мягкой и нежной улыбки на его лице не видел
