1940–1945
В тюрьме
Вечерело,Солнце село,Звезды пробовали быть,А что было, не хотелоВ серое переходить.И еще деревья смелиБыть отдельными от мглы…Но уже дремота в теле,И уже на самом делеПочернели все углы.Небо стало сине-звездным,Воздух — искристо-морозным,Начиналась ночь. Тогда,Очень бледная сначала,Северная отыскалаВ темноте меня звезда.Мне она: «Крепись, — шепнула,Ты, счастливец, не забыт,На меня сейчас взглянулаТа, чье сердце так горитЗа тебя, как я, светило,Не горю в потоке лет.Будь ее достоин». БылоПоздно. Я тогда в ответ:«На тебе, звезде Полярной,Слово мне дала онаСкрещивать свой лучезарныйВзор с моим. Она вернаОбещаньюЗлые звуки:Окрик часового. Стон.Да, неволя… Но от мукиОдиночества в разлукеЯ зато освобожден.
«Я твоей оберечь не умел…»
Я твоей оберечь не умелЖажды творчества, гордой свободы —Мир горел,Друг на друга вставали народы.
Я стихи сочинялО тебе, но, живая,Так страдая,Как поэт никогда не страдал, —Ты, ограбленная,Молча радостного охраняла,Жизнью придавленная,Слабо так улыбалась и мало…
Ну и вотМой черед.
Муза
С детских лет меня томила муза,Древняя обманщица Лилит:То на ней передник или блуза,То она со мной нагая спит.
Стало сердце от ее объятийГрустным и по-блоковски пустым,Как хотелось мне не встать с кроватиПосле ночи с демоном моим.
Может быть, во мне страдает инок:От природы я ведь так стыдлив —Ни порнографических картинокНе любил я, ни похабных книг.
Я тебя сознательно принудилСоблазнять случайных жен и дев,Чтобы страстные живые людиЗлой ее рассеяли напев.
Наконец и встретился с тобою:Зная, что реальность — Сатана,Ты, к ее прислушиваясь вою,Угадать сумела, кто она.
И тебе так щедро захотелосьПолумертвого оздоровить,Чтобы мне свободным сердцем пелось,Но она решила отомстить.
О, я знал, как страшно разрушаюЖизнь твою, прислушиваясь к ней,И какие беды накликаюНа судьбу заступницы моей
Много лет прошло. Ее стихия —Больше не геенна; для меня:Видно, есть влияния такие,Что сильнее адского, огня.
И отказываться мне не делоОт большого подвига стихов,Если и они, как это тело,От ее оторваны сосцов.
Оба мы состарились. Но троеНас (и третья больше не Лилит),Отошло от нашей жизни злое,Бог тебя за то благословит.
Муза может быть и другом рая:Данте, Пушкин, к вам, навстречу вам,Свет жены моей, благословляя,Я иду, как верующий в храм!
Буря мглою
Мчатся тучи… Пролетают годы,Пролетают и свистят в ушах.Снова то за ветром непогоды…Буря мглою… Снова мы впотьмах.
И не домового ли хоронят?Ведьму ль замуж?.. В жалобе стихий,Как в метели, пушкинское тонет…Буря… Кони стали… Гоголь… Вий…
Мчатся бесы… Бесы… Верховенский…Федька Каторжный… Топор. Петля.Кто-то где-то про Собор вселенский,Про Мессию… И поля, поля.
Молодость, а страшно поневоле…Прокламации, нагайка, кнут…За мечтами о земле и волеНочь. Ужасен там и краток суд…
Лучше спать тяжелым сном медведя,Спать и спать… Обломов, Домострой,И цыганка, и Протасов Федя,Добрый, ласковый… но труп живой.
Мчатся бесы, искрами мелькая,Вьюга, кони дышат тяжело…Но Волконская и Трубецкая —И уже от сердца отлегло.
И такое же, как те, в кибитке,Чудное лицо… Опять она:Сонечка на улице в накидке…Мармеладов… Страшная страна.
Буря мглою… Стелется и свищет,И Хома над Гробом… Страшный час.Может быть, она и нас отыщет,Уничтожит каждого из нас.
Панночка прелестная из гробаСмотрит… Буря мглою… Мелом круг…Поднимите веки мне!.. и в обаНа меня и палец… ах! И вдруг
Буря мглою небо застилает:Свет с Востока!.. Будет вам ужеСвет, когда рванет и запылаетРядом — на восточном рубеже.
Буря мглою… Варвары под РимомПод ударом Лондон и Париж.Расставаясь с невосстановимым,Ты уже на Западе горишь.
Ты горишь, как мы, как наше пламя,Потому что ты жива всегда.Буря мглою… но за облаками —Ты как неподвижная звезда.
Нет, не с Запада и не с ВостокаЭти незакатные лучи,Этих глаз огромных поволока,Этот лоб над пламенем свечи.
Маленькое пламя задувая,Буря мглою… Только над звездойТам, за вихрем, вечная, живая —Божья Мать и рядом ангел мой.
«Я ничего не променяю…»
Я ничего не променяюНа еле уловимый свет,В который город был одет.Я навсегда соединяюС Италией души моейВеличие могильных дней.Как будто наше отрешеньеОт сна, от хлеба, от всего —Душе давало очищеньеИ созерцанья торжество.Пусть не смолкает свист метелиТочащей трещины и щели,И пусть ворота на засовЗакрыты с девяти часов,Пусть даже ржавый лязг затвориВнизу, и волчий хрип мотора,И голос дворника. ОниПроходят по двору. В тениНеосвещенного фасадаПусть ужас очерком прикладаИ силуэтом башлыкаКоснулся твоего зрачка.Пусть пролетают дни за днямиВ чаду последней нищеты,Насквозь пронизанной лучамиНеизъяснимой чистоты.
«Мелкий ход часов моих земных…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
