Лению (он уже начинал привыкать к этому имени) – богаче, чем они когда-либо могли себе представить. Такую сумму д’Акорси мог бы потребовать за сезон военных действий своей армии от города-государства, нанявшего его в эту весну.
Но… на свете действительно не существовало ничего подобного этому бриллианту. Он нес в себе угрозу взрыва в войнах их времени между Джадом и Ашаром. Продав его, скромный купец-киндат мог пробудить пушки.
Рафел прошел по коридору, мимо свечей на стенах, неся бриллиант в шкатулке. Тихо постучал в дверь. Дверь тотчас открылась. Его ждали. Разумеется, ждали. Он гадал, не придет ли к нему покупатель сам, но это было бы неправильно. Он купец, а этот человек – правитель города и командующий войском. И еще Фолько д’Акорси джадит, а Рафел бен Натан – представитель преследуемой, маргинальной веры.
Он прошел по коридору и постучался.
У Фолько горели лампы. На столе стояли бутылка вина и два бокала.
Рафел отклонил предложение выпить. У него сильно билось сердце. Разумеется. Его собеседник заметил, указывая на стул:
– У вас в этой шкатулке лежит нечто очень важное. Донна Раина права. Она не может владеть этим.
Рафел сел на предложенный стул. Опустил на стол шкатулку. Комната была изящно обставлена. Несомненно, это лучшая гостевая комната палаццо. Очень большая кровать. На двух стенах гобелены.
– Да, полагаю, не может.
– Но вы тем не менее предложили ей камень? Вы хотели выразить ей свое уважение? – Искреннее любопытство.
– Решение было за ней, мой господин. Могли существовать варианты, неизвестные мне. Возможно, даже подарок Гурчу? Если она решит отправиться туда.
Фолько налил себе вина.
– Я об этом не подумал, – признался он. – Если так, то это очень значительный подарок.
– Да.
– Она бы это сделала?
– Понятия не имею, мой господин. Но она договаривается с ним и платит за то, чтобы большое количество наших людей обосновалось в Ашариасе, а значит, думает об их безопасности.
– Щедрая женщина.
– Не то слово. Ее муж тоже был таким.
– Вы сказали, что были знакомы с ним?
– Очень поверхностно, господин. Он вращался в намного более высоких кругах, чем я.
– А потом он умер.
– Потом его сожгли заживо, если сказать точнее. – Он не пытался скрыть горечь.
Фолько д’Акорси кивнул. Он был солдатом, смерть его не потрясала. Во всяком случае, эта. Рафел гадал, было ли в жизни этого человека то, что его потрясло. Наверняка было.
– Мы живем в грешном мире, – сказал правитель Акорси. – Все мы теряли людей, которых знали – а иногда любили, – в результате насилия. Вот почему мы молимся, разве не так?
Ответ на его мысль.
– Я нечасто молюсь, – признался Рафел. Он не вполне понимал, почему сказал это.
Д’Акорси отпил вина.
– Я молюсь. Все время. Вы бы действительно отправились с этим к Верховному патриарху, если бы не встретили здесь меня, а донна Раина отказалась бы от бриллианта? Несмотря на искусные слезы ее невестки?
Рафел не улыбнулся. Ему показалось, что от него этого ждут, но он не улыбнулся.
– Если честно, господин, не с этим бриллиантом, нет.
Фолько соображал быстро.
– Вот как! У вас есть еще что-то на продажу?
– Есть, господин. И Родиас, я считаю, подходящее для этого место.
– И если бы вы предложили патриарху два сокровища, это, вероятно, снизило бы цену на оба предмета?
– Из вас получился бы отличный купец, мой господин. – На этот раз Рафел все же улыбнулся. И его собеседник тоже.
– В моем мире мы все время торгуемся. Я купец иного рода.
Купец войны, подумал Рафел. Они живут в мире, который определяют войны.
– Куда бы вы тогда отправились? С этим? – Он показал на шкатулку.
– Хотите еще раз его увидеть?
– Нет необходимости. Я видел его на столе и на шее у женщины. Я знаю, чем вы владеете. Как бы это вам ни досталось. – Он быстро поднял руку. – Я не спрашиваю.
– Благодарю вас, господин. Я бы отправился в Серессу или в Мачеру.
– О Джад! – воскликнул д’Акорси, впервые повысив голос. – Вы бы и правда меня погубили. Если бы Катерина увидела его на Коринне Риполи и узнала, что я мог его купить, но предоставил эту возможность ее брату и тот приобрел его для своей жены, я бы не дожил до конца дня. Поверьте.
Рафел невольно рассмеялся:
– Возможно, мне следует повысить ту цену, которую я решил назначить?
Судя по выражению лица д’Акорси, он тоже забавлялся.
– Возможно. И какая это цена?
Рафел назвал ее. Не время колебаться.
Д’Акорси предложил меньшую, но приемлемую цену. Рафел назвал цену ровно посредине. Д’Акорси согласился. Всего несколько секунд ушло на то, чтобы заключить сделку, которая полностью изменит его жизнь, подумал Рафел.
– Хорошо. Договорились. Теперь выпейте бокал вина, бен Натан. Несомненно, вам это дозволено?
– Да, – ответил Рафел. Он налил себе из бутылки, стоящей на столе рядом с его стулом. Поднял бокал. Он был из тонкого стекла. – Ваше здоровье, мой господин. И благодарю вас.
– И я вам благодарен. Я рад, что оказался здесь. Мне нужно организовать выдачу денег в моем банке, и я сделаю это утром, как только мы покончим с другим делом.
Другим делом было использование Тамир Видал в качестве приманки, чтобы устроить ловушку одному из самых опасных людей на свете. Рафел подумал, что человек, сидящий рядом с ним, тоже является одним из самых опасных людей на свете.
К такой компании он не привык.
– Где мне вас завтра ожидать?
– Самым разумным будет подождать здесь. За вашим кораблем будут следить. А в утреннем танце для вас нет роли.
«В танце», – подумал Рафел.
– Я никогда и не воображал, что в нем будет роль для меня или для Лении, – сказал он.
– А! Вы мне напомнили. Я намереваюсь предложить вашей партнерше присоединиться к моей команде. У меня есть… у меня раньше служили умные, умелые женщины, как я уже говорил. В этом есть свои преимущества.
– А опасность? Для них.
Брови на изрезанном шрамами лице приподнялись.
– Жить рискованно, бен Натан. Я стараюсь подбирать в свою команду людей, которые обладают различными сильными качествами, – а потом защищать их, насколько это возможно. Я хочу спросить, огорчитесь ли вы, если она примет предложение?
– Да, – быстро ответил Рафел, удивив самого себя.
Д’Акорси кивнул. Он смотрел одним своим глазом в глаза Рафела при свете свечей. Он был поистине уродливым человеком, но излучал ум, уверенность и… нечто иное, что было труднее определить.
– Но, – прибавил Рафел, – ее жизнь принадлежит ей, это правда. Я ценю ее как партнера и как друга, но она сама решит,
