– Что это значит?
– Ключ, который я оставил на столике, не мог открыть дверь в комнату, где находился ваш муж. Это абсолютное алиби Инны Солицыной. Она не смогла бы еще раз попасть в комнату. И ваше алиби тоже, – добавил он.
– Тогда кто вошел в этот номер. Павел Солицын?
– Сейчас я пытаюсь это выяснить. Нужно понять, почему убийца не оставил отпечатков пальцев Инны и каким образом открыл дверь. А самый главный вопрос: зачем он забрал чужую карточку? Для чего она ему была нужна?
– И у вас уже есть ответ на этот вопрос?
– Нет. Но я пытаюсь найти решение…
Он не договорил. В зал ресторана вошли Павел Солицын и его супруга. Очевидно, они тоже пытались выбрать себе место где-нибудь в углу. И поэтому так решительно шли именно к их столику. Увидев друг друга, они замерли. Алиса положила вилку на тарелку. Вилка едва слышно звякнула. Павел отвел глаза. Инна прикусила губу, но уходить не имело смысла. Они уже увидели друг друга.
– Здравствуй, Алиса, – подошла к столу Инна, – прими наши соболезнования. Это так ужасно, – она не решилась наклониться и поцеловать женщину, но смогла первой произнести нужные слова.
– И мои соболезнования тоже, – подошел мрачный Павел, – мы не думали, что это может случиться. Бедный Петя.
Он тоже не решился наклониться и поцеловать Алису. Это выглядело бы слишком двусмысленно. Алиса чуть покраснела. Было заметно, как ей трудно.
– Господин Дронго пригласил меня поужинать, – сказала она совсем приглушенным голосом, словно уже не разжимая не только зубов, но и губ.
– Правильно сделал, – кивнул Павел, – тебе нужно подкрепиться. Это очень правильно.
– Мы тоже хотели поужинать, – нервно произнесла Инна, – но я думаю, что нам лучше сидеть на воздухе. Здесь немного душно.
– Конечно, – сразу согласился Павел, – а вам, наверно, лучше остаться здесь. Чтобы не простудиться.
– Я не простужусь, – глухо произнесла Алиса.
– Если понадобится, я всегда рядом, – немного сконфуженно произнес Солицын. – Ты можешь позвонить и… мы всегда придем, я всегда приду, Инна всегда… в общем, ты можешь на нас рассчитывать.
Он выдохнул воздух и поспешил отойти от столика.
– Я все понимаю, – неожиданно сказала Инна, – но, честное слово, я не такая дрянь, как ты думаешь. Извини, – она отошла следом.
Алиса проводила их долгим взглядом.
– Она еще смеет со мной разговаривать, – нервно произнесла она, – ей было мало этой сцены в их апартаментах.
– Вы опять за свое, – огорченно произнес Дронго, – давайте раз и навсегда закончим эту тему. Вы же видели, как им самим неудобно после случившегося. Как они неловко себя чувствуют.
– Вы снова пытаетесь их понять, – вспомнила Алиса, – не нужно их защищать. Это не те люди, которые нуждаются в вашей опеке.
– Я пытаюсь успокоить вас, – признался Дронго, – и не хочу, чтобы к вашей трагедии примешивалось и ненужное чувство стыда. Вы не сделали ничего плохого.
– Вы так считаете? Скажите, вы женатый человек?
– Да. И я знаю, о чем вы меня спросите.
– Тем более. И вы могли бы решиться на подобную встречу? Только откровенно. На такую свингерскую встречу. Вы бы пошли на нее, даже если бы вашими партнерами была самая прекрасная, интеллигентная и аристократическая пара в мире? Только честно.
– Никогда, – ответил Дронго, – но у меня, очевидно, другое воспитание. Может, я недостаточно цивилизован для такой встречи.
– Не говорите глупостей.
– Я уже об этом думал. Мне было бы неприятно, если бы моя супруга отдыхала топлес. Хотя, наверно, я не стал бы ей что-то запрещать. Это должно быть некой внутренней потребностью. Но свингерство для меня недостижимая планка, к которой я не смогу подтянуться при всем своем желании.
– Тогда получается, что в ваших глазах я почти падшая женщина.
– Ничего подобного. Просто я честно высказываю свою точку зрения. Вы спрашиваете, а я отвечаю. У каждого свои нормы поведения, не обязательно совпадающие с другими.
– Вы не хотите честно отвечать?
– Я отвечаю абсолютно искренне. Лично для меня тема свингеров закрыта раз и навсегда. Она не обсуждается. Но и не осуждается.
– Понятно. Значит, для себя вы считаете подобное поведение недопустимым?
Дронго улыбнулся.
– Я слишком люблю женщин, чтобы подвергать их подобным испытаниям, – признался он, – и мне, наверно, было бы непонятным желание получать удовольствие столь противоестественным путем. Считается, что свингерство практикуют пары, которым за сорок. Это нужно для новых чувств и новых ощущений. По-моему, это ошибка. Свингерство – это некая точка невозврата, пройдя которую вы окончательно разрушаете вашу семью. Ведь ваши интимные отношения – последняя тайна, которая не должна быть известна никому. При этом я не ханжа и считаю абсолютно возможной встречу двух разных людей. Даже если она замужем, а он женат. Это личное дело каждого человека. Его право на выбор партнера и на свободные отношения. Но не свингерство, когда нужно не только выбирать нового партнера, но и отдавать старого. Может, я просто жадный человек.
– Вы все еще пытаетесь уйти от ответа и формулируете свое кредо таким образом, чтобы максимально защитить мои чувства и не обидеть меня.
– Ничего подобного. Я могу задать вам другой вопрос, и все встанет на свои места. Скажите мне тоже откровенно. После происшедшей встречи вы могли бы встречаться с Павлом? Или продолжать жить со своим мужем?
– С Павлом никогда, – решительно ответила Алиса, – с мужем, возможно, жила бы, но у нас не было бы прежней близости. Хотя это тоже неправда. Близости у нас уже давно не было. Мы привычно раз в месяц или в два выполняли свои «супружеские обязанности». Какое смешное словосочетание – «супружеские обязанности». Разве могут быть отношения двух близких людей «обязанностями»? И если они таковыми являются, то это уже само по себе противоестественно.
– Вы подтвердили мой вывод, – кивнул Дронго, – свингерство – точка невозврата. А для других семей это просто способ развлечься и отдохнуть. Я скажу вам даже больше. Ведь Солицыны уже имели опыт свингерства в американском городе. Гораздо легче все это проделать с чужими людьми, когда вас никто не знает. И расстаться с ними навсегда. Труднее с близкими. Я помню, как советские молодежные делегации выезжали в Югославию на отдых еще во времена прежнего режима. На нудистские пляжи бегали почти все. Но при этом старались сделать так, чтобы избежать встреч друг с другом. Ходить голым среди незнакомых тебе людей – пожалуйста, никаких проблем. Раздеться среди знакомых невозможно. Понимаю, несколько ханжеская точка зрения. Но именно так все и было. Если бы Золотарев организовал вашу свингерскую встречу с какой-нибудь американской или французской парой, вы наверняка вспоминали бы об этом с меньшим стыдом и сожалением. Возможно, вам было бы смешно, тем более что в таких клубах часто бывают не мужья с женами, а просто любопытствующие парочки, которых не связывает ничего, кроме секса. Но вы избрали самый сложный вариант, при котором встреча произошла с очень близкими вам людьми. К тому же вы знали, что Инна раньше была любовницей вашего супруга. Отсюда и все комплексы.
– Вам нужно преподавать теории Фрейда и Юнга студентам вузов, – усмехнулась Алиса, – и еще вы можете работать штатным психологом, но об этом я вам уже говорила. Вы видели их лица? У них выражение нашкодивших котов.
– Вы снова не можете успокоиться.
– Не могу, – отрезала она, – и не хочу. Пойдемте, мне действительно становится душно. К тому же скоро приедут Ираклий и его родственники. Будет неправильно, если они нас здесь увидят.
Они поднялись на четырнадцатый этаж, он проводил ее до дверей.
– До свидания, господин профессиональный утешитель, – сказала она на прощание. – Не скажу, что вы меня убедили во всем. Но мне бывает гораздо легче, когда я вас слушаю. Спасибо. Спасибо за то, что вы решили потратить на меня этот вечер.
Она повернулась и вошла в свои апартаменты, захлопнув за собой дверь. Дронго вернулся в ресторан, подозвал официанта.
– А теперь принесите меню, – попросил он, – я умираю с голода.
Глава 17
Всю ночь он разговаривал во сне с погибшим Золотаревым. Если бы он был мистиком, то вполне мог поверить, что душа убитого решила вернуться, чтобы провести эту ночь в комнате, куда его не пустили предыдущей ночью, в результате чего он был убит в другом номере. Но Дронго не верил в подобные мистические опыты. Он лишь все время спрашивал Золотарева, куда тот уходит от него и кто именно к нему приходил. Но ответа он, конечно, не получал.
Утром, спустившись к завтраку, он обнаружил за большим столом Ираклия, его старшего брата и их отца. Все трое были удивительно похожи друг на друга, словно молодые орлы и старый орел, вылетевшие из одного гнезда. Отец Ираклия внимательно разглядывал блюда, которые ему приносили сыновья. Некоторые он пренебрежительно убирал в стороны, а французские сыры ему явно нравились. Он пробовал каждый из них и одобрительно чмокал губами.
