Ираклий показал в сторону Дронго, что-то рассказывая отцу. Все трое повернулись и посмотрели в его сторону. Отец снова принялся неторопливо жевать. Когда завтрак закончился, сыновья подождали, пока отец первым поднимется со стула, и только затем поднялись сами. Отец прошел к повару, который готовил для гостей яичницу и бекон, степенно поблагодарил его и пошел к выходу. Братья переглянулись, улыбнулись, но поспешили следом.
Дронго вышел минут через десять. Отец Ираклия был в холле. Он сидел за столом, и перед ним была небольшая чашечка темного чая. Старший брат Ираклия подошел к Дронго.
– Здравствуйте, – вежливо сказал он, – извините, что я вас беспокою. Но мой отец хочет с вами переговорить.
– Конечно, – согласился Дронго, проходя к дивану, где сидел приехавший гость.
Старик поднялся со своего места. Протянул большую крепкую ладонь. Пожал руку. Рукопожатие было крепким. Георгию Луарсабовичу было шестьдесят пять, но его вряд ли можно было назвать стариком. Скорее мужчиной зрелого возраста. Сын тактично отошел в сторону.
– Вы говорите по-грузински? – спросил Георгий Луарсабович.
– Не очень хорошо, – признался Дронго, – хотя немного знаю грузинский и мегрельский.
– Мне Ираклий сказал, что у тебя есть родственники грузины, – продолжал старик, сразу переходя на «ты». – Нужно знать язык своих родных, – назидательно сказал он, – чем больше языков знаешь, тем лучше.
– Я говорю на пяти языках и понимаю еще два десятка языков, – сообщил Дронго, улыбнувшись, – по-моему, достаточно. Хотя очень сожалею, что не знаю французского. Такой красивый язык.
– Значит, ты наш человек. Если в таком возрасте жалеешь о том, что не знаешь другой красивый язык. Садись рядом со мной. Ираклий сказал, что ты следователь.
– Нет, скорее частный детектив.
– Все равно, значит, сыщик. Ты знаешь, почему мы сюда приехали?
– Конечно, знаю.
– Убили отца моей невестки. Я человек старых взглядов, хотя и работал председателем колхоза много лет. Сейчас уже на пенсии. Знаешь, когда мне шестьдесят исполнилось, я сам решил уйти. И нового председателя рекомендовал вместо себя. Хотя у нас уже давно не колхоз, а винодельческий кооператив. Вот такое новое название. Хотя какая разница. Если люди на земле хорошо работают, то они будут работать и при социализме, и при капитализме, и при империализме, и при коммунизме. А если лодыри и лентяи, то не будут работать ни при каком «изме». Это я тебе говорю. Теперь, зачем мы приехали. Понятно, что погибшего уже не вернешь. Мир его праху. Он был отцом нашей невестки. Нашей младшей невестки. И хорошим другом нашему Ираклию. Поэтому мы прилетели, чтобы помочь проводить его на родину и оказать содействие вдове покойного.
– Это благородно с вашей стороны, – заметил Дронго.
– Ты пока помолчи, – строго предложил Георгий Луарсабович, – когда старшие говорят, младшие должны молчать. Ты разве не с Кавказа? Ираклий сказал, что ты из Баку.
– Он вам сказал правильно.
– Тогда слушай и молчи, – продолжал старик. – Мы, конечно, все оформим как полагается. И в Москве нас уже ждут. Мы ему настоящие поминки устроим, вся наша диаспора знает, что такого человека в этом городе убили. И поэтому я хочу у тебя спросить. Только ответь мне честно. Кто его убил? Почему его убили? Как его убили? Три вопроса у меня к тебе. И учти, я хочу услышать правду. Ираклий говорил, что есть какая-то тайна, которую ты знаешь и никому не рассказываешь. Тогда скажи мне эту тайну. Я секреты хранить умею.
– Никакой особенной тайны нет, – вздохнул Дронго, – но перед смертью погибший успел рассказать мне некоторые эпизоды своей личной жизни. И я пытаюсь теперь все проверить. Хотя это достаточно сложно. Ведь он приехал сюда только с самыми близкими людьми. Со своей женой, дочерью, зятем, своим компаньоном и его супругой. А мне нужно найти подозреваемого. Но пока мы его ищем, полиция считает меня самым главным подозреваемым.
– Я об этом слышал, – кивнул Георгий Луарсабович. – Я смотрел, как ты ешь за завтраком, как ты двигаешься, как ты разговариваешь. Ты человек нетерпеливый, горячий, сильный. Но ты не убийца. Убийца не бывает таким человеком. Я видел, как ты на тарелку себе еду кладешь, как ты ел, как пил свой чай. Нет, убийца таким не бывает…
– У вас своя методика обнаружения убийц по тому, как люди завтракают? – пошутил Дронго.
– А ты не смейся, – нахмурился старик, – я дело тебе говорю. Ты думаешь, это так просто? Человека зарезать. Даже курицу или барана сложно зарезать. Я как только на человека смотрю, то все сразу вижу. Может он убить другое существо или не может. Куда его поставить работать. Лозу рубить или вино охранять. Может, он баранов разделывать, или от одного вида крови ему тошно будет. И ошибиться было нельзя. У меня две тысячи человек работали.
– Понимаю…
– Я поэтому внимательно следил за тобой. Ты не убийца. Но ты знаешь тайну и не хочешь ее говорить. Что рассказал тебе Петр Константинович перед своей смертью?
– Это не моя тайна, уважаемый батоно Георгий. Вы должны меня правильно понять.
– Она связана с его убийством?
– Возможно, но я пока не уверен.
Старик задумался. Молчал целую минуту.
– Как его убили? – неожиданно спросил он. – Ираклий говорил, что ударили по голове.
– Да, его ударили лампой.
– Какой лампой?
– Настольной лампой, которая была в его номере.
– Значит, убийца не готовился к этому убийству, – сразу сделал верный вывод Георгий Луарсабович, – значит, он взял первый попавшийся предмет и ударил его по голове.
– Правильно.
– Тогда нужно понять, почему он это сделал?
– Вы случайно не работали следователем? – улыбнулся Дронго.
– Опять шутишь, – покачал головой старик, – не работал я никогда следователем. Я на земле всю жизнь работал. С виноградной лозой. А она внимания требует и заботы. А еще я председателем работал много лет. И поэтому людей должен был знать. Хорошо знать, чтобы не ошибиться. Это ведь в городе можно позволить себе нерадивого человека на ответственную должность поставить. В деревне так нельзя. Не справится человек, вся семья будет опозорена. И ему будет нелегко. Значит, нужно подумать, прежде чем человека на это место поставить. Решить, справится он или нет.
– Наверно, вы правы, – задумчиво произнес Дронго.
– Поэтому я у тебя и спрашиваю.
– Я пока сам пытаюсь ответить на эти вопросы. Пытаюсь понять, кто его убил и почему. Даже как его убили, тоже не совсем понятно. Убийца вошел в его номер и нанес ему удар по голове. Но непонятно, как он вошел.
– И ты пока ничего не выяснил.
– Некоторые подробности выяснил. Но их мало, чтобы изобличить настоящего убийцу, – признался Дронго.
В этот момент раздался звонок его мобильника.
– Извините, – он хотел отключить телефон.
– Можешь ответить, – царским тоном произнес Георгий Луарсабович.
Дронго достал телефон. Это был Эдгар Вейдеманис.
– Здравствуй, – поздоровался Дронго, – есть новости.
– Да, – сказал Эдгар, – мы как раз все успели проверить. Здесь уже почти полдень.
– Говори, – быстро сказал Дронго.
– Я все узнал, – сообщил Эдгар, – в компании «Лик» по сорок пять процентов акций принадлежат Золотареву и Солицыну. Но недавно купили пять с половиной процентов акций какие-то грузины. Фамилия Гоглидзе. Оформлены документы на имя Ираклия Георгиевича Гоглидзе. Алло, ты меня слышишь?
Дронго ошеломленно взглянул на сидевшего перед ним старика.
– Когда купили акции? Вчера? – спросил он изменившимся голосом.
– Нет. Полтора месяца назад. Ты меня слышишь?
– Я все понял, – сказал Дронго, – спасибо за информацию. До свидания.
– У тебя все в порядке? – встревожился Вейдеманис.
– Да, да. До свидания. Я потом тебе перезвоню.
Он убрал телефон в карман.
– Что случилось? – спросил Георгий Луарсабович. – Плохие новости?
– Вы знаете, что ваш сын купил пять процентов акций компании «Лик»? – тихо спросил Дронго.
– Пять с половиной, – поправил его старик, – конечно, знаю. Мы вместе с братьями ему деньги собирали на эту покупку. Он у нас гордый, не хотел брать деньги. Думал в банк идти. А там такие проценты берут.
– Подождите, – неучтиво перебил его Дронго, – значит, ваш сын владеет пятью с половиной процентами акций компании «Лик».
– Он их купил, – подтвердил Георгий Луарсабович. – А почему это тебя так удивляет?
– Значит, он стал фактическим владельцем этой компании, – Дронго посмотрел на старика, словно ожидая от него признаний в убийстве, совершенном его сыном.
Старик улыбнулся.
– Если у нашего Ираклия пять с половиной процентов и его теща передаст ему в доверительное управление еще сорок пять процентов, которые принадлежали ее мужу, то тогда он действительно станет главой компании. А почему он не может быть владельцем компании? Он парень молодой, смелый, с хорошей головой.
