— Ну и что мне теперь делать?
Каэтана отметила, что он не отобрал у нее оружие и подпустил к себе слишком близко. Так что при желании его можно было легко убить. Вот только… Вечное «вот только». Но она не могла этого сделать.
— Здесь пять талисманов, — прошептал Ниппи. — Пользуйся моментом.
Катхэксин заглянул ей в глаза:
— А ведь он прав, твой невидимый советчик. Воспользуйся этим моментом — всему миру известно твое мастерство.
— А как я освобожу своих друзей?
— Ты дальновидна, маленькая богиня, — рассмеялся Сокорро. — Значит, ради них ты останешься здесь навсегда.
— Не думаю, — процедила Каэ сквозь зубы.
Она никак не могла решить для себя, пытаться ли поговорить с этим диковинным существом как с равным, как с союзником, а не врагом. И тут Сокорро сделал первый шаг. Он понизил голос и прошептал:
— Я и сам не знаю, как их освободить. У тебя в запасе есть около семнадцати часов и один маленький шанс. В том случае, если ты доверишься мне.
— А какой смысл тебе помогать мне, Сокорро?
— Простой. Ты не умеешь лгать, ты пришла в неизвестный и полный опасностей мир за своими друзьями, поэтому у меня есть все основания довериться тебе. Джератта снится мне каждую ночь — это не просто сны, маленькая богиня. Мы с ней близнецы, и наша связь глубока и прочна. Ей плохо, я знаю и чувствую это, но я не в состоянии ей помочь. Там, на поверхности, я не буду обладать могуществом и властью, я буду просто одним из многих диковинных существ и любой бог твоего мира с легкостью уничтожит меня до того, как я выполню задуманное. Но тебе это может удаться.
— Что?
— Отец заключил соглашение с Мелькартом, но теперь здесь хозяин я. И я заключу договор с тобой — я помогу тебе, а ты там, на поверхности, найдешь Джератту и отпустишь ее на свободу. Если она мертва, утешишь ее душу. Я знаю про Храм Истины… Ну как, ты согласна? — И поскольку Каэ продолжала молчать, добавил:
— Это ведь более приемлемое условие, нежели просьба стать моей женой?
Она мягко положила ладонь на его мускулистое плечо, ощутив, как вздуваются и опадают его мышцы. Подумала про себя, что катхэксин заслуживает и любви, и верности. И что — как это ни невероятно — она способна дать ему хотя бы первое.
— Я верю тебе, Сокорро. И я отвечу согласием на твое предложение.
— Тогда слушай, — горячо зашептал тот. — Через несколько часов наступит момент, когда является сюда некто — то ли тень, то ли развоплощенный бессмертный. То, что он говорит, мне непонятно. Но тебе его нужно увидеть и услышать — он поможет тебе, маленькая богиня. А пока поешь и отдохни. Вскоре тебе потребуются все силы.
Повинуясь приказу своего повелителя, хорхуты приволокли в зал горы разнообразнейшей снеди и водрузили на постамент, предварительно сняв с него золотой трон. Каэ недолго думая уселась на край импровизированного стола и подтянула поближе к себе блюдо с небольшими ломтиками мяса.
— О, вкусно!
— Хочешь вина?
— Вообще‑то да. А где ты его возьмешь?
— Мы нашли древние винные погреба… Хорхуты вина не пьют, катхэксины — тоже. Поэтому погреба остались в неприкосновенности. Сейчас я прикажу принести.
— Сокорро, расскажи мне об этом месте. Почему вы живете тут, если я видела там прекрасный мир? Ручей, озеро, равнина, роща… Зачем вы заточили себя в этих развалинах?
Сокорро грустно усмехнулся:
— Поскольку мы с тобой стали союзниками, я скажу тебе правду. Это не мы заточили себя здесь, это нас заточили. Мы пленники этих развалин, Каэ. И искупаем грех своих отцов. Когда‑то здесь жил гордый и смелый народ дапаонов…
— Постой! Ты же сказал, что дапаоны — это вот те существа, ты сказал, что они тупы и неразумны.
— Да, — согласился Сокорро. — Но ведь мы говорили о нынешних дапаонах, а не о том, кем они были прежде. А прежде это был народ ученых и магов — и его маги были искусными, слишком искусными, сказал бы я теперь. После Первой войны с Мелькартом кому‑то из победивших пришло в голову, что было бы прекрасно спрятать здесь какие‑то драгоценности магического свойства. Они считали, что здесь эти вещи будут еще в большей безопасности, нежели наверху. Но ведь и этот мир все время развивался. Почти одновременно произошли два события: маги дапаонов обнаружили талисманы, а катхэксины стали разумной расой.
Скажу тебе сразу — дапаоны считали верхний Джемар небом. И когда наступали дни Взаимопроникновения миров, никто не выходил отсюда на поверхность — это было строжайше запрещено. А нарушавших запрет чаще всего убивали хорхуты. Некоторые возвращались израненными, покалеченными, уродами. И тогда жрецы объявляли, что это небо карает нарушивших священный закон. Да, чуть не забыл главное: дапаоны понятия не имели о том, что отсюда можно уйти по своей воле — о существовании Белой скалы тогда вообще никто не знал. А бессмертные по каким‑то своим причинам не навещали нижний Джемар, даже раз в тысячу лет. Тысяча лет — огромный срок для слабого и жалкого человеческого существа: история отходит в область преданий, мифов и легенд. Короче, с этими днями Взаимопроникновения и россказнями об Арнемвенде вышла целая путаница. Возникла новая религия, велись войны, маги и ученые спорили с пеной у рта — и каждый из них ошибался… Грустная история, правда? И еще сразу скажу, что я не знаю, откуда вообще появились катхэксины. И не стану строить домыслов.
Просто, если ты заметила, дапаоны были настоящими крохами — тебе по пояс. Слабыми и беспомощными. Им даже хорхуты казались чудовищами. И жили они не больше чем сорок — пятьдесят лет — смехотворный срок… Вот почему, когда катхэксины стали разумными, человечки начали использовать их в качестве слуг. Сперва осторожно, потом все чаще и чаще. В конце концов мы постигли и их науку, и их магию, а дапаоны постепенно вырождались — кровь у них была слабая, нежизнеспособная.
Талисманы, найденные их магами, оказались этому народцу не по зубам. Дапаон, владеющий подобным талисманом, сгорал буквально в несколько дней, не успев толком ничего понять. Магические предметы переходили из рук в руки — среди наших бывших хозяев начался настоящий мор. И тут катхэксины восстали — момент был наиболее удобный, а мы уже давно не понимали, почему дела обстоят именно так, почему дапаонам дозволено вершить наши судьбы.
Войны, по сути, не было. Мы перебили почти всех, оставив лишь самых мудрых, самых знающих. В этом и была наша основная ошибка — какой‑то из магов проклял катхэксинов за предательство. Он призвал на помощь страшные силы, поручив им вечно следить за исполнением этого заклинания. Он пожелал нам что‑то вроде того, чтобы мы всегда владели этим дворцом и этими подземельями, чтобы мы однажды взвыли от тоски и прокляли ту власть, которой так добивались.
Самые старые из нас помнят этот день. Они говорят, маленький, окровавленный маг, такой жалкий, уже побежденный, стоял в этом самом зале над телом своего погибшего короля и призывал проклятие на наши головы. Он обрек нас на вечное пребывание в этом дворце и дворцовых лабиринтах.
Знаешь, — сказал Сокорро после длинной паузы, — я ведь хорошо представляю себе, как это было. Вот здесь, около этой колонны, дапаона разорвали на клочки. Видишь, у нас и когти, и клыки, и естественная броня — кто нам мог противостоять? Ему сперва не поверили, весь ужас своего положения наши предки осознали уже потом, когда выяснилось, что они действительно не могут выйти за пределы дворца. Все катхэксины, находящиеся за его стенами, в тот же час умерли злой смертью.
— Постой, а как же тот, которого я несколько часов тому назад видела на поверхности?
— Это отдельная история… Он выбрался туда еще во время Взаимопроникновения миров, которое предшествовало восстанию катхэксинов. Естественно, что сделал он это исключительно по приказу своего господина‑дапаона, в мятеже не участвовал, а следовательно — проклятие на него не распространялось.
Хорхуты же считают нас прирожденными своими владыками: отчего — опять же не знаю, но это нам очень помогает. Мы общаемся с внешним миром только с их помощью.
— А Мелькарт может проникнуть сюда?
— Только как голос — бесплотный, бессильный что‑либо изменить. Его онгоны приходили обычным способом, когда хотели заключить соглашение, я уже рассказывал тебе об этом… Зато над теми, кто находится на поверхности, он властен.
— Не понимаю, — Каэ пожала плечами, — зачем же мне так мешали, когда я хотела сюда попасть, если заведомо было известно, что ты на стороне Мелькарта? Я же была нужна ему здесь?
— Не совсем так, маленькая богиня. По‑моему, он пробовал все варианты подряд: если тебя убьют хорхуты там, наверху, — прекрасно, если же нет, возможно, мне удастся с тобой совладать.
— Объясни мне еще вот что, Сокорро. Со мной справиться проще, чем с любым бессмертным, — я не владею никакой особенной силой. А по сравнению с Тиермесом я просто несмышленое дитя. Как же вышло, что ты смог одолеть их обоих — и Жнеца, и Траэтаону? Признаюсь тебе по секрету, что я их считала непобедимыми.
