Сравним с реальными пытками в брежневскую эпоху: «.. в альянсе с КГБ создается в Тбилиси спецтюрьма — СИЗО-1 МВД СССР, СИЗО-2 КГБ ГССР. Спецкорпус 11 — бойня для заключенных “объектов”, где использовались страшные методы пыток: избиение железными прутьями, прокалывание стальными “иглами", вздергивание вверх ногами, прижигание тела зажженными папиросами, вольтова дуга, изнаси-лование»474 Как сообщалось еще в 1975 году: «Широкое применение пыток в СИЗО № 1 МВД, СИЗО КГБ ГССР совпадает с периодом деятельности министра МВД Э. Шеварднадзе (1965 — 1972), который ныне является первым секретарем ЦК КП Гру-зии»475.
В строке «И гвозди, что в ладонях, и в ногах» очевидна отсылка к распятому Христу, которая встречается и в основной редакции обеих песен: «Распятья нам самим теперь нужны» = «А там — хоть на три гвоздика, — /Ас трех гвоздей, как водится, — / Дорога в небеса» (вообще мотив распятия как метафора издевательств власти над поэтом встречается неоднократно, начиная с «Баллады о брошенном корабле» и песни «О поэтах и кликушах»: «Гвозди в душу мою / Забивают ветра», «Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил, / Чтоб не писал и чтобы меньше думал. <.. > А в тридцать три — распяли, но не сильно»).
В обоих случаях герой надеется на извечный русский «авось»: «Я пальцы сжал в кармане в виде фиги — / На всякий случай, чтобы пронесло» = «А может, всё провертится / И соусом прииравится…».
Но с советской властью это не пройдет: «Глаз у них — как острая игла» (АР-4211) = «Глаза у них не нежные» /5; 70/; «Хитрые да ушлые, / Что-нибудь запретное найдут» /4; 454/ = «Но кто спасет нас, вылечит? / Мучители хитры» (АР-3-14).
Между тем концовка этих песен различна: в первой за лирического героя вступается «ответственный по группе» и избавляет его от шмона, а во второй герой понимает, что рассчитывать можно только на себя, и вырывается на свободу.
***
Незадолго до «Таможенного досмотра» была написана «Погоня» (1974), в которой также встречались похожие мотивы.
Лирический герой испытывает страх: «А коней моих подгоняет страх» /4; 227/ = «И смутный страх мне душу занозил» (БС-18-27); предстает выпившим: «Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!» = «Ведь я спиртного лишку загрузил»; удивляется непроходимому лесу и всемогущей таможне: «И вокруг взглянул, и присвистнул аж» /4; 226/ = «Раскрыл я в удивленье рот, / Как шире, невозможней» /4; 455/; говорит о пытках: «Колют иглы меня — до костей достают» /4; 226/ = «Взгляд у них буравит, как игла» (АР-4-211); «Пристяжной моей волк нырнул под пах!» /4; 226/ = «Извлекли из паха самовар» (АР-4-211)[2130]; и одинаково критически высказывается о себе: «А умел я петь песни вздорные» /4; 226/ = «Мысли мои вздорные / И под черепушкою прочли!» /4; 456/.
Сравним также состояние героя в «Таможенном досмотре» и в песне «Штормит весь вечер, и пока…» (1973): «Но вот придет и мой черед — / Я тоже подлетаю к кра<ю>» (АР-9-152) = «Но… вот настал и мой черед / Предстать перед таможней» (АР-4-213); «Мне дуют в спину, гонят к краю» (АР-9-152) = «Сзади напирают — вот беда!» (АР-4-217); «В душе — предчувствие, как бред, / Что надломлю себе хребет» /4; 80/ = «Мне уже мерещится арест!» /4; 456/, «И смутный страх мне душу занозил» (БС-18-27); «…И тоже голову сломаю» /4; 80/ = «Что на душе? — Просверлят грудь, / А голову — так вдвое» /4; 459/.
Теперь сопоставим «Таможенный досмотр» с «Райскими яблоками» (1977).
В первой песне люди стоят в очереди, ожидая, что их пустят в заграницу, а во второй зэки ждут, что их пропустят в рай (лагерь): «Я стою встревоженный, / Бледный, но ухоженный, / а досмотр таможенный в хвосте» = «И этап-богатырь — тысяч пять — на коленях сидел».
Данное смысловое тождество — заграница как потусторонний мир — встречалось еще в «Золотом теленке»: «Мне один доктор все объяснил, — продолжал Остап, — заграница — это миф о загробной жизни. Кто туда попадает, тот не возвращается».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И в «Таможенном досмотре», и в «Райских яблоках» от всего увиденного героя начинает трясти: «Мандраж всё невозможней» /4; 465/ = «Херувимы кружат, ангел окает с вышки — озноб» (АР-3-158); и он хочет сбежать: «Возьму сейчас вот — повернусь / И расплююсь с таможней» /4; 465/ = «И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых» (СЗТ-2-372).
Кроме того, лагерное слово шмонали в строке «А впереди шмонали уругвайца» лишний раз подчеркивает единство темы с «Райскими яблоками», где действие происходит на зоне.
Приравнивание таможни к лагерю встречается и в следующей цитате: «Номер ваш выкрикнут, / Саквояж вытряхнут» /4; 460/. А вот как этот мотив реализован в черновиках второй песни: «Стали нас выкликать по алфавиту — вышло смешно» (АР-17-202).
Другой пример идентичности ситуации: «Всё мое — и дело, и родня. / Я по ним соскучился, / Не взлетев, измучился: / Как они тут смогут без меня?!» /4; 459/ = «И измученный люд не издал не единого стона» (АР-17-204), «Вдоль обрыва с кнутом, по-над пропастью пазуху яблок / Я любимой несу — ты меня и из рая ждала!» (АР-17200) («родня» = «любимой»; «измучился» = «измученный»; «Как они тут смогут без меня?!» = «ты меня и из рая ждала»).
В «Таможенном досмотре» герой опасается, что его могут арестовать: «Мой секрет найдут — и под арест!» /4; 458/. А в «Райских яблоках» его не только арестовывают, но и доставляют в лагерь, причем власть тоже стремится выведать его секрет: «Нет, звенели ключи — это к нам подбирали ключи».
В «Таможенном досмотре» по мере приближения своей очереди герой проклинает всё на свете: «Я крест сцарапывал, кляня / Судьбу, себя — всё вкупе», — а в «Райских яблоках» он тоже хочется выругаться, но: «Лепоты полон рот, и ругательства трудно сказать».
Если таможенники читают мысли других людей: «Мысли мои вздорные / И под черепушкою прочли!» /4; 456/, - и с этой целью легко могут просверлить голову: «Что на душе? — Просверлят грудь, / А голову — так вдвое» /4; 459/, - то лагерные сторожа «стреляют без промаха в лоб».
Таможенники всемогущи: «Всё для них ведомо» /4; 458/, - так же как и начальник лагерной зоны, который назван апостолом, а его подчиненные — ангелами.
Таможенники обладают всевидящим оком, а лагерные сторожа отличаются меткостью в стрельбе. Но, несмотря на это, герой намерен украсть райские яблоки: «Алмазный фонд не увезти — / Наметан глаз и меток!» /4; 463/ —> «Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб. <…> Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок / Я тебе привезу — ты меня и из рая ждала!». Этот же мотив встречается в «Реальней сновидения и бреда…»: «Не взять волшебных ракушек — звезду с небес сцарапаю, / Алмазную да крупную — какие у цариц!» («алмазный» = «алмазную»; «не увезти» = «не взять»; «наметан глаз» = «без промаха»; «привезу» = «сцарапаю»).
Отметим еще несколько общих мотивов между «Таможенным досмотром» и стихотворением «Вооружен и очень опасен» (1976).
Так же как и в лагере, в обычной жизни люди для властей — это всего лишь номера: «Номер ваш выкрикнут, / Саквояж вытряхнут» /4; 460/ = «Номер такой-то! / Вас уберут без суеты!»[2131] /5; 417/.
Глаза таможенников и того, кто «вооружен и очень опасен», безжалостны: «Глаз у них — как острая игла» (АР-4-211) = «Глаза его черны, пусты, / Как дуло кольта» /5; 418/. Другой вариант «Таможенного досмотра»: «Взгляд у них буравит, как игла» (АР-4-211), — также находит аналогию в стихотворении: «В затылок мне устремлены / Чужие взгляды» (АР-13-188). Но почему в затылок? Да потому что тот, кто «вооружен и очень опасен», крадется «в тени и со спины» /5; 96/.
Кроме того, власть вездесуща и всеведуща: «Всё для них ведомо» /4; 456, 458/ = «Он вездесущий» /5; 419/; «Наметан глаз и меток!» /4; 463/ = «Глядит он изо всех углов» /5; 422/; хитра: «Хитрые да ушлые» /4; 454/ = «Он жаден, зол, хитер, труслив» /5; 97/; бдительна: «И бережнее, бдительнее стала / Искать таможня ценный капитал!» (АР-4-205) = «Он начеку, он напряжен» /5; 421/.
