было! На стенах висела пара необъятных холстов. Один — водный пейзаж — ярко-бирюзовый, с переливами зеленых и темных оттенков. На другом красовались какие-то разноцветные блоки, которые, казалось, плясали у меня перед глазами. Мэри указала мне на глубокое кресло, обращенное к окну. Удобно расположившись, я оценил пейзаж: огромная волна зелени простиралась передо мной, и вдалеке виднелась тонкая синяя полоска — залив Сейнт-Аннс и воды Атлантического океана.
— Садитесь, отдохните! — сказал Ангус. — Я только накрою на стол и сразу же позову вас обоих.
Мэри принесла мне пива и села рядом. Она расспрашивала меня о путешествиях.
— Вы наверняка были очень заняты. Возможно, завтра вы захотите отдохнуть, но мы с Ангусом подумывали о том, чтобы немного вас занять.
Я не удивился. До сих пор только Антуан в Париже оставил меня развлекаться самостоятельно. Я испытывал смешанные чувства. После столь долгих перелетов, наверное, неплохо было бы чем-нибудь заняться. Но я не был уверен, что хочу участвовать в большом количестве развлечений.
Мэри сказала, что, если я не против, она надеялась завтра вечером устроить небольшой ужин в мою честь.
— Ничего особенного не будет, — уверяла она меня. — Только пара друзей и родственников. И лобстеры. Поскольку сейчас самый сезон для лобстеров, я думаю, они вам понравятся.
Я улыбнулся и ответил, что все это звучит просто отлично, хотя в глубине души я не был в этом уверен. Мэри сказала, что собирается весь день готовиться к вечеринке, а Ангус в это время прокатит меня по Кабот Трейл — вокруг плоскогорья Кейп-Бретон в северной части острова.
— Там очень красиво. Я прожила здесь почти всю свою жизнь и никак не могу налюбоваться.
Я сказал, что раньше тут не бывал и очень хотел бы посмотреть на этот уголок земли:
— Я слышал, многие сравнивают здешние пейзажи с зелеными холмами Ирландии.
Мэри кивнула:
— Да, но тут как-то просторней. По крайней мере меня больше всего поражает именно это.
Я путешествовал уже около двух недель, но, по правде говоря, давно потерял реальное ощущение времени. Я очень устал и скучал по дому, но, как ни странно, мое беспокойство о работе и желание вернуться к ней как можно скорее уже не было таким острым. Я знал, что мне есть о чем беспокоиться, но мне словно больше не хватало на это энергии. Я ведь мог настоять на том, чтобы вылететь на следующий день, попытаться как-то ускорить путешествие, но я больше не хотел делать это. Пусть поездка будет долгой — почему бы и нет? Не прошло и пары минут, как из кухни донесся голос Ангуса.
— Время перекусить, — крикнул он.
Мэри взяла мой бокал и повела к столу.
Кухня казалась огромной, но скромной. Длинный стол из древесины стоял с одной стороны комнаты, окруженный восемью стульями с высокими спинками. Старомодный сервант прогибался под тяжестью старинных китайских и ярких стеклянных изделий ручной работы. На стенах вокруг стола красовались пестрые плакаты.
Ангус поставил дымящуюся сковородку с лазаньей на подставку в центре стола. Рядом уже красовались миска с салатом и корзинка хлеба.
— Не знаю, насколько вы голодны, Джонатан, так что не стесняйтесь, ешьте, сколько захотите, — пригласил он.
Будучи не в настроении рассказывать о себе, я решил действовать самым надежным методом, чтобы избежать этого, — стал задавать вопросы. Ангус, как оказалось, работал стоматологом в городе Баддек. Он вырос в Глейс-Бей, а отец его был шахтером. Все мужчины в их семье работали на шахтах, пока младший брат его отца не отправился в Монктон, в Нью-Брансуик, где он в конце концов стал бухгалтером. Ангус познакомился с Мэри, когда они оба учились в университете, но встречаться они начали, только когда им обоим было уже за тридцать. Мэри была художницей и работала в небольшой студии на холме сразу за домом.
— Там самое удачное освещение, — пояснила Мэри.
Я спросил, как они познакомились с Джулианом. Мэри рассказала, что встретила его очень-очень много лет назад в Нью-Йорке, когда была еще совсем молоденькой и работала художницей.
— Джулиан купил тогда пару моих картин. Он еще был тогда адвокатом и разбрасывался деньгами, как пьяный матрос. — Мэри рассмеялась. — После этого мы какое-то время не пересекались, а потом, уже после того, как я вернулась сюда, он нашел меня.
— Он, должно быть, настоящий фанат ваших работ, раз нашел вас даже здесь, — заметил я.
— Нет, дело не в этом, — сказал Мэри. — Это было уже после его возвращения из Сиваны. Он хотел встретиться со мной, чтобы поговорить.
Я подумал о своих старых школьных друзьях, соседях по комнате в колледже, обо всех тех, дружбу с кем я по неосторожности не смог уберечь. А были еще и те, кого я умышленно игнорировал. Я почувствовал острую боль в груди. Джуан попадал как раз в эту, вторую категорию. После ужина с Дэвидом и Свеном он несколько раз заходил повидаться со мной. Он был растерян. Дэвид и Свен обрушили на него целую лавину заданий. Устанавливали практически невыполнимые цели и абсолютно нереальные сроки. Они требовали от него отчетов и счетов так часто, словно хотели его разыграть. Только вот Джуан не смеялся. Он стал беспокойным, нервным и напряженным. Каждый раз, когда он пытался поговорить со мной, я притворялся, что мне совершенно ничего не известно. Когда он попросил меня вмешаться, стать связующим звеном между отделом разработки и руководством, я уклонился от прямого ответа. В конце концов я стал избегать его.
Джуан не был глупцом. Он понимал, что у меня нет ни малейшего желания ввязываться во все это. Так что он перестал приходить в мой офис. Но я все равно видел его в коридорах, мрачного и исхудалого, с глубокими морщинами на лице, мешками под глазами и тоской во взгляде. В последний раз, когда я говорил с ним, мы случайно встретились на парковке.
— Ах, Джонатан, думаю, ты знаешь, что происходит, — сказал он печально. — И я также понимаю, что никто ничего не может сделать, чтобы помочь. Но мне уже пятьдесят пять лет. В отставку рановато, а если я уволюсь… Кому нужен старик вроде меня? — сказал он, сел в машину и уехал.
И только месяц спустя по офису разлетелась новость. Вечером, когда Джуан ехал домой, его машина перевернулась. К тому времени, как приехала скорая, он был уже мертв.
Лазанья оказалась очень вкусной, но из-за плотного ужина и всех этих смен часовых поясов я почувствовал, что у меня глаза слипаются.
Ангус убрал со стола, но Мэри осталась сидеть неподвижно.
