затем он принялся рассказывать о девушке, с которой пришел.
После этой части я делаю паузу. Одна рука держит стакан. Вторая начинает сжиматься: пальцы сгибаются в совершенном согласии, пока не упираются в запотевшую ладонь.
Запах костра. Сырые от росы кустарники лесной чащи. Мы украдкой целуемся за деревьями. Он отстраняется и смотрит на меня с нежностью, и наступает миг, когда я верю, будто мне наконец-то все удалось. Я достаточно дала ему и была с ним. Он открывает рот, собираясь заговорить, и я предвкушаю слова признания, готовые вот-вот сорваться с его языка.
Однако он не произнес тех слов, которых ждала прежняя Лора. Маленькая девочка, цепляющаяся за рукав спутника с широко открытыми, умоляющими глазами. Сказанное им привело меня в такую ярость, какой я не испытывала никогда прежде.
Джонатан обо всем догадался.
— Он сказал, что встречается с ней, — говорит он.
Я киваю.
— Он заявил, что хочет к ней вернуться. А дело в том, что я не из тех девочек, которые стали бы плакать, просить и умолять. Так вела себя моя мать, и я знаю, насколько все это бесполезно. Кроме того, мне было невыносимо противно показывать свою слабость, даже когда я становилась уязвимой. Так что я просто пожала плечами и посоветовала ему бежать, пока подружка не спустила на него всех собак.
Теперь в отражении в стакане с виски я вижу нас двоих. Я вижу Митча Адлера и вспоминаю страшный смерч, в котором сплелись согревающее блаженство похоти и раскаленный докрасна гнев. Опасность пробудила меня, развеяв иллюзию безопасности. Сжатые в кулаки руки уперлись в бедра, но на лице застыла улыбка, так как я знала, как выиграть тот бой. Или, по крайней мере, мне так казалось.
— Тогда он сменил пластинку, выдав: «Я могу отослать ее домой». Митч показал себя достойным противником, сказав это. Когда я не попыталась остановить его атаку, он пустил в ход тяжелую артиллерию. Я заявила, что он волен поступать, как угодно. И он сказал, что столкнулся с дилеммой.
Я слышу его слова. Память снова унесла меня в ночной лес.
У меня дилемма…
Какая?
Я знаю, что она любит меня. Но я не уверен в твоих чувствах.
— Он предложил мне доказать свои чувства.
— Что, черт возьми, он имел в виду? — возмутился Джонатан. Он, кажется, искренне разозлился на него.
— Он подразумевал именно то, о чем ты думаешь, — отвечаю я. — Он хотел, чтобы я переспала с ним.
— Ну, надеюсь, ты поняла, что творилось! — Джонатан так мил, беспокоясь обо мне одиннадцать лет спустя после свершившегося факта.
Конечно же, я понимала, что происходит. Парень, которого я любила, хотел, чтобы я занялась с ним сексом, и при выполнении этого условия он обещал остаться со мной и любить меня. Ничего сверхъестественного. Земля бы не перевернулась.
— И как же ты поступила? — спросил помрачневший Джонатан, выпучив глаза.
— Я засмеялась, словно для меня это сущая безделица. Сказала, что у меня кое-кто был летом, так что он упустил свой шанс стать моим первым мужчиной. Заявила, что сомневаюсь, сравнится ли он с тем парнем, хотя буду рада это выяснить. «Пойдем», — предложила я. Честно говоря, эта история должна заставить тебя тотчас же вернуться на кухню, схватить ключи и проводить меня до машины.
Джонатан кладет руку мне на плечо.
— Почему? Только оттого, что ты была юной, влюбленной по уши и не могла принять лучшего решения?
— Более того. Большинство девчонок в слезах побежали бы плакаться подружкам. Они бы надрались как свиньи, проблевались, а потом продолжили бы жить по-прежнему. Именно так поступила бы Роузи.
Я не ищу ни сочувствия, ни очередного типа, который спас бы меня от саморазрушительного поведения. Я ненавижу эту часть себя, так было тогда, сейчас и в каждый миг между ними. Она не заслуживает сострадания.
Я смотрю на Джонатана Филдинга и спрашиваю себя, не она ли привлекла меня к нему. Позволила Джонатану залезть ко мне в голову, а это — кратчайший путь к сердцу.
Прерываюсь, чтобы приложиться к стакану и подумать. Джонатану не терпится услышать конец. Он не произносит ни слова, просто смотрит на меня с серьезным видом.
— Однако я не похожа на других девчонок, вроде моей сестры. Я отбарабанила целый список того, что могла бы сделать с ним, в самых непристойных выражениях, а потом поинтересовалась, знает ли он, что вообще делать, потому что в противном случае я не хочу тратить на него целую ночь.
— Господи, — выдыхает Джонатан. — Дерзкий ход.
— Тут мы с ним будто начали странную детскую игру, гляделки. Я думала, что Митч моргнет первым. Он ждал того же от меня. Но никто из нас не отвел взгляда.
— Он ответил на вопрос?
— Нет. Просто улыбнулся и сказал что-то пошлое, вроде «Не бойся, тебе очень понравится».
— Значит, именно поэтому ты пошла к нему в машину? Он раскусил тебя?
Джонатан ведет себя осторожно. Ему нужно услышать конец давней истории. Я же хочу счастливого конца нашей — моей с Джонатаном Филдингом. Я хочу, чтобы это путешествие наконец закончилось. Я так устала, а теперь еще голова идет кругом от виски.
— Тебе не обязательно рассказывать все остальное, — промолвил он.
Однако совсем не это имеет в виду. Я же почти готова открыть рот и разыграть исповедь. Мне не хочется разрывать очарование интимности, толкающее нас друг к другу.
Я печально улыбаюсь и отвожу взгляд. Неожиданно мне вспоминаются таинственные записки с угрозами. Если кто-то хотел заставить меня расплатиться за ту злосчастную ночь, почему я до сих пор остаюсь на этом свете, жива и здорова, а не брошена в тюремные застенки или не валяюсь на больничной койке? Как меня до сих пор не угрохали и не отправили гнить в гробу? Чего они ждут? Хотят помучить меня?
— Лора, — зовет меня Джонатан и кладет ладонь на мою щеку, нежно разворачивая лицом к себе. — Меня не волнует далекое прошлое. Мне очевидно, что оно до сих пор огорчает тебя.
Лжец, думаю я. Мой собеседник был бы идиотом, если бы его не волновала та ночь. А Джонатан Филдинг далеко не дурак.
Записки.
Я прожила дома пять недель и получила три записки. А сейчас я на свидании с незнакомцем, который весь вечер расспрашивает меня про ту ночь в лесу.
Я встаю с дивана. Голова кружится не переставая. От виски и замешательства, охватившего меня.
— Что случилось? — спрашивает он.
Я не отвечаю, потому что ничего не понимаю. Разве что кроме одного обстоятельства.
— Лора? Скажи мне, что случилось… — Он хватает меня
