18. (1) Катону труднее было бороться с варварами, чем тем, кто явился в Испанию первыми: в ту пору испанцы, измученные и озлобленные владычеством карфагенян, охотно переходили на сторону римлян; (2) Катон же пришел как будто лишить испанцев свободы, к коей уже привыкли, и вернуть их в рабство51. Оттого он всюду и заставал смуту – одни взялись уже за оружие, других мятежники брали в осаду, принуждая к измене, и если бы консул не оказал им вовремя помощь, держаться бы долее не смогли. (3) Но такою силой духа и ума отличался консул, что успевал сам заботиться и о важных делах, и о мелких, что не только обдумывал он и приказывал, (4) как поступать, а большей частью сам все и делал. Первым он подчинился суровым требованиям, которыми обуздал других; (5) в неприхотливости, бодрости и трудах соперничал он с последним солдатом, и возвышался над войском только своим положением и властью, ему данной.
19. (1) Турдетаны, как уже было сказано, призвали наемников-кельтиберов, и претору Публию Манлию вести войну здесь было гораздо труднее. Письма его заставили консула двинуться со своими легионами в Турдетанию. (2) Турдетаны и кельтиберы стояли отдельными лагерями, и когда консул прибыл, римляне тотчас стали затевать легкие стычки с караулами турдетанов и, хоть и было оно подчас нерасчетливо, всегда выходили победителями; (3) затем консул послал военных трибунов к кельтиберам, чтобы начать переговоры, и предложил им на выбор три условия. (4) Первое – перейти на сторону римлян за плату вдвое выше той, о которой договорено было у них с турдетанами; (5) второе – разойтись по домам, и тогда не будет вменено им в вину, что они помогали врагам римлян; (6) третье – если все же захотят они продолжать войну, пусть сами назначат время и место, дабы решить дело оружием. Кельтиберы попросили день на размышление; (7) но на их совещание проникли турдетаны, и стало оно таким беспорядочным и шумным, что ничего решить не сумели. (8) Римляне так и не знали, в войне они или в мире с кельтиберами; продолжали брать, как в мирные времена, съестные припасы в усадьбах и поселениях врагов, заходили иногда по десять человек в их укрепления и жилища, словно был какой-то договор о торговле. (9) Видя, что никак не удается вызвать противника на бой, консул послал сначала несколько легковооруженных когорт грабить их поля в тех местах, которых война еще не коснулась; (10) затем, узнавши, что кельтиберы оставили свою поклажу и обозы в Сагунтии52, отправился брать этот город. Но кельтиберы и на это никак не ответили. Тогда консул роздал жалованье53 не только своим, но и воинам претора, завел все войско в преторский лагерь, а сам с семью когортами возвратился на берег Ибера.
20. (1) С таким малым числом воинов захватил он несколько городов; на его сторону перешли седетаны, авсетаны и свессетаны54. (2) Лацетаны же, обитавшие в местах лесистых и бездорожных, не слагали оружия отчасти по природной своей дикости, отчасти, помня о том, как нападали они на союзников римлян и опустошали их земли, пока консул и его солдаты сражались в Турдетании. (3) Потому и повел Катон на селение лацетанов не только когорты римлян, но и молодых солдат из союзников, которые рвались отомстить лацетанам. (4) Поселение их было протяженным в длину, а в ширину не слишком; остановясь примерно в четырехстах шагах, (5) консул оставил на том месте несколько отборных когорт и приказал не двигаться с места, пока он сам не явится к ним; с остальными же воинами двинулся он в обход к дальнему концу поселения. Вспомогательное войско его большей частью состояло из молодых свессетанов. Им и велел он первыми броситься на стены. (6) Когда лацетаны узнали воинов-свессетанов, вспомнили они, сколько раз безнаказанно разоряли их поля, сколько раз били их и обращали в бегство, и тогда, открыв внезапно ворота, всем скопом обрушились на свессетанов. (7) Трудно было свессетанам слышать их боевые кличи, еще труднее – выдерживать их бешеный натиск. (8) Консул, убедившись, что дело идет, как он и предвидел, промчался под стенами к когортам, что оставил неподалеку, и быстро повел их на город; город был тих и безлюден, ибо все в ярости бросились преследовать свессетанов; (9) консул вошел с когортами в город и успел овладеть им прежде, чем лацетаны вернулись. Ничего у них не осталось, кроме оружия, и вскоре они сдались.
21. (1) Отсюда победитель тотчас повел войско против укреплений Бергия. Там угнездились разбойники и совершали набеги на замиренные земли провинции. (2) К консулу явился вождь бергистанов и стал оправдываться: ни он-де, ни люди его племени не хозяева больше у себя в городке, ибо приняли разбойников, а теперь те и распоряжаются. (3) Консул велел ему возвратиться домой, придумать что-либо, если спросят, куда ходил, (4) и сказал, что сам подойдет и станет под стенами; разбойники бросятся их защищать, пусть вождь со своими людьми тем временем захватит городскую крепость. (5) Как он приказал, так и сделали. Разбойники оказались между римлянами, что штурмовали стены, и варварами, что овладели крепостью, и страх сковал их. Тем, кто брал крепость, и их родственникам консул после победы сохранил свободу и достояние, (6) прочих же бергистанов приказал квестору продать в рабство, а разбойников казнить. (7) Замирив провинцию, Катон обложил немалым налогом железные и серебряные рудники, и после того провинция стала богатеть день ото дня. (8) В благодарность богам за все, что свершил консул в Испании, сенат назначил трехдневные молебствия.
22. (1) Тем же летом другой консул, Луций Валерий Флакк, в Галлии сразился с войском бойев и одолел их в битве близ Литанского леса55. (2) Восемь тысяч галлов, как пишут, остались на поле боя; прочие же не стали больше воевать и разбрелись по своим домам и полям. (3) Конец лета консул провел на берегах Пада возле Плацентии и Кремоны и восстановил в этих городах все, что было разрушено во время войны56.
(4) Вот как обстояли дела в Италии и в Испании. В Греции же Тит Квинкций провел зиму так, что, исключая этолийцев – ибо они не могли ни надеяться на плоды победы, ни пребывать сколько-нибудь долгое время в спокойствии, – все радовались почету, которым теперь была окружена Греция, наслаждались миром и свободой, восхищались умеренностью, справедливостью и терпимостью, проявленными римским полководцем после победы, (5) как ранее восхищались доблестью его в пору войны. И тут Квинкций получил постановление сената, которым объявлялась война царю лакедемонян Набису. (6) Прочитавши письмо, Квинкций распорядился, чтобы в Коринфе в назначенный день собрались послы от всех союзных городов. И виднейшие граждане их съехались отовсюду; Квинкций, чтобы не дать этолийцам уклониться, сказал так: (7) «Римляне и греки вместе вели войну против Филиппа, не только сплотившись в едином порыве, но имея – и те, и другие – свои особые причины. (8) Филипп нарушил договор о дружбе с римлянами, то помогая их врагам карфагенянам, (9) то нападая на римских союзников; с вами же поступал он так, что, даже забудь мы о собственных обидах, ваши обиды стали бы для нас законной причиной поднять оружие против Филиппа. Сегодня дело решаете вы. (10) Скажите, хотите ли оставить Аргос во власти Набиса, который, как вы знаете, захватил его, (11) или считаете справедливым освободить город, столь знаменитый и столь древний, расположенный в сердце Греции, вернуть ему свободу, чтобы жил он так же вольно, как другие города Пелопоннеса и Греции? (12) Как видите, все теперь в ваших руках; римлян касается только одно: если хоть один город останется в рабстве, неполной будет их слава освободителей Греции. (13) Впрочем, если не тревожит вас участь жителей Аргоса, не заботит, какой пример и какая опасность кроются тут, не пугает зло, что подобно чуме охватит все и вся, мы признаем справедливым любое ваше решение. Об этом и хотел я знать ваше мнение, сделаю же я то, что решите вы большинством голосов».
23. (1) После речи римского полководца стали по очереди высказываться другие. (2) Посланец афинян сколько мог живо описал благодарность своих сограждан, он превозносил благодеяния римлян, сказал, что по просьбе афинян римляне помогли им против Филиппа, (3) а теперь вот не пришлось даже и просить, они сами предлагают избавить греков от тирании Набиса. Посланец горячо негодовал на тех, кто в клеветнических речах преуменьшает заслуги римлян, подозревает их в дурных замыслах на будущее, (4) вместо того чтобы благодарить за прошлое. Упреки эти явно обращены были к этолийцам. (5) Тогда Александр, один из первых граждан Этолии, сначала с яростью напал на афинян, сказавши, что прежде были они самыми первыми и самыми ревностными сторонниками свободы, а после изменили общему делу и принялись льстить римлянам во имя собственной выгоды; потом стал он жаловаться, (6) что ахейцы, воевавшие сперва на стороне Филиппа, покинули его, когда звезда его стала закатываться, и теперь вернули себе Коринф и пытаются захватить даже Аргос. (7) Этолийцы-де первые стали врагами Филиппа, всегда были стойкими союзниками римлян, договор с которыми предусматривал, что после победы над Филиппом отвоеванные у него города и селения достанутся этолийцам57, и вот теперь у них пытаются обманом отнять Эхин и Фарсал. (8) Римлян тоже обвинил он в коварстве: они-де обольстили греков ложным призраком свободы, а сами держат гарнизоны в Халкиде и в Деметриаде, хотя, когда Филипп медлил вывести свои войска из этих городов, повторяли не раз, (9) что «Греция не будет свободной, пока Деметриада, Халкида и Коринф остаются во власти чужеземцев», (10) ныне же хотят оставить войска свои в Греции будто бы для того, чтобы защищать нас от Набиса и освободить Аргос. (11) Пусть уводят свои легионы в Италию. Этолийцы обещают, что Набис уведет войско из Аргоса либо добровольно, как мы с ним договоримся, либо уступая силе оружия и подчиняясь единодушному решению всей Греции.
