позднее викторианство.
Джаз оглядела прямоугольный дом красного кирпича; множество окон, изучающих гостей невидящим взглядом; крышу с горгульями, чьи зловещие морды выщербило время.
– Идеальные декорации для готического фильма ужасов, – заключила Джаз.
– Скажем так: счета за отопление тут заоблачные, – пошутил Майлз, когда они поднимались к парадному входу.
Джаз позвонила. Над звонком красовалась ржавая табличка с надписью: «Торговцы – к заднему входу».
Дверь открыла женщина средних лет, одетая в черное платье.
– Доброе утро. Инспектор уголовного розыска Хантер и сержант Майлз к лорду Коноту, – сообщила Джаз.
– Прошу.
Женщина впустила их в строгий холл с высокими потолками и уходящим вдаль клетчатым мраморным полом. Следуя за ней по лабиринту темных коридоров, Джаз поежилась: в доме было холоднее, чем на улице.
Женщина остановилась перед тяжелой дубовой дверью и повернулась к гостям:
– Я предупредила лорда Конота о вашем появлении, но учтите – у него слабое здоровье. Пару лет назад его светлость упал с охотничьей лошади, теперь прикован к инвалидному креслу. Затем начался артрит, и у лорда Конота сильные боли. К тому же совсем недавно он понес тяжелую семейную утрату.
– Мы его не задержим, обещаю, – заверила Джаз.
Женщина кивнула, постучала в дверь.
– Входите.
Джаз с Майлзом очутились в уютной комнате, обшитой дубовыми панелями, которая разительно отличалась от строгой обстановки остального дома. Стены украшали яркие рисунки на тему охоты, на полу лежал потертый ковер с рисунком под шотландку, а в камине весело потрескивал огонь. По обе стороны от камина тянулись вверх до самого потолка стеллажи, плотно и неряшливо забитые книгами. Пахло мокрой собакой; сама она нежилась в тепле перед очагом.
Неподалеку в инвалидном кресле сидел Эдвард Конот, на коленях у него лежала газета «Телеграф». Рядом стоял столик, заваленный растрепанными журналами «Сельская жизнь» и пузырьками с таблетками.
Хозяин со слабой улыбкой протянул руку:
– Эдвард Конот. Приятно познакомиться. Располагайтесь, пожалуйста.
Он указал на старый диван, весь в собачьей шерсти, развернул кресло лицом к гостям и сказал:
– Не представляю, зачем я вам понадобился. Неужели что-нибудь натворил? – Лорд хмыкнул. – В моем возрасте остается только мечтать.
– Нет, лорд Конот, вам не о чем беспокоиться.
– Прошу, зовите меня Эдвардом. Чем же я могу помочь?
– Нас интересует ваш брат Корин, – сказала Джаз.
– Он ведь мертв. – Эдвард помрачнел. – Бедняга. Уже лет сорок как.
– Мы знаем, сэр. Видите ли, на днях умер один старый друг Корина, – пояснил Майлз. – Коронер подтвердил самоубийство, однако мы считаем, что эта смерть связана с делом об убийстве, и потому хотим поговорить о вашем брате.
– Ясно, – вздохнул Эдвард. – Как зовут друга?
– Хью Данман, – ответила Джаз.
– Ну конечно, – кивнул Эдвард. – Они были… хорошими друзьями.
– Тогда, сэр, начать придется с вопроса: знали ли вы об их необычайно близких отношениях?
– Боже милостивый, да. Конечно, знал. И я, и все семейство. – Эдвард пристально посмотрел на гостей. – Можно сказать, отчасти именно из-за Хью Данмана я был вынужден поселиться в этом проклятом мавзолее и посвятить ему всю свою жизнь. Корин – мой старший брат. Ему и полагалось унаследовать поместье. Вы в курсе?
– Да, сэр, в курсе, – сочувственно подтвердила Джаз.
– Винить других в собственных ошибках, конечно, не следует, но грешки Корина, вне всякого сомнения, сказались на мне. – Эдвард Конот вздохнул: – В Оксфорде брат пристрастился к наркотикам и сексу. В результате отец перед смертью лишил Корина наследства.
– Значит, вы помните Хью Данмана тех времен?
– О да. Он следовал за Корином по пятам, точно безумно влюбленный ребенок. Корин его тоже любил, но, по-моему, для Хью их отношения значили куда больше.
– По моей информации, Хью якобы попросили уйти с должности лектора в Оксфорде из-за неподобающей связи с вашим братом, – добавила Джаз.
– Я не удивлен. Впрочем, одно знаю точно: каков бы ни был характер их отношений, Хью очень старался помочь Корину побороть наркотическую и алкогольную зависимость. Даже поселился вместе с Корином в коттедже, который я выделил брату после исключения из Оксфорда. Хью нянчился с Корином, не жалея сил, но тому было уже не помочь, увы. Он умер, приняв смертельный коктейль из героина и алкоголя. Бедняга, так бездарно растратил жизнь… Ему было всего двадцать шесть. – Эдвард помолчал. – Знаете, я порой задаюсь вопросом: может, наша семья проклята?
– Почему, сэр? – осведомился Майлз.
– На прошлой неделе случилась еще одна трагедия, связанная с семьей. Говорите, Данман лишил себя жизни… У него была депрессия?
– Мы пока не знаем. Могу я попросить вас держать информацию о самоубийстве при себе, сэр, пока мы не уточним все обстоятельства? Буду благодарна. – Джаз улыбнулась.
– Хью по-прежнему работал в Святом Стефане. – Это прозвучало как утверждение.
– Да.
Эдвард внимательно посмотрел на нее умными серыми глазами.
– Вы не разглашаете эту информацию, потому что связываете смерть Хью со смертью Чарли?
– Вы прочли о Чарли в газетах, сэр? – уточнил Майлз.
Эдвард Конот мрачно усмехнулся:
– Да, но о его смерти я узнал не из газет. Чарли Кавендиш – мой племянник.
– Племянник?! – изумилась Джаз.
– Конечно. Простите, инспектор, я полагал, вы знаете. Думал, вы приехали из-за него.
– Примите мои извинения за неведение – а также запоздалые соболезнования, – сбивчиво проговорила Джаз, заливаясь краской.
– Откуда бы вам знать? Адель и Чарли – Кавендиши, по фамилии того ужасного человека, которого она выбрала в мужья. Вполне понятно, что вы еще не успели изучить семейное древо Чарли. Адель, кстати, приедет ко мне на этой неделе. Будем решать, что теперь делать с этим проклятым поместьем. Чарли был нашим единственным наследником. Других родственников мужского пола не осталось. Многих уничтожила Вторая мировая война, а у выживших – сплошные девочки.
– Так Адель?..
– Моя сестра, да. Тринадцатью годами младше меня, могу добавить, и пятнадцатью годами младше Корина. Когда он умер, ей было одиннадцать.
– Почему же поместье не унаследует она? – поинтересовался Майлз.
– Комитет по равным возможностям наверняка однажды постановит, что женщины могут наследовать титулы и имения, но на сегодняшний день действует принцип первородства. Примогенитура. Наследник должен быть мужского пола. Следовательно, несколько дней назад ветвь Конотов, увы, оборвалась.
– Ясно, сэр.
– У вашей сестры есть коттедж в Клее? – спросила Джаз.
– Нет. Во время визитов в Норфолк она останавливается у меня. Здесь полно места, – криво усмехнулся Эдвард. – А что?
– Я видела ее недавно в Клее, она заносила покупки в дом.
– Правда? Видимо, очередная благотворительная миссия Адели – привезла продукты для престарелых. Или просто навещала друзей. Удивительно, что мне она не сообщила о своем визите в Норфолк. Впрочем, я сестре не сторож.
– Да, – коротко ответила Джаз, не давая Эдварду
