— Как минимум Софу, — даже слегка вздрогнув, произношу имя начальницы, прекрасно помня в какой щенячий восторг она пришла узнав о нас с Андреем.
— А как максимум?
— Мне и мамочки твоей хватит ревностно тебя опекающей. Вспомни тот разбор полёта. Знатно она нас тогда раскатала.
— Мне всё равно. Слышишь? И тебе должно быть всё равно, пока я рядом тебе нечего бояться. Ок?
— Всё слишком красиво, чтобы быть правдой. Где подвох? — озвучиваю сомнения, крутящиеся в голове забубенным хороводом.
— Нет никакого подвоха. Пора выйти из сумрака, Зановская, — шепчет он, опускаясь губами от мочки уха к впадинке под горлом, оставляя влажные следы на шее. — Ты персональная заноза моего сердца и все должны знать об этом. И никто, — куснув кожу на острой ключице, тут же лизнул отпечаток страстной нетерпеливости. — Никто не может безнаказанно пялиться на тебя.
Смотрю сначала с удивлением, потом с пристрастием, тщательно оценивая серьёзна ли сейчас его речь. И как ни странно ловлю себя на мысли, что он вполне искренен в своём признании. Раздувая во мне горделивый шар, из-за которого становится трудно дышать. Он сдавливает органы внутри, тут же заполняя просветы жаром, прижигая ответным чувством некогда кровоточащие ранки. Даруя эйфорию, ту которую оказывается можно испытать без посторонних стимуляторов, а лишь всецело принадлежа любимому. Получая столько же сколько отдаёшь сама, наравне, безлимитно и без всяких претензий.
Осекаюсь, запрещая думать о плохом. На моей улице давно должен быть праздник, я выстрадала и заслуживаю наконец-то счастья.
— Пойдём к тебе в кабинет? — томно выдыхаю вопрос, в тайне надеясь, что он не откажется. — Я утром не дождалась тебя, а сейчас без дозы гормонального всплеска работать не смогу.
Тянусь к ремню, игриво закусывая губу, медленно-медленно сползаю к ширинке, удовлетворенно выдыхая, заметив пробуждение главного интересующего меня органа.
— Это будет выглядеть, как превышение должностных полномочий, я тебя лучше дома накажу, — хлопает по ягодицам как нашкодившую школьницу. — Иди работай без сладкого, вечером едем знакомиться с мамой.
— Андрей, ты смерти моей хочешь? — одергиваю руку, как от раскаленных углей.
— Нет, я хочу чтобы Софья Михайловна понимала всю мою серьёзность.
— Серьёзность в твоих штанах нравится мне больше.
— Пошлячка. А ещё я не желаю в одиночку терпеть маминого любовника, который на секундочку твой ровесник, — кривится он, словно в его рту чистый концентрат лимонного сока.
— Это не честно, — взмолившись, делаю попытку изобразить глазками потерянный вид, так чтобы Андрей передумал вести меня на якобы «семейный ужин». Внутренний трепет не сулит ничего хорошего от такого вечера. — Нам надо окрепнуть в наших отношениях, чтобы достойно отстаивать их. А перед Софой, сдаётся мне, придётся делать это часто и густо. Она меня не видит в роли невестки.
— Слушай, нам не по шестнадцать лет, чтобы отчитываться перед кем-то. Твои отмазки звучат неправдоподобно. А может ты сама не уверена во мне и моих чувствах?
— Уверена, честно, — прячу лицо у Андрея на груди, вдыхая от рубашки знакомый аромат туалетной воды и боясь расплакаться.
Разреветься девчонкой от счастья, от осознания того, что Андрею хочется демонстрировать нас как пару без стеснений и на всеобщее обозрение. Отстаивать свой выбор, вселять силу в меня, и в накал чувств между нами.
Но предательски скатившиеся слёзы не спешили останавливаться, вычерчивая на коже дорожки, которые Андрей стирает с щёк большими пальцами. А после жадно целует.
— Да-а-а, — вопит радостный голос Славяна. — Чешет он мне, что нет у него никого. Совет да любовь, — выкрикнув напоследок, удаляется из курилки.
— Ну вот, бабушка Славик сейчас всем трепанет, — чуть раздосадовано шепчу себе под нос.
— Пусть. Я смело теперь могу обхаживать тебя, — не упускает фривольной возможности ущипнуть. — Ужин в семь, я заеду к шести. Буду контролировать время твоих сборов. Софа, у нас пунктуальна до жути.
* * *
Софья Михайловна одарив самой доброжелательной улыбкой, наверняка пока ещё симпатизирует мне как извечной подруге сына, но никак не подозревает о смене статуса, провожая нас к столу. Самое интересное Андрей оставляет на десерт, но шоу начинается незапланированно рано, как только градус спиртного в хозяйке дома переваливает за допустимую норму, а от любопытного взгляда не ускользает перемена в общении и косые посматривания в мою сторону молодого женишка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы снова спите вместе? — без прелюдии Софа переходит к главному зудящему вопросу.
Андрей перехватывает пальцы, которые я тщетно прячу на коленях под скатертью, стараясь унять дрожь и согреться в ладони любимого.
— Мам, где твои манеры? Если ты молодишься за счёт своих партнёров, то хотя бы при гостях фильтруй свою литературную речь. Мы с Ксюшей решили съехаться.
Я за малым не давлюсь слюной и найдя в себе силы, выпрямив спину с вызовом смотрю на начальницу, но где-то в глубине души примеряя на себя роль безработной.
— Жить на одной территории ради рядового секса — это ещё не отношения.
— По себе судишь?
Я даже поспешила одернуть Андрея за его язвительный тон в адрес матери, но он грубо отбросив салфетку, вскакивает из-за стола. Дёргает руку, перехватив моё запястье, побуждая встать вслед за ним.
— Спасибо за ужин, всё было очень вкусно, — спешу кинуть нейтральную реплику выражающую благодарность, ощутив как кольцо Андрейкиных пальцев сжимается плотнее.
— Дурак, весь в отца. Кто ноги пошире раздвинул, тот тебе и приглянулся. Каждую вторую таскаешь к себе в постель и всё по любви чистой? Да?
— Не смей, говорить мерзости в мой или в Ксюшин адрес. Я не нуждаюсь в твоей неадекватной оценке, Ксюша мой человек, нравится тебе это или нет, я буду с ней.
Еле поспевая, бегу за Андреем, застревая каблуками туфель в выемках между камнями садовой дорожки.
— Притормози, я устала.
— Не бери в голову, пожалуйста, — поймав лицо ладонями, прижимается взмокшим от злости лбом к моему ледяному от выслушанных оскорблений. — Ты ни причём. Она кого угодно рядом со мной априори ненавидит. Я тебя выбрал и мне с тобой офигенно, а под её дудку я не пляшу с семнадцати лет. Хочет воспитывать, пусть воспитывает своего новобранца, — дерганным жестом кивает в сторону дома, из которого мы сбежав, гордо хлопнули дверью.
Крутилина трясёт даже сильнее меня, пробивая дрожью насквозь, отбивая зубами мелкую дробь, будто он замёрз или его лихорадит от страшной болезни. А ведь лихорадить и правда есть от чего, выслушать столько негатива в лицо, подкосит кого угодно.
— Не пойму, откуда в ней столько ненависти?
— Всё из-за отца. Он бросил её ради молодой девки, — наконец остановившись, приваливается спиной к машине. — Она готова была его простить и принять обратно, но отец подал на развод и слинял, — нервно дёргает за платье, ловя меня в объятия. — Я в немилости, потому что любовницу в дом привёл я, — шумно сглатывает прежде чем продолжить. — Моя девушка, Алёнка, спала с нами обоими, но по итогу выбор сделала не в пользу меня, разрушив одним махом семью и разбив моё сердце. Мама видит корень зла во мне. А каждая моя новая женщина напоминание о той роковухе. Я её не виню, но терпеть больше не могу.
Новость запульсировав в затылке, монотонно отдаётся во все части тела, жгучим онемение вгрызаясь в нервные окончания.
— Прости и маму, и меня идиота, — лёгким поцелуем касается виска, долго не отстраняясь от меня, утихомиривая дыхание. — Люблю тебя, Ксюш. Поехали домой?!
Глава 26
Худой мир лучше доброй ссоры, даже если он длится несколько месяцев подряд. С этим я могу охотно поспорить, чувствуя как с каждым днём дышать в присутствии Софьи Михайловны становится проблематично. Она занимает выжидательную позицию, на людях в офисе не цепляется, но точит, явно не только зубы, но и томагавк, чтобы потом прицельным ударом сразить ту, что влезает змеей между ней и сыном.
