При упоминании её родных, взгляд царицы полыхнул упрямством. Вика явно считала эту территорию, закрытой для него.
— Вот об этом я и говорю, — он привычно ухватил её за подбородок, на мгновение, отвлекаясь на алые губы, но уже через секунду возвращаясь к разговору.
— Сперва ты всё рассказываешь мне, — вкрадчиво произнёс он, — и мы вместе решим, как поступить.
— А ты?
— Что я?
— Ты, будешь мне рассказывать о своих проблемах? — засверкала она глазами.
— Это работает в обе стороны, царица, — улыбнулся он, — я же сказал, что мы вместе.
— Хорошо, я поняла тебя, — серьёзно кивнула она, поглаживая его напряжённое предплечье, — мне нравиться это условие.
— Да не условие это, — усмехнулся Руслан, ложась на спину, и укладывая её к себе на плечо, — это аксиома. А вот развод с твоим мужем, это условие.
Вика промолчала, видимо принимая данное положение безоговорочно.
— А у тебя, Руслан, было много женщин, после меня, — спросила тихо, после затянувшегося молчания.
— Зачем тебе это знать, царица? — подумав, ответил Руслан.
Врать, что он был монахом, ему не хотелось, но и озвучивать точное число, не видел смысла.
— Все кто ни был, до тебя, после тебя, все мимо, Вика. Не помню, не лиц, не имён.
Ему этот ответ показался исчерпывающим, но Вика молчала, подозрительно притихнув на его плече.
— Что не так? — спросил он, поднимая её лицо.
— Я тоже хочу поставить тебе условие, — проговорила она, пожевав губы, видимо решаясь.
— И какое? — Руслан приподнял бровь.
— Верность, Руслан, — посмотрела уже твёрже, — ты горячий, молодой…
— Я согласен, — перебил он, — и это ещё одна аксиома.
Её взгляд потеплел, и узкая ладошка поползла верх, по его груди, к шее, потом ласкающими движениями двинулась вверх, огладила скулу, и щёку.
— Я люблю тебя, — проговорила царица, мягко целуя его в губы.
Он тут же перехватил инициативу, и углубил поцелуй, снова наваливаясь на неё.
О каких других, может идти речь, если его торкает, от одних невинных поцелуев. Вот сейчас хапает её вкус, словно ненормальный, и по крови ползёт огонь, словно приход, от наркоты. Хочется ещё, и ещё. Обнимать, целовать, сжимать, ласкать, кусать, брать, трахать. И уже понимать, что тебе будет мало, не хватит, и останется часть той жажды, что съедает сейчас всё его нутро, до того момента, пока снова не накроет, от её лёгкого касания, от взгляда этих глаз голубых.
— Ну что царица? Тебя хватить ещё на один раунд? — спросил Руслан, отрываясь от её губ.
— Да, — выдохнула она, притягивая его обратно.
И снова он вцепился в неё, мучая поцелуями и укусами её губы, зарываясь пальцами в непослушные кудри, оттягивая её голову, чтобы добраться до нежной шеи, и оставить там свои следы. А потом несдержанной бороздой, ползти ниже. Зарываться лицом в сладком запахе её груди, сжимать упругие объемы, выкручивая соски. И ловить все её стоны. Потому что видеть её кайф, от того что он с ней делает, ни с чем несравнимо.
Кровь вскипала в его венах, ускоряя пульс. Внизу живота всё нарастал, сладко-болезненный спазм, а по позвоночнику нёсся ток. Снова не было никого терпения, хотелось немедленно погрузиться в неё, толкнуться, войти одним толчком. Не растягивать, а брать сразу. Но Руслан притормозил себя, понимая, что ничего хорошего из таких жёстких игр, может не выйти.
Он отстранил от себя, жаркое тело царицы, разворачивая её на бок спиной к себе.
Вика тут же прижалась задницей, неоднозначно ёрзая, по его стояку.
— Тише, царица, тише, не буди во мне зверя, — проворчал он, впиваясь губами ей в изгиб шеи, и удобнее обхватывая одной рукой под грудью, а другой, согнул одну её ногу, немного приподняв.
— Ты и есть зверь, — простонала она, когда он начал медленно протискиваться в неё, всё ещё подстраиваясь под выбранную позу.
Тело всё напряглось, требуя мгновенных действий, но он входил медленно, чувствуя влагу, и тесноту, что обволакивали и давили на его член. Говорить он сейчас не мог, стараясь не слететь с катушек, и не зарядить со скоростью отбойного молотка. Сердце ухало где-то в ушах. Напряжённые мышцы горели. Низ живота налился свинцом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вика застонала, выгнулась в силу своего положения, запрокинула голову.
— Сильнее, — попросила она.
— Нет, — сквозь зубы вытолкнул Руслан, начиная осторожно раскачиваться, но эта зараза, впилась ногтями в его бедро, подгоняя его.
— Вика, блядь, — зарычал он, чувствуя, что ведётся на её приёмы, и неосознанно убыстряет темп.
— Трахни меня, — задыхаясь, простонала она. — Руслан! Ну же!
И сама стала подмахивать задом, упёрвшись в изголовье руками.
Руслан рыкнул, и заткнул ей рот, втолкнув два пальца, которые она стала сосать, через стоны, а сам кое-как снижал темп, который непроизвольно убыстрил.
— Нельзя же блядь, неужели не понимаешь, — хрипел он, сам впрочем, по мере того, как приближалась разрядка, всё хреновее справляясь с этой задачей.
— М-м-м, — стонала она в ответ, оглаживая языком его пальцы.
Её ручка потянулась к своей промежности, и, поняв, чего хочет царица, Руслан, вклинил пальцы в её влажные складочки, и, найдя клитор, стал натирать его.
Вика тут же задрожала, а через мгновение, он почувствовал, как она сокращается, сжимая его член, и он последовал за ней.
21
Безумно хотелось кофе, а ещё омлет с зеленью и беконом.
Тело требовало восполнение потраченных калорий, и войти в привычный ритм. Вот только не будет у него привычного ритма. Теперь у Руслана была царица.
Она тихо сопела, умаянная им, на его плече, доверчиво прижавшись щекой к груди, а он лежал, и не мог остановить свои пальцы, что блуждали в её волосах, касались кожи, чертили лёгкие линии.
Он вдруг понял, в полной мере осознал, что вот сегодня его жизнь поменялась. Не вчера, когда она сделала свой выбор, а сегодня, когда осознала это сама.
Он не понимал, и не знал чувства полного счастья. Может просто не помнил.
В детстве, это было, когда отец был трезвый, и выходил с ним играть в футбол.
Потом, когда дед не жестил, и снисходил до рассказов про войну. Руслан очень любил их слушать, представлять, что когда он вырастит, тоже пойдёт защищать Родину.
Потом был лучший друг Генка. Может тогда он был счастлив, имея просто человека, который его понимал, и разделял его интересы.
Первая, как тогда казалось Руслану любовь, и тоже яркий момент в жизни, когда девочка ответила взаимностью, но, увы, не дождалась его из армии.
И армия, тоже для Руслана была некой отдушиной, он занимался тем, чем грезил, и тоже, наверное, был тогда счастлив.
Много событий за тридцать лет, несомненно. Жизнь его была дерьмовая, но и в ней бывали просветы, но вот сейчас, держа в руках сопящую царицу, он понимал, что все эти просветы, были жалким подобием того, что грело его когда-то. Потому что сейчас в груди у него горело. Топило внутренности в пожаре. Вся кровь кипела, от того что она рядом, от того что сама выбрала его, от того, что носит его ребёнка.
Кто с ней может сравниться?
Он готов держать её так вечно, лежать и слушать её дыхание, дышать её запахом, гладить её кожу, и чувствовать что он в гармонии с этим грёбаным миром. И впервые, за долгое время, Руслану стало страшно.
Ему стало страшно потерять её. И тупо эгоистично потерять эту симметрию с окружающей средой. Он всегда шёл наперекор судьбе. Не верил ни в чёрта, ни в Бога. Признавал только своё право и слово. Был всегда один, хоть и окружил себя преданными людьми. А теперь он не один. У него есть царица, и у него будет сын.
Чем он это заслужил? Кому говорить спасибо, за неё. Только если дед, с того света помогает. Если бы Руслан в это верил, то возможно бы и утвердился бы в этом. Но он не верил, ни в загробную жизнь, не в ангелов хранителей, не в фатальность судьбы. Он верил только в одного человека. В себя. А теперь ещё и в неё.
— Не уходи, — тихо прошелестел её голос, когда он всё же решился встать.
