— Пора тебе домой, князь! Сегодня и поедешь.
— Но…
— Не спорь! Ты такой же несчастный человек, как и я. Четыре года она занозой сидит в твоем сердце. И тут ничего нельзя поделать. Мои снадобья могут вылечить рану, что нанесла сталь шпаги. Но они бессильны против того, что у тебя на душе.
— Тогда примени свои колдовские чары, Ирэна. Клянусь, я постараюсь тебе помочь…
— Ты же образованный человек, князь Данилов! У тебя два гувернера было, Пажеский корпус окончил, а темный, как деревенский пастух! Я знахарь, целитель, а не колдунья! Доктор, только меня учили по-другому. А колдовских чар у меня не больше, чем у других женщин. Даже меньше… С твоей зазнобой справиться не могу, хотя я здесь, а она за тысячу верст. Вот кто настоящая рагана, что тебя приворожила.
— Кто?
— Рагана! Ведьма злая!
— Графини ведьмами не бывают, — улыбнулся Данилов, пытаясь смягчить разговор.
— Зато Анны бывают! Они вообще сплошь ведьмы! Ее ведь Анной зовут?
— Да, но я, кажется, ни разу не говорил тебе о ней.
— Мне не говорил, а в бреду каждый день имя ее повторял!
— Она не любит меня, она вышла замуж за другого.
— Послушай, князь Данилов, разве это что-нибудь меняет?
И он уехал в этот же день, она настояла. Сказала перед расставанием — прощай и помни!
Без малого через два года после фридланского сражения Николай приехал домой, в родное имение под Дорогобужем, к неописуемой радости отца и матери. Еще полтора года спустя он вернулся на службу в Московский драгунский полк. Обстоятельств его ранения никто не помнил, тогда под Фридландом счет потерь шел на десятки тысяч. Самому говорить об этом Данилову не хотелось — непременно пришлось бы рассказывать, что во время сражения покинул поле битвы без приказа, — история с уничтожением взвода драгун тремя французскими лазутчиками канула в Лету. Хотя, конечно, нельзя было сказать так категорично. Разве можно забыть укол шпагой под сердце? Или забыть девушку, которая вытащила с того света? Но вспоминать об этом Николай не любил, ибо в обоих случаях у него был повод не уважать себя.
IV
Утро следующего дня встретило драгун обильной росой и ярко-голубым безоблачным небом, что предвещало жаркий день. Эскадрон Данилова опять замыкал полковую колонну, внимательно наблюдая за дорогой и полями. Небольшие проблемы создавали дубовые и кленовые рощи, куда периодически нырял тракт. Но в целом эскадрон успешно справлялся с задачей, о приближении неприятеля командир узнал бы за четверть часа.
Данилов стоял на небольшом пригорке, ожидая появления на поле последнего разъезда, оставленного для наблюдения на другой стороне небольшого леса. Но вместо драгун из-за высоченных корабельных сосен появились пятеро гусар, хорошей рысью двигающихся в сторону Вильно. Николай не обратил на них особого внимания, скользнув рассеянным взглядом, когда они проезжали мимо. К тому же появившийся наконец из леса разъезд полностью завладел вниманием. Лишь чуть позже, Данилов дал себе отчет, что его гложет какое-то смутное беспокойство, причину которого не удается объяснить.
Молнией мелькнувшая догадка потрясла командира эскадрона. Это же он! Тот гусар, что ехал предпоследним! Пять лет прошло, и Данилов скорее всего не узнал бы его в мундире русского офицера, но маленький рост и хрупкое телосложение, столь необычное для гусара, заставили напряженно работать мозг, выбрасывающий на поверхность из закоулков памяти фрагменты старых событий.
А ведь он видел его, этого малыша в форме русского офицера! Тогда, после Голлабруна, четверо гусар подъезжают к командиру полка, чтобы передать приказ Багратиона. Николай не помнит их лиц, но один маленького роста. Но не это главное! Через два года под Фридландом он же в форме прусского кавалериста против четверых опытных драгун, прошедших и Аустерлиц, и Прейсиш-Эллау, и Гейльсберг. В живых остался только Данилов, и то, видимо, случайно.
Мысли помчались вихрем, и Николай обнаружил вдруг, что он уже скачет к Тимохину, выискивая глазами на пыльной дороге гусар.
— Это наполеоновские лазутчики! — Данилов махнул в сторону пятерки, обгоняющей как раз головной эскадрон полка и подъезжающей к очередной роще.
— С чего ты взял, князь?
— Ты видел среди них одного маленького, похожего на ребенка?
— Да, ну и что?
— Он загнал мне шпагу под сердце, а тебе — пулю в спину!
Конечно, последнее командир третьего эскадрона не мог утверждать наверняка, но какое это имело сейчас значение? Даже если он и ошибался, то все выяснится, стоит только узнать, откуда гусары.
— Николай, ты уверен?
— Как никогда! — Данилов гнал прочь всякие сомнения.
— Тогда бери взвод и скачи за ними! Я здесь пока сам!
— Пять лет назад их было трое. Они уничтожили взвод. Сейчас пятеро!
— Тысяча чертей! Тогда оставайся здесь.
Тимохин взял с места в карьер.
— Осторожней, подполковник! — прокричал вслед Данилов.
Николай понимал, что даже если Тимохин согласится остаться в арьергарде, то роту чужого эскадрона ему никто не даст, а взять из своего, прикрывающего полк с тыла, он не мог.
V
— Ты же знаешь, у нас только когда водку надо пить, все быстро делается! А если команду исполнить, так все, что раки вареные!
Шрам на лице Тимохина потемнел, в голосе звучала досада. С нее он и возводил напраслину на драгун. Не так уж они плохи да нерасторопны.
— В общем, когда бросил в погоню роту, гусар и след простыл, видать, они тоже сильно торопились. Почти час роту гнал, пока не увидел их, но, к несчастью, уже въезжающими в Вильно. А там гусар на каждой улице два взвода. Ну едем, строй держим. Не могу же я отдать команду — рассыпаться и искать гусара маленького роста! Но знаешь, можно сказать, повезло. Двигаемся, сами не знаем куда, думаю, что пора уже назад поворачивать, полк встречать. Гляжу — в боковой улочке стоят двое, беседуют между собой. Одеты гусарами, один действительно два аршина будет вместе с кивером.
Николай, услышав эти слова, затаил дыхание, внимательно глядя на подполковника и боясь пропустить хоть слово.
— Зато второй здоровенный, сажень в плечах. В общем, поворачиваю роту в эту улочку, вроде как по надобности мы следуем. Деваться им теперь некуда — вся дорога драгунами занята. Да еще забор у них за спиной! Подъезжаю, значит, к гусарам, а сам чувствую, что-то не так! Может, если бы ты мне не сказал, так и не заметил бы ничего. И тут до меня доходит — доломаны коричневые, ташки тоже, отделка желтая! Каково?!
Тимохин торжествующе посмотрел на Данилова.
— Ахтырский гусарский полк?!
