- Я отвлеку внимание немца.
И Коровин в несколько прыжков перескочил через дорогу и залег там в кювете. Гитлеровец не видел Коровина. Когда же немец высунул голову, Рыбаков снова дал очередь поверх стога. Гитлеровец спрятался, и в этот момент через дорогу перебежал Шменкель. Он залег в кустах и стал внимательно наблюдать за стогом.
Но ничего не было видно. Шменкель слышал, как Рыбаков заменил диск у автомата. Немец, видимо, не замечал Шменкеля, который, решил подкрасться к стогу в тот момент, когда Коровин отвлечет внимание гитлеровца. Из стога раздался один-единственный выстрел. Видимо, патроны у немца были на исходе или же вообще кончились.
Рыбаков, спрятавшийся за танком, дал очередь в воздух, а в это время Шменкель подбежал поближе к стогу.
И снова пистолетные выстрелы гитлеровца слились с длинными очередями Рыбакова.
Добежав до стога сена, Шменкель бросился на фашиста. Тот вскрикнул от неожиданности, и Шменкель увидел перекошенное от страха лицо гитлеровца.
Фашист как кошка вцепился в Шменкеля, пытаясь затащить его в копну. Но тут подоспел Коровин и несколько раз ударил гитлеровца кулаком. Пленный затих.
Шменкель и Коровин выплюнули изо рта солому, отряхнулись и засмеялись.
- Ну как? Схватили его?! - крикнул им Рыбаков.
- Да! Давай сюда веревку.
Вытащив фашиста из стога, Коровин связал ему руки и положил пленного на землю. Во время бегства из танка гитлеровец, видимо, потерял один ботинок, и теперь одна нога у него была в носке. На пленном были только брюки и рубашка: китель у него, видимо, сгорел, а может, он его сбросил с себя.
- Ну и фрукта же мы захватили, - сплюнул Рыбаков. - Товарищи нас засмеют. Разве это пленный? Хоть бы офицер был, а то...
Шменкель пожал плечами. Пленному - рослому, здоровому мужчине - на вид можно было дать лет тридцать. Документов у него никаких не оказалось. В бумажнике, который партизаны нашли у него в заднем кармане брюк, лежали только деньга и две фотографии: с одной смотрела молодая женщина, с другой - девочка лет шести с большими глазами. И только.
Пленный застонал и, тяжело вздохнув, открыл глаза.
- Доброе утро. Хорошо поспали? - по-немецки осведомился Рыбаков.
Он выучился этой фразе у Шменкеля.
Немец ничего не ответил. Он смотрел на партизан полным ненависти взглядом.
- Вы ранены? - спросил пленного Коровин.
- Нет.
- Тогда вставайте!
Пленный медленно поднялся. Рыбаков поддержал его под руку.
"Ну и странный ты человек, Петр, - подумал Шменкель. - То ты хотел поджечь стог вместе с немцем, а теперь помогаешь фашисту встать".
- Как вас зовут?
- Кванд. Эрнст Кванд. Я требую немедленно проводить меня к командиру регулярной части Красной Армии, - заявил немец.
- Нет, сначала мы с вами займемся, - сердито бросил Коровин.
- Что он сказал? - спросил Рыбаков.
- Задирает нос, считает нас бандитами.
- Что?! - Рыбаков ткнул гитлеровца в спину дулом автомата. - Давай! Давай!
Шменкель шел последним. Он давно ждал момента, когда они возьмут в плен гитлеровца, давно собирался забросать пленного немца вопросами. А вот теперь Фриц не знал, с чего начать. Ему как-то стало неловко перед товарищами. Этот Кванд по их красным лентам сразу, видимо, догадался, что перед ним партизаны. Но стоило гитлеровцу оправиться от страха, как он потребовал, чтобы его передали в регулярную воинскую часть Красной Армии. Шменкель злился за это на пленного, но старался не показывать виду. Обогнав партизан, Шменкель пошел рядом с пленным.
- Кто вы? - спросил он немца.
Пленный смерил Шменкеля удивленным взглядом, озадаченный его безукоризненным немецким произношением.
- Солдат.
- И вы пришли сюда как солдат?
- Я отказываюсь отвечать.
- Значит, вы офицер.
Пленный молчал. На его лице не дрогнул ни один мускул.
- Воля ваша, но лучше подумайте о своем положении. У вас нет солдатской книжки, - проговорил Шменкель и, отстав, поравнялся с Коровиным,
Так они ниш минут двадцать.
- Далеко еще идти? - спросил пленный.
- Нет.
- Я унтер-офицер.
- Так-то оно лучше. Из какой части?
- Из одиннадцатой танковой дивизии.
- Почему вы в нас стреляли?
Пленный пожал плечами:
- Я и сам не знаю. Видимо, сдали нервы... Мне говорили, что партизаны издеваются над пленными...
В этот момент их окликнул часовой. Они назвали пароль и, завязав пленному глаза, пошли дальше. Партизаны, встречавшиеся на пути, отпускали ядовитые шуточки в адрес пленного.
Подойдя к заместителю командира отряда Васильеву, Шменкель доложил, сколько в ходе операции убито гитлеровцев. Тем временем Рыбаков и Коровин подвели пленного.
Васильев внимательно посмотрел на пленного. Гитлеровец в свою очередь изучал командира, стараясь, видимо, отгадать его воинское звание, поскольку на гимнастёрке у командира погон не было.
- Ну как, навоевались? - спросил Васильев.
- Пока да, - небрежно ответил пленный.
Васильев сделал несколько шагов к немцу.
- Пока, говорите? Надеетесь, что вермахт выиграет эту войну?
- А вы как считаете?
Разговор этот переводил Шменкель. Он так старался быть прилежным переводчиком, что не одернул вовремя пленного за его наглость.
- Вы не вправе задавать мне вопросы, - ответил Васильев. - Я же вам кое-что напомню. Ваши армии давно хотели быть в Москве, но из этого ничего не вышло. Вас отбросили на триста километров. А почему, я вас спрашиваю?
- Насколько я могу судить... это случилось потому, что у нас не было достаточного количества зимнего обмундирования, не хватило бензина и... сильные морозы. Самое главное, конечно, сильные русские морозы.
- Ах, вот как? Виноваты, значит, морозы? Неужели вы до сих пор не поняли, что мы в состоянии побеждать?
Пленный заморгал глазами.
Тем временем к Васильеву подошли Тихомиров и несколько командиров.
- Ничего лучшего придумать не могли?
Голос Васильева стал строже.
- Я действительно не могу об этом судить... - проговорил пленный. - Я всего-навсего унтер-офицер... У русских под Москвой не было резервов, и если б это происходило летом, а не зимой, то все могло бы быть иначе.
- Затвердил одно, как попугай! - проговорил Васильев и спросил: - Вы член нацистской партии?
- Нет.
- Вы все так говорите. Зачем вы пришли в нашу страну? Мы вас звали?
Пленный молчал.
- Вы что, потеряли дар речи?
- Я солдат, я выполнял приказ, и все.
- Даже если это был приказ стрелять в женщин и детей? Сжигать села и избивать стариков?
Пленный крепко закусил губы. На лбу у него выступили капли пота.
"Что-то он скрывает", - подумал Шменкель.
- За слово "приказ" вам не спрятаться. Вы не котята, надо думать. Вести войну против женщин и детей - это дело совести. К счастью, не все такие, как вы. У нас в отряде есть настоящий немец, его фамилия Шменкель...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
