— Так, кто у нас отсутствует? — произнес Медведев, расхаживая перед взводом, спешно приводящим себя в порядок. — Ладно, сейчас не важно. Важно то, что дедушки проголодались и хотят пожрать.
Строй молчал, каждый в отдельности желая провалиться на месте, только бы взгляд гориллообразного заместителя взвода не остановился дальше на нем. Третий месяц службы до сих пор не отличался от первого и они с тоской думали о том дне, когда они смогут также, не боясь никого, ждать дембеля! Дембель! Это поистине эфемерное понятие. Магическое слово, от которого сладкая истома прокатывается по телу, но до него, с их дистанции это понятие к ним точно не относится и до него не дожить. Для них оно, хм… Да просто представить пока невозможно!
Все представления об армии, о долге перед отчизной, как бы про службу не говорили в народе, какие бы заве-рениями ни пичкала пресса, разбивались о повседневный быт первых месяцев службы — и тому виной была де-довщина. Правда, после многочисленных арестов военачальников высоких должностей и званий и вообще чисток среди офицерского состава, прямо замеченных за откровенным попустительством посредством старших призывов по отношению к молодым солдатам этот пережиток советского строя в том виде, в каком процветал раньше, был ликвидирован, но не искоренен полностью.
Дедовщина, сколько о ней ни говорили, раньше принимавшая самые разнузданные проявления сейчас приня-ла более скрытные формы, но от этого не стала менее страшной и жестокой. Как говорили, зло посмеиваясь дем-беля «придет и ваше время и вы оторветесь за то, как мы вас гнобили!». Конечно, когда днем присутствовали офицеры, старший призыв держался отстраненно, внешне проводя миролюбивую политику, обучая молодых, но… приходило время отбоя и… Порой ночь проходила спокойно, чаще спокойно.
Здесь в этой воинской части закон, кажется, обошел ее стороной. Частично коснулся, только частично. Нет, никакого мордобоя не было — если и были некоторые тычки, то все деды знали: по лицу ни-ни, только по торсу и то не в одно и то же место. Но это, так сказать, крайняя мера. Много иных способов заставить выполнять прика-зы: а помоги мне пришить воротничок? Что тебе стоит, а? И ждут реакции. Если ты дашь слабину и выполнишь просьбу-усмешку, то и будешь весь срок ходить пришибленным. А, если откажешься… А ну-ка, полетай на тум-бочку через день? Это наряды вне очереди. Сразу станешь шелковый.
Хотя отказывались, и ничего не было, но это зависит от тебя самого — как себя поставишь. Этакая своеобраз-ная школа становления как мужчины, как человека. Правда, несколько дикие критерии, но… это армия. А если к тебе тот же командир отделения начнет цепляться по каждому поводу? Да просто потому, что не так выдыхаешь воздух через нос? Или… Всего подобного не учтешь в Уставе, не обезопасишь солдата от обидных придирок, казалось бы таких же сверстников.
Вот и сейчас явный выдох перегара — не дай бог пожалуешься и тебя вычислят как стукача, лучше кто-нибудь другой, но не ты — витал перед лицами вытянувшихся в струнку солдат.
— Чего молчим, солдаты? Я спрашиваю? Правильно, только вякните! — расхохотался Медведев. — Ваше слово и не требуется! Я ваш царь и бог. Сейчас решим, кто у нас слабое звено. О, Куликов, почему ремень лежит на яйцах? Не по Уставу! Дембель, что ли почувствовал? Рано тебе его чувствовать, но раз ты хочешь, — с этими сло-вами он приблизился к стоявшему во второй шеренге высокому парню, грубо оттолкнул одного из первого ряда и садистски затянул ремень потуже, с нескрываемой злобой глянув тому в глаза, — чего ты вылупилось, чучело? Чего ты вылупился? — с этими словами еще туже перетянул ремень, отчего Куликов как-то странно ойкнул и скривился от боли.
— Ха-ха-ха!!! — раздалось дружное ржание Медведева и нескольких подошедших дембелей, с интересом на-блюдающих за экзекуцией. — Ладно, ослабим, а то сейчас обгадишься тут! А нам еще ночевать под одной кры-шей, бля! Короче ты, Куликов вызвался добровольцем. И за то, что, в общем-то, ты местный — до Новосиба неда-леко, а я гость из Москвы, столицы нашей родины, так сказать да и мужики тоже, то мы радушно примем прояв-ления радушного гостеприимного хозяина столицы Сибири, ха-ха-ха! Вот тебе сотка, дуешь в чепок, — в челове-ческой интерпретации солдатское кафе, где можно купить булочки, молока, сметаны, сладкий коржик. Вообще все те радости сытой жизни, которые тебя окружали в той, доармейской жизни и которые сейчас кажутся тебе несбыточными яствами на фоне каши номер дробь шестнадцать, то бишь перловая каша, которая застывает на тарелке комом серой субстанции или тарелки супа, где плавают две-три плохо очищенных и даже не порезанных картофелины. — Так вот, сто рублей и купишь шесть булочек, три пачки сметаны, нам же скоро домой — нужно подготовится к встрече с подругами, чтоб стояло лучше, — резко придвинувшись и выдохнув в лицо солдату, выкрикнул Медведев, — но это тебе пока не грозит, сосунок…
— Миха, а у тебя что, не стоит, что ли? — спросил кто-то их своих, таких же сержантов.
— Да пошел ты, Ванька, я так, к словцу. Да и ваще — ты что, жрать не будешь или я чего-то не пойму? А?
— Да ладно, ладно! Забей! Занимайся со своими баранами, мы не мешаем, только давай быстрее!
— Ладно, — остыл старший сержант, — так вот, на чем я остановился? А! Еще возьмешь эклеров, ну, штук пят-надцать.
— Колбасы какой-нибудь палку! — вставил все тот же Иван, — хера одни булочки-то хавать?
— Точно — палку сервелата или докторской возьмешь. Докторской лучше! Все, жду.
— Но, товарищ старший сержант, — сглатывая застрявший комок в горле, произнес Куликов, — ста рублей ма-ло!
В ответ откровенный, глумливый гогот по расположению роты. Отсмеявшись, Медведев повернулся к солда-ту, взял его за шиворот, выволок перед строем и свободной правой рукой, сжатой в кулак стал нравоучительно, тихонько постукивать по лбу:
— Ты, дебил, пойми своим тупым умишком: мы гости — ты хозяин. Так и выкатывай на стол, что я сказал! — заорал Медведев. — У тебя родители приезжали позавчера, бабло у тебя есть! Вперед!
— Это не ко мне приезжали, — трясясь, молвил тот.
— А к кому? Придурок? Я спрашиваю, к кому приезжали предки? — это уже всему строю. — А? Молчите? Хо-рошо! Так, на четыре мосла: взвод — упал, отжался. Встать, упал, отжался… Встать! Смирно!
Красные, вспотевшие солдаты взвода судорожно дышали, переводя дыхание.
— Это ко мне приезжали, товарищ старший сержант!
— Вот, взвод, можете поздравить — в вашей дополнительной разминке виноват ваш товарищ, рядовой Романов.
— Я просто не успел сказать! — воскликнул тот.
— Кто давал команду чавкать? — рыкнул на него Медведев. — Ладно, я сейчас к тебе добрый, так как ты вхо-дишь в состав спонсорской группы и пойдешь с Куликовым в чепок. Вперед, бего-ом марш!
— Мы же опоздаем на построение на ужин! — сказал Куликов.
Очередной взрыв хохота:
— Ну, какие же вы придурки — вам предоставляется возможность чего-нибудь схавать там, а они — на ужин! Ха-ха-ха! Или дробь шестнадцать еще не нажрались? Скажете, если кто остановит, мол, я послал. Бего-ом марш! Сколько повторять?
Накинув шинели, они вдвоем побежали сквозь ночь к призывно горящему фонарю кафе с другой стороны плаца. На улице было -80. Преодолев кордон из нескольких старослужащих, ответив на вопрос, кем посланы, они скромно заняли очередь.
Какие они были солдаты? Так, вчерашние школьники, недавно принявшие присягу и поэтому реальность взрослой жизни больно била по самолюбию, враз отторгая все патриотические чувства об армии.
— Слышал, что говорят? — тихо спросил Игорь Куликов.
— Ты об инопланетянах?
— Да.
— Что, новости смотрел?
— Да и так все говорят — скоро такая зима будет, что все наши Зилы просто-напросто замерзнут, в казармах невозможно будет поддерживать нормальную температуру — перемерзнем мы тут!
— Точно, еще и деды помогут! — неожиданно всхлипнул Олег Романов.
— Тихо ты, ты чего?
— А чего? Скоты они! Тебе вот хорошо — у тебя дом рядом, а я из Москвы. Тоже мне Медведев, земляк назы-вается, сволочь! А говорили, земляки помогают друг другу, неважно сколько отслужил! Сволочь!
— Не плачь.
— Я не плачу, просто… просто вешаться порой хочется — ну как так-то — ведь все же люди! И что с того, что мы меньшего призыва, а?
— Эй, чего вы тут воете? Покупайте и валите отсюда, духи! — пригрозил им кто-то из очереди.
…Отнеся в роту заказ и радуясь тому, что Медведев просто отпустил их в кубрик дожидаться, пока вернется рота, ушедшая на ужин, они вдвоем, запивая лимонадом булочки, — самые дешевые, главное много — уплетали такую восхитительно пахнущую сдобу.
— Знаешь, если так все будет продолжаться, то вообще здесь анархия начнется! — прошептал Куликов.
