от дождя пластиковой папкой, бежала в сторону поликлиники.
— Давайте за мной! — крикнула она.
В вестибюле она взяла меня за рукав и скороговоркой произнесла:
— Я очень надеюсь, что вы мне сказали правду.
— Клянусь вам.
Она поморщилась:
— Не надо клясться. Я попробую вам помочь. Только деньги мне ваши не нужны, вы это бросьте. И так на каждом углу поливают медиков грязью, мол, шагу без взятки не сделают.
Я терпеливо выслушивал ее претензии, боясь даже вздохнуть, чтобы не спугнуть удачу.
— Но ничего не обещаю, — тут же добавила она. — Вы говорите, что умер он на днях?
— Да, только что похоронили.
— Ну вот, будем надеяться, что карточку еще не сдали в архив.
— Ага, — кивнул я.
— А если отдали, то… Короче, станьте там, у окошка, я сейчас.
Девушка скрылась за дверью регистратуры. Мне она казалась сейчас ангелом, спустившимся с небес, и я молил Бога, чтобы он не лишил меня этой поддержки. Спустя минут десять, Маша быстрым шагом подошла ко мне.
— Одну минуту еще подождите, — сказала она. — Я кое-что в лаборатории уточню. Короче, ждите…
Так, становилось ясно, что карточку Маша видела, а это уже кое-что значит. Зачем нужна ей была лаборатория — пока не ясно.
Она вернулась довольно быстро.
— Так, что я вам могу сказать, — тихо сказала она, — этот ваш Петренко, по амбулаторной карточке судя, был здоров. Однако, возможно, жалобы на что-то и были. Потому что ему при этом назначено было много всяких анализов еще месяц назад, но по какой-то причине он их сдавать не стал. Я специально проверила в лаборатории. Так что ваши страховщики что-то не то говорят, если конечно, они не узнали про болезнь еще откуда-нибудь.
— Это они по результатам вскрытия судят. Но ведь человек мог быть болен и не знать об этом, ведь так?
— Я не доктор, но думаю, что мог, конечно, и не знать, — кивнула она. — Ладно, будем считать, что я не сделала ничего плохого, рассказав вам все это.
Лицо девушки приняло печальное выражение и мне стало неловко перед ней.
— Маша, вы меня очень выручили. Теперь я могу хоть как-то обнадежить семью соседа. — С этими словами я быстро положил в карман Маши деньги.
— Ну, и как это называется? — зашипела она на меня и попыталась вытащить деньги.
Я перехватил ее руку.
— Вы даже не представляете, как вы помогли мне. Спасибо огромное!
Я ехал и думал о том, что полезного я сегодня узнал. Сказав этой девушке, что она мне очень помогла, я на самом деле, невольно слукавил. Кроме растерянности, других чувств эта поездка у меня сейчас не вызывала. Да, вполне возможно, что Петренко чувствовал какое-то недомогание. Да, возможно, что поэтому он попросил врача обследовать его. Ну и что дальше? Обследоваться он как раз и не стал. И про болезнь свою не узнал, не успел. А если бы успел? Мне казалось, что тогда я смог бы как-то связать факт его болезни и события со мной. Но получается, что свести концы с концами я не могу.
Хотя почему же… Кому-то понадобилось вызвать меня в тот день к Сереге, чтобы потом спокойной подобраться к моей машине и подложить взрывчатку. Не очень правдоподобно, хотя всякие нюансы бывают. Но почему, спрашивается, к Сереге? И почему он согласился? Предположить, что ему нужны были деньги на лечение — такое возможно. Но о болезни надо было, как минимум, знать. Причем не только самому Петренко, но и тому, кому я стал неугоден. Абракадабра полная. Каким таким чудесным образом сошлись тот, у кого было жгучее желание расправиться со мной и Петренко со своими болезнями и денежными проблемами. Это вопрос. А вот версия кое-какая уже вырисовывается. Но она будет заслуживать внимания в том случае, если предположить, что Серега все-таки знал о своей болезни.
Завибрировавший телефон отвлек меня от мыслей.
— Да, слушаю.
— Привет, Леша, — раздался голос Алины. — Как у тебя там дела?
Я невольно пожал плечами:
— Там — это где?
— Ну что ты придираешься к словам. Просто спрашиваю: как дела.
— Нормально. Как обычно, в общем. А что ты такая нервная?
— Чего это я нервная? — хмыкнула трубка. — Хотя, конечно нервная. Или ты считаешь, что повода нет нервничать?
— Да-да, — задумчиво ответил я, притормаживая у светофора, — повод есть. У тебя самой-то как дела?
Раздался вздох:
— Да ничего, вроде. Сегодня свидание с твоим детективом.
— Вот в чем дело. Это, конечно, событие. Сочувствую.
— А что такое? — удивилась Алина. — Наверное, человек он тяжелый, чувствую я. Да?
— Алина, ну откуда мне знать, какой он человек? Я с ним не на свидания хожу, а веду разговоры по делу. Долгие и не совсем мне понятные разговоры.
— Все ясно. Ладно, ты, наверное, занят.
— Да, я за рулем, — устало сказал я. — Потом поговорим, хорошо?
— Да, Леш, конечно, — быстро ответила она и отключилась.
Зажегся зеленый, и я продолжил путь. Я не упрекал себя за холодный тон в разговоре с Алиной. Конечно, можно было бы и повежливее быть с дорогим мне человеком. Похоже, такова природа человеческая, что на своих, самых близких нам людях, мы как раз и отыгрываемся за все свои неприятности. Терпи, дорогая моя… Жуткая усталость, не страх, не злость, а именно усталость овладела мной сейчас. В пору было бы присоединиться к Виталию Ивановичу, в палату по соседству. И чтобы укололи чего-нибудь. Или другой вариант — просто плюнуть на все. И будь что будет.
Я глянул по сторонам и определил, что нахожусь недалеко от дома Сереги. Что ж, стоит заехать, решил я и повернул руль вправо.
Заходить к ним я не стал, просто вызвал Ларису по мобильнику. Она спустя минуту буквально выскочила из подъезда. Бедняжка…
— Что, Леша, узнал что-нибудь? — тяжело дыша и с надеждой глядя на меня воспаленными глазами, спросила, она, усаживаясь ко мне в машину.
Я не мог сейчас отделываться общими фразами, это было бы мерзко, поэтому решил сказать все, как есть.
— Был в поликлинике, узнавал, что там с Серегой могло быть такого безнадежного. Никто там не в курсе его болезни. Никаких плохих диагнозов, даже под вопросом, нет.
— Ну да, я же говорю — он ни на что не жаловался.
— Лариса, он не жаловался, но мог чувствовать
