– Господа, угодно ли вам будет в ожидании танцев осмотреть мой дом? – предложил он.
– Но удобно ли? – растерялась Евдокия Павловна. – Чем мы обязаны такому вниманию, ваше сиятельство, я право… – она смешалась и не договорила.
– Я испытываю симпатию именно к вашему семейству, Евдокия Павловна, а господин Соболинский и господин Лежечев, я надеюсь, составят нам компанию?
Оба слегка поклонились, выражая свое согласие, и граф широким жестом пригласил всех следовать за собой. Остальные гости были предоставлены сами себе, но развлечений хватало. С наступлением темноты парк стал еще прекраснее, словно бы его коснулась волшебная палочка, а из дельфина по ее мановению вместо воды забило шампанское, приведя публику, особенно дам, в немыслимый восторг. Шурочка подумала, что фонтан граф придумал нарочно, чтобы отвлечь на время внимание гостей от своей персоны и от семейства Иванцовых. Она с трепетом шла по дому, который и так уже неплохо знала.
Первым делом хозяин показал перестроенную галерею, затем левое крыло, где был кабинет. На стенах висели портреты его предков, некоторых граф представил, при этом следовавший за ними лакей высоко поднимал канделябр. Евдокия Павловна сдержанно вздыхала, а Соболинский хмурился. Повсюду была роскошь, которой в этих местах еще не видали.
– И наконец, мой кабинет, – кивнул граф на распахнутую дверь. Их словно бы здесь ждали. – Вы любите редкости, Евдокия Павловна?
– Ах, граф, я право… У меня и так уже нет слов!
– Мне кажется, что вы, как женщина, сможете оценить мои драгоценности. И вы, мсье Соболинский. У меня есть одна весьма занимательная вещица.
Шурочка вздрогнула. Зачем он это делает? Все вошли в кабинет. Граф нажал на пружину, дверца книжного шкафа отъехала в сторону. Взорам гостей предстал сейф. Шурочка поймала жадный взгляд Сержа, направленный внутрь сейфа.
– Свечей сюда! Побольше свечей!!! – крикнул граф. – Здесь мало огня!
В кабинет тут же вошли слуги. Вскоре здесь стало светло как днем. Граф достал из сейфа малахитовую шкатулку, а из нее обитый бархатом футляр.
– Так значит, он все-таки существует? – не удержался Соболинский.
Граф посмотрел на него довольно странно и спросил:
– Вы разве слышали про «сто солнц»?
– Граф, я всегда думал, что это всего лишь красивая легенда, – сдержанно поклонился ему Серж. – Но если я могу на это взглянуть…
– Сделайте одолжение.
Граф открыл футляр. На черном бархате лежала огромная сверкающая капля. Невольно все ахнули.
– Какой огромный алмаз! – не удержалась Евдокия Павловна.
– Неужели он настоящий? – спросила глупышка Долли.
– Какова же его цена? – простонал Василий Игнатьевич.
– До сих пор она измерялась потоками крови, – усмехнулся граф Ланин. – Но может быть, кому-то удастся обратить их в деньги?
В кабинете стало неестественно тихо. Все, как зачарованные, смотрели на огромный алмаз. А тот словно затаился. На людей, находящихся в комнате, смотрел гигантский глаз. Это был глаз неба, прозрачный как слеза, не моргающий, алчный. Казалось, он ищет свою очередную жертву.
– Остальные мои драгоценности не столь впечатляют, – прервал молчание граф. – Вы довольны, господа? Не правда ли, я вас развлек? Тогда, с вашего позволения, мы вернемся к другим гостям. Нас ждут танцы и фейерверк.
Он закрыл футляр и небрежно положил его в сейф. Туда же отправилась и шкатулка с драгоценностями.
– Как же так, граф? – не выдержала Евдокия Павловна. – Здесь нет охраны? И сейф не заперт?
– Замок сломался, – равнодушно сказал граф Ланин. – Да и кого мне опасаться? Мои слуги вне подозрений. Не хотите же вы сказать, что алмаз могут украсть мои гости?
– Помилуй вас Господь, граф! – испугалась Евдокия Павловна. – Но мне кажется, вы поступаете не– осмотрительно. Это же такое искушение!
– Но вы ведь никому не скажете. А вам я доверяю, – улыбнулся граф и первым вышел из кабинета.
Вслед за ним потянулись и гости. Шурочка невольно отметила, что дверь осталась не заперта. Граф Ланин продолжал их искушать и делал это намеренно.
В зале, где все ожидали танцев, Шурочке поначалу показалось темно. Она все еще была под впечатлением недавней сцены: море свечей, гигантская сверкающая капля на черном бархате, вытянувшиеся лица ее сестер и, разумеется, маменьки. Мужчины были сдержанней, но и их огромный алмаз поразил. Потом Шурочка очнулась и приободрилась. Оркестранты уже настроили свои инструменты, напряжение среди гостей понемногу спадало, и все ждали веселой ночи после церемонного ужина и непонятного спектакля. Да и шампанское помогло. Когда заиграли полонез, гости замерли и в ожидании посмотрели на графа. Он был хозяином празднества и должен был его открывать.
Как и в прошлый раз, граф твердым шагом направился к семейству Иванцовых и, не скрывая почтения, пригласил на танец их младшую дочь Александрин. Евдокия Павловна горделиво вскинула голову. Это был особый знак внимания, это что-нибудь да значило! Сейчас же разобрали и остальных сестер. Такого успеха Василий Игнатьевич не ожидал. На мгновение в мечтах своих он увидел всех своих дочек пристроенными и с трудом удержался от счастливых слез. Или это было шампанское?
– Как вы находите сегодняшний вечер, Александра Васильевна? – спросил граф, легко касаясь ее руки.
– А стоит ли метать бисер перед свиньями, Алексей Николаевич?
– Как вы, однако, откровенны!
– Но нас ведь никто не слышит.
– Что ж, я и в самом деле напрасно потратился. Итальянские актеры, французский повар… Всех этих тонкостей не оценили. Но зато вас я, кажется, развлек?
– Зачем вы показали алмаз?
– Возможно, я хочу наконец от него избавиться.
– Вы могли бы его продать.
– Вы знаете, что нет.
Граф еле заметно пожал ее руку:
– Я должен вам что-то сказать. Не теперь, но это важно. Возможно, завтра.
– Отчего же не сегодня?
– Сегодня я ожидаю. Будет фейерверк. Замечательный фейерверк! Я все еще хочу вас развлечь. И еще я хотел просить у вас вальс, Александра Васильевна.
– Но вы же не танцуете, – растерялась Шурочка.
– Я еще не так стар, как вы полагаете.
– Но что скажут все?
– Да не все ли равно? Уже, кажется, сказали. Так следующий танец мой?
Она кивнула, ища глазами Сержа. Неужели же не удастся покружиться с ним в вальсе? Она так на это надеялась! Но граф, кажется, не намерен ее сегодня оставлять. Это успех, несомненный успех, но что о ней будут говорить? И что скажет Серж? Она ведь обещала вальс ему. Ни слова об этом не было сказано, но разве нужны какие-то слова? Достаточно одного взгляда… Она была взволнованна. Соболинский поймал ее взгляд и еле заметно улыбнулся. Он беседовал с Долли, и та расцветала на глазах.
Когда заиграли вальс, Серж оставил свою собеседницу и направился было к ней, но Шурочка уже закружилась в объятиях хозяина дома. Рассерженный Серж вернулся к Долли и тут же пригласил ее. Они были первыми парами, вошедшими в круг, но тут же в ярко освещенной зале образовалось огромное количество вальсирующих, и они с Сержем потеряли друг друга из виду.
К ее удивлению, вальсировал граф прекрасно. Легко и свободно, хотя и сдержанно. Как много она о нем еще, оказывается, не знала!
– Ах, Алексей Николаевич! Мне удивительно легко с вами танцевать! – не удержалась она. – И как приятно!
– Тогда я попрошу у вас еще и мазурку, Александра Васильевна.
Мазурку! Она растерялась. Такое может позволить себе лишь тот, кто непременно решил добиться любви девушки. Или хотя бы ее расположения. Не собирается же граф просить у отца ее руки? Об этом и речи нет. Но граф ее компрометирует. Все и так говорят, что Шурочка его любовница. Так что же делать, отказать?
– Так вот какова плата за те драгоценности, что вы мне одолжили!
– Разве я прошу так много? Или вы чего-то боитесь?
– Я ничего не боюсь! И я вам обещала. Долги надо платить. Мазурка ваша.
Теперь огромная шпинель в диадеме ее жгла. А рука, скованная браслетом, пылала. Граф оставил ее на какое-то время, и тут же рядом очутился Соболинский. Серж схватил ее за руку и нагнулся к самому уху.
– Сережа, отпусти мою руку, мне больно, – одними губами сказала она.
– Ты что, не видишь, дурочка, что он тобой играет? Один из нас все равно должен умереть. Если ты думаешь, что это из-за тебя… – и Соболинский отпустил ее руку. Граф Ланин уже шел к ним.
– Позвольте, но и следующий танец Александра Васильевна уже обещала мне.
– Не смею этому препятствовать, – насмешливо сказал Серж. Но взгляд у него был недобрый.
Какое счастье, что музыка не может длиться вечно! Она с нетерпением ожидала конца этого кошмара. Не то чтобы ей не нравилось танцевать с графом. Напротив, он и мазурку танцевал легко, хотя и не так, как Серж, то есть не следуя столичной моде. Но у графа все получалось естественно, потому что не он подстраивался под всех, а напротив, все смотрели на него и делали так же. Такой это силы был человек. Но она помнила, что сказал Серж: «Дурочка, он тобою играет». Играет…
