буром сверлила памятник. Мечтала: покроется трещинами и развалится. Но мрамору было всё равно. Сдавшись, она опустила голову. И тут ее взгляд наткнулся на свободное пространство, место явно было оставлено для будущих могил. По всему выходило, поместятся только двое. Отец и мать. И даже здесь они окажутся втроем. Треугольник самая устойчивая фигура.
Рука сама собой схватила тяжелый подсвечник. Не раздумывая ни секунды, Анна швырнула им в ангела. Стекло разлетелось вдребезги, но вместе с ним отвалилось и одно из белых крыльев. Анна подобрала крупный осколок крыла и, отойдя на несколько шагов, запустила им в безглазое лицо. Маленький кусочек откололся от носа и покатился вниз. Анна развернулась и, не оглядываясь, пошла прочь. Глаза ее сухо блестели. Небольшая ярко-оранжевая сумочка била по бедру. Покалеченный ангелочек безучастно смотрел вслед.
* * *
— Отец дома? — спросила Анна и опустилась в неудобное старинное кресло.
Ей показалось, что от него пахнуло нафталином. Захотелось раздвинуть тяжелые портьеры, открыть настежь окна и впустить свет и воздух. Деликатно бомкнули часы в корпусе красного дерева. В детстве их футляр напоминал маленькой Ане большой блестящий гроб. Она видела такой, когда ее зачем-то взяли на похороны друга семьи.
— Нет, — Маргарита Сергеевна с негромким стуком поставила на кофейный столик крохотную чашечку. — Ты же знаешь, он не намерен повторяться…
— Понятно, — Анна со вздохом побарабанила ладошками по деревянным резным ручкам. — Тогда мы можем спокойно поговорить с тобой…
Она широко улыбнулась, но в глазах осталась морозная стынь. Маргарита Сергеевна молчала. По ее лицу невозможно было догадаться, о чем она думает.
— Мне кажется, ты знаешь, зачем я пришла…
Анна не использовала обращения «мама». Это было сложно, и предложения неудобно было строить, но детское, протяжное «ма-а-а-м» никак не удавалось.
— Я думаю, мы можем, наконец, договориться…
Маргарита Сергеевна положила руки на колени, на безымянном пальце тускло мерцал рубиновый камень. Его тревожный свет напоминал уголек из камина.
— Я забираю Элину из интерната. Она остается с вами. А ты одолжишь мне недостающую сумму для открытия моей школы, — чеканя слова, произнесла Анна.
С тихим щелчком загорелся розовым плафон бронзовой лампы. Заблестели зеленоватые лебеди с изогнутыми шеями и приоткрытыми клювами. Маргарита Сергеевна выпустила из пальцев выключатель. Темный витой шнур повис в воздухе и качнулся.
— Одолжить? — переспросила она Анну.
В ее голосе послышалось удивление, которое Анна расшифровала, как насмешку.
— Да, — невозмутимо пожала она плечами.
За маской равнодушия по привычке прятались гнев и желание доказать свою правоту.
— Хорошо, — щелкнула пальцами Маргарита Сергеевна. — Но с одним условием.
Анна демонстративно вздохнула: сейчас заведет песню про Элинку, потребует, чтобы привезла ее, не дожидаясь зимы. Она закинула ногу на ногу и лениво повела рукой, рассматривая маникюр.
— Каким? — и едва удержалась, чтобы не зевнуть.
— Ты не лезешь в чужую семью. Не рушишь то, что не тобой создавалось. Не пользуешься людьми, когда им плохо. Тебе трудно понять, но… так нельзя.
Анна с любопытством уставилась на мать. В широко открытых кукольных глазах прыгали смешинки.
— Ты о чем?
— О том мужчине, с которым ты вчера миловалась в ресторане. Только не нужно рассказывать, что он твой друг. Я видела, как он смотрел на тебя… Когда ты прекратишь ломать чужие судьбы?
Анна саркастически изогнула губы и, откинувшись на спинку кресла, замурлыкала под нос любимую мелодию. Пальцы ее играли с цепочкой на шее, путались в ней и грозили вот-вот порвать.
— О, про судьбы это интересно…
Оставив цепочку в покое, она дополнила:
— Не переживай. Он и сам не прочь… У него, знаешь ли, в семье жизнь не сахар…
— А ты этим пользуешься! Впрочем… ничего удивительного… Откуда тебе знать, что это такое, когда болит душа… Идешь по трупам и… не оглядываешься.
Анна возражать не стала, только сидела, покачивая ногой, и ждала, когда закончатся ничего для нее не значащие нравоучения. Давно уже не доказывает, что для начала родителям нужно посмотреть на себя. Увидеть, наконец, не ломали ли они ее судьбу, болела ли хоть раз их душа за нее?
— В общем, ты меня, Анна, поняла… Пообещай, что больше не будешь встречаться с Глебом, и я…
— С Глебом??? — Анна дернулась, как от удара хлыстом и наклонилась вперед. — Откуда ты его знаешь?
Маргарита Сергеевна медленно встала и подошла к окну. Ее точеная фигура, с горделиво посаженной головой, напоминала вышедшую в отставку балерину.
— Знаю. Доводилось пару раз видеться. Это муж той девочки, что меня красила… Надеюсь, он рассказал тебе, что женат, и что с его женой произошло несчастье?
Анну покоробило: мать назвала незнакомую ей женщину девочкой. Ее она так не называла никогда. Анна. Всегда только Анна. Холодно, требовательно, строго.
— Оставь их в покое, Анна… Я… прошу тебя…
Прямая спина выдавала напряжение, но была столь же крепка, как не разбившийся много лет назад ангел. Сузившимися от злости глазами, Анна следила за матерью. Ради денег, можно, конечно, наобещать ей всякого… Но мать не так проста, и у нее достаточно связей, чтобы всё проверить. Деньги нужны… Но уступить невозможно. С какой стати она должна соглашаться с шантажом и выдвинутыми условиями? Почему чужая баба оказалась ближе, чем родная дочь?
Глеб ей был особо не нужен, и рано или поздно, она бы с ним наигралась и отправила к покалеченной женушке, но теперь… Заявление матери всё меняло.
Анна гибко, как кошка потянулась и с самодовольной улыбкой хохотнула:
— С какой стати? Я его не держу, и я не виновата, что ему гораздо приятнее проводить время со мной, а не с обожженной кикиморой…
Маргарита Сергеевна резко повернулась, лицо ее застыло, как маска.
— Убирайся! Оставишь в покое Глеба, получишь деньги. Других вариантов нет!
Анна не спеша поднялась из кресла, поймав свое отражение в зеркале, поправила собранные в высокую прическу волосы и только потом шагнула к матери. Улыбка держалась на ее губах, как приклеенная. Остановившись перед ней, она вытянула руку, так что, чуть не коснулась носа Маргариты Сергеевны, и молча поводила указательным пальцем из стороны в сторону. «Ни за что!» — произнесла она одними губами и, подхватив сумочку, быстро вышла из комнаты.
Глава 22
Через два дня ноутбук починили. Всё это время Женя переписывалась с виртуальной подругой по телефону, с удивлением замечая, что с каждым разом, набранный текст содержит всё меньше ошибок. Она виртуозно наловчилась использовать функцию редактора, перестала расстраиваться, если в сообщении некоторые слова превращались совсем в другие, и даже смеялась, когда видела, как забавно, порой, менялся смысл
