Прошло больше недели в бездействии. Необходимо было, чтобы противник немного успокоился и ослабил свою обостренную бдительность. И действительно, через неделю автодорожный мост больше не освещался прожекторами, хотя фонари на нем продолжали гореть. Тогда боевые пловцы решили попытать счастья. Всякие споры о способе нападения стали теперь излишними, ибо если после всего случившегося кто-либо еще и был в состоянии взорвать мосты, так это только боевые пловцы.
* * *
В ночь на 29 сентября 1944 года боевые пловцы сошли в воду примерно в 10 км выше Неймегена. Их было 12 человек, разбитых на 3 группы по 4 человека в группе. Каждая группа имела по одному подрывному «пакету», описанному выше. В распределении сил ничего не изменилось: первая группа должна была взорвать железнодорожный мост, вторая и третья – автодорожный.
Первой группой командовал старшина-радист Гейнц Бретшнейдер, который уже участвовал в подрыве моста через Орнский канал в районе Кана на фронте вторжения. В его группу входили также: боцман Егер и старшие ефрейторы Герд Олле и Вольхендорф. Эта группа стартовала первой, так как ей предстояло проплыть большее расстояние. Бретшнейдер сообщает:
«При спуске подрывных «пакетов» на воду возникло так много трудностей, что мы стартовали не в 12 часов ночи, как это предусматривалось планом, а лишь около 4 часов утра. После всего того, что было уже позади, первая часть пути была для нас отдыхом. Течение спокойно несло нас вниз по реке, и мы лишь изредка ударяли по воде ластами, чтобы выдерживать направление. Самым главным для нас было сейчас сохранить силы для решающих минут у моста. Сначала мы плыли по участку реки, где противником был занят только западный берег, затем вошли в зону, где противник засел на обоих берегах. Время от времени мы видели, как в воздух взлетали ракеты. Были слышны выстрелы, но они нас не беспокоили. Мы следили за тем, чтобы держаться примерно середины реки и не слишком приближаться к какому-либо из берегов.
Едва миновав последнюю излучину реки перед Неймегеном, мы сразу же заметили перед собой силуэт автодорожного моста. Все вокруг него было залито красно-желтым светом от многочисленных пожаров. Около часа ночи немецкая авиация совершила налет на мосты. Однако основная цель этого налета, заключавшаяся в том, чтобы отвлечь внимание англичан от проводимой одновременно атаки боевых пловцов, к сожалению, не была достигнута из-за нашего большого опоздания. Огни пожаров залили всю местность призрачным светом. На этом фоне мост выделялся как нельзя более отчетливо. Он находился примерно в 120 м от нас у выхода из легкого поворота. Это был как раз тот поворот, о котором нас предупреждали. Вскоре мы на своей собственной шкуре испытали силу, с которой течение прижимало здесь к внешней стороне изгиба реки. Нам приходилось прилагать дьявольские усилия, чтобы не дать течению оттеснить себя к западному берегу. Через несколько минут мы оказались уже перед самым мостом, в золе наблюдения вражеских часовых. Еще раз прикинув расстояние, отделявшее нас от левого быка, я рассчитал, что мы должны пройти рядом с ним. Тогда, перестав шевелиться, мы отдались на волю течения, чтобы не выдать себя ни малейшим движением.
Так мы беспрепятственно продрейфовали под автодорожным мостом. Еще секунд 15 – 20 я вынужден был сдерживать свое нетерпение, прежде чем снова начал двигаться. Такая предосторожность была необходимой, так как один из часовых на мосту мог случайно оглянуться и посмотреть вниз по течению реки. Потом я перевернулся, чтобы посмотреть вперед, в сторону «нашего» моста, и меня охватил леденящий ужас.
Самое большее в 200 м от нас через всю реку над водой тянулась какая-то преграда! Сначала я различил лишь черную линию с многочисленными утолщениями в виде узлов, но потом сразу же понял, что это был понтонный мост.
Для нас это явилось полной неожиданностью, так как никто из нас и не подозревал о существовании такого моста. Как мы вскоре установили, мост только наводился. Мы слышали голоса работавших на мосту саперов и видели над самой водой их силуэты, освещаемые вспышками сигарет. Но одновременно с этим мы увидели и то, что означало наше спасение: средние понтоны еще не были наведены. Проход виднелся примерно в том самом месте на середине реки, куда нас несла неудержимая сила течения.
«Держаться середины!» – крикнул я Олле, плывшему впереди меня у носовой части пятиметровой мины-торпеды. Это было теперь нашим единственным спасением. Если бы трехтонный подрывной «пакет» ударился о понтон, то сила удара по меньшей мере потревожила бы часовых, Зацепившись за один из многочисленных оттяжных канатов, «пакет» также оказался бы для нас потерянным, так как в условиях столь стремительного течения высвободить его было бы невозможно.
Несколькими секундами позже мы уже были у понтонного моста. Напрягая все свои силы, мы толкали мину в нужном направлении. В конце концов нам это удалось: течение пронесло нас всего в нескольких метрах от часовых, так близко, что мы, кажется, могли бы дотянуться до них рукой…»
Опыт, приобретенный группой Бретшнейдера и другими боевыми пловцами во время выполнения этого задания, привел к техническому усовершенствованию: впоследствии каждая такая мина-торпеда стала снабжаться небольшим ввинчивающимся цилиндром, который в случае необходимости боевой пловец мог ввинчивать несколькими поворотами руки. Благодаря этому по желанию боевого пловца можно было незначительно снижать плавучесть мины для того, чтобы последняя могла пройти под внезапно возникающим над поверхностью воды препятствием. Однако вернемся к рассказу Бретшнейдера:
«Благополучно миновав понтонный мост, мы даже не могли позволить себе ни одной секунды передышки, так как теперь наступал момент, когда должна была решиться судьба всей операции. От железнодорожного моста нас отделяло не более 300 м. На этом коротком участке пути мы должны были выбраться из середины потока и приблизиться к нашей цели – левому бычку.
Мы сразу же убедились, что наши теоретические расчеты относительно направления течения реки оправдывались. В том месте, где через реку перекинулись оба моста, она делала поворот вправо. В начале поворота (у первого моста) течение устремлялось от оси реки к внешней стороне изгиба, то есть к левому берегу. Наш мост находился уже у выхода из поворота, где течение, как бы отталкиваясь от левого берега, вновь устремлялось к середине реки.
Сразу же за понтонным мостом я условленными ударами по металлическому корпусу мины подал команду: «Развязать «пакет»! Веревка, которой были связаны обе части «пакета» в головной и хвостовой части, была разрезана. Теперь мины удерживались вместе лишь длинным и чрезвычайно толстым тросом, который должен был лечь на верховую сторону быка и удерживать с двух сторон по полуторатонной мине, каждая из которых должна была служить противовесом другой. Вольхендорф и Егер плыли правее. Им нужно было лишь удерживать свою мину в правильном направлении. Во всяком случае, они шли правее быка. Мне с Олле пришлось плыть изо всех сил поперек течения, чтобы оттянуть нашу мину как можно дальше влево.
Мы плыли на спине перпендикулярно к оси течения реки. Наши тела образовывали прямой угол с массивным корпусом мины, а животы находились под ней. Чтобы не выпустить мину из рук в результате физического перенапряжения, пришлось концы тросов, за которые мы ее тянули, предусмотрительно обвязать вокруг рук. Так, подобно дикарям, мы боролись со стремительным потоком и несущейся прочь миной, которые как бы объединились против нас.
Это была борьба за каждый сантиметр. В последние секунды мы стали опасаться, что стукнемся о каменную кладку быка и будем раздавлены миной. И действительно, мы прошли совсем рядом с быком: одни правее, другие левее его. Мина, к счастью, тоже вместо того, чтобы с грохотом стукнуться о каменную кладку, легко ударилась о деревянную обшивку, которой были обнесены быки для защиты их от плавучих льдин и дрейфующих мин.
Вольхендорфа и Егера с их миной мы уже давно потеряли из виду. Сзади их не было. Лишь бы их не понесло течением, прежде чем наш противовес остановит и пригвоздит их мину к быку! Теперь оставалось лишь надеяться на прочность троса, который должен был выдержать внезапную нагрузку. Если трос не выдержит, все пропало. Однако трос выдержал. Он натянулся как раз в тот момент, когда мы углубились уже на метр под мост. Наша мина как бы повисла в воде, а мы – на ней. Сомнений больше не было: «противовес» занял положенное место правее быка почти у самой низовой его стороны. Именно такое взаимное расположение мин и желательно было, так как благодаря этому при одновременном взрыве обеих мин создавался необходимый крутящий момент.
Минуту мы с Олле отдыхали после нечеловеческого напряжения, которое теперь было позади. Затем, освободив руки, мы сверили часы. Чеку взрывателя нужно было вытащить одновременно с точностью до секунды, чтобы часовые механизмы обеих мин начали работать в один и тот же момент. Я соскользнул под мостом вниз по течению и там позади быка в тихой воде увидел наших товарищей. Затем, цепляясь руками за каменную стену быка, я поднялся против течения к их мине В 5 час. 30 мин. утра 29 сентября 1944 года часовые механизмы взрывателей начали отбивать секунды. Ровно через час наши мины должны были взорваться. Теперь нам оставалось лишь открыть клапаны затопления и утопить мины…»
