2 марта царь занес в свой дневник известные слова: "Кругом измена, трусость и обман". Все-таки нашлись два генерала, которые ему не изменили, и то не русские патриоты, а подозрительные "нацмены": генерал Келлер и генерал Хан Нахчиванский. 2 марта к царю в Псков прибыли Гучков и Шульгин от имени Думского комитета, чтобы уговорить царя отречься от престола в пользу сына, но уговаривать царя не пришлось. К их удивлению царь отрекся от престола за себя и за сына в пользу великого князя Михаила Александровича, который отказался принять престол. До отречения царь подписал три важных назначения: князь Львов из "прогрессистов" был назначен премьером, великий князь Николай Николаевич Верховным главнокомандующим, генерал Корнилов командующим Петроградским военным округом.
Отречение царя запоздало буквально на пару дней, чтобы оно могло спасти династию. В больших политических битвах только тот лидер имеет шансы на выигрыш, кто, образно выражаясь, умеет прислушиваться к звону исторических часов: 27 февраля был последний звонок к отходу поезда второй русской революции, когда еще можно было бы посадить в его "салон-вагон" царского наследника. Но через два дня уже было поздно: поезд великой русской революции похлеще гоголевской тройки мчался в бездонную пропасть на бешенной скорости. "Но где был царизм?" — спрашивал Н.Суханов и сам же отвечал: "Его не было. Он развалился одним духом. Строился три века, а сгинул в три дня". Трагедия русского царя, кроме всех других причин, исследованных историками, вытекала также из отсутствия у царя таких личных качеств, которые даются не воспитанием и образованием, а природой: царь был лишен инстинкта самосохранения и интуиции предвидения. Зато природа щедро наделила его другими качествами, благородными в человеческом общежитии, но не высоко котирующемся на большой политической бирже: искренностью, честностью, прямотой, верностью долгу и верой в Божью волю. Что касается слабохарактерности последнего русского царя, то это, по всей вероятности, укоренившаяся историческая легенда о нем, человеке, который органически не был способен на компромиссы с собственной совестью даже для спасения трона. Когда он отрекся от трона за себя и сына, он мог бы искать убежище вне России, хотя бы в Англии, где на троне сидел его кузен, но он туда не очень стремился, да и английское правительство мало было озабоченно его судьбой. Все царство Николая II было царством "упущенных возможностей". Самое большое упущение царя, приведшее его к гибели и гибели исторической России, — было то, что он не повиновался воле думского большинства и не открыл России путь к парламентской монархии. Самая же его роковая ошибка — это то, что он не угадал в Ленине и его большевизме могильщика национальной России. Даже будучи в плену у советского правительства, он не понимал с кем имеет дело. Об этом свидетельствует одна его поразительная запись в "Дневнике", когда он во время тупика бреет-литовских переговоров, высказывает мысль, что советское правительство вынуждено будет теперь уйти от власти и вернуть ему трон. Видно, царь никогда не читал ни Ленина, ни о Ленине.
Глава VII. ПАРВУС — ИНТЕНДАНТ АРМИИ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Любители пофилософствовать на исторические темы часто задают вопросы: "был ли Октябрь неизбежен?"; "был ли Ленин неизбежен?"; "был ли сам Сталин неизбежен?" Ответ надо искать во многих "если". Только исторические невежды или партийные догматики могут отрицать следующий тезис: если бы Временное правительство вышло из войны, немедленно созвало Учредительное собрание, конфисковало помещичью землю в пользу крестьян, сопровождая все это социальными реформами в пользу рабочих, октябрьский переворот 1917 г. просто не состоялся бы, пусть его возглавил не один, а сотни гениев типа Ленина. А вот Сталин был неизбежен, раз Ленин стал у власти. Кто утверждает обратное, хочет отвести от Ленина его политическую и идеологическую ответственность за сталинские злодеяния. Однако, проблема "был ли Ленин неизбежен" более основательно связана также и с "материальным базисом" Ленина, чем это кажется на первый взгляд. Даже при всех стратегических просчетах и тактических упущениях Временного правительства Ленин не имел никаких шансов захватить власть, если бы он не находился в негласном союзе с таким изобретательным в финансовых делах интендантом своей будущей армии Октябрьского переворота, как Парвус, который был умом с кайзером, но сердцем с Лениным. Расчеты Парвуса ясны: при материальной помощи кайзера убрать сначала царя, а потом Керенского, поставив во главе России Ленина, а при его политической помощи убрать кайзера и его союзников, чтобы проложить путь к мировой социалистической революции. Первая цель была достигнута и без Ленина, но чтобы достигнуть второй — нужен был Ленин.
Ленин хотел немедленно вернуться в Россию, перебирая разные варианты — законные и незаконные. Законный вариант — поехать через страны союзников России — через Францию и Англию, а там — морем. Однако, пока Милюков оставался министром иностранных дел, такой вариант отпадал (он охотно пускал эмигрантов "оборонцев", как Плеханов, но не пускал "пораженцев" — интернационалистов, как Ленин, Мартов, Троцкий). Оставался вариант "предательский", но реальный — вернуться в Россию через Германию и Швецию. Ленин остановился на этом варианте. Организовать такую поездку должны были три человека: швейцарский левый социалист Платтен, уполномоченный Ленина в Стокгольме Ганецкий и, стоящий за ним, его шеф Парвус. По поручению Ленина Ганецкий начал переговоры с Парвусом. Германия согласилась на пропуск через Германию только двух лиц — Ленина и Зиновьева. Чтобы практически организовать поездку, в Швейцарию был послан от Парвуса агент немцев Георг Скларц, который и прибыл в Цюрих. Ленин отверг план переброски в Россию только двух, да еще одних большевиков. Ленин, великолепно понимая, какие могут быть политические последствия поездки только одних лидеров большевистской партии, предложил организовать поездку лидеров всех социалистических групп русской эмиграции в Швейцарии — от большевиков до меньшевиков и эсеров включительно. Ленин поручил Зиновьеву отправить Ганецкому телеграмму следующего содержания: "Письмо отправлено. Дядя (то-есть Ленин) хочет знать более подробно. Официальный приезд только нескольких лиц — неприемлимо" ("Ленинский сборник” № 13). Агент Парвуса Георг Скларц испортил дело еще и тем, что приняв Ленина и Зиновьева за нищих эмигрантов, предложил им великодушно оплатить их проезд через Германию. Ленин тут же выставил эмиссара Парвуса. Парвус понял свою ошибку и, осудив оплошность своего посланца, направился в Берлин, чтобы обсудить ситуацию со своими шефами и заодно связаться с лидерами Германской социал-демократии, по прежнему скрывая от них свои связи с немецким правительством. Один из виднейших лидеров Германской социал-демократии Филипп Шей деман в своих мемуарах жаловался, что Парвус свою конспирацию с немецким правительством и Лениным тщательно скрывал от лидеров собственной партии, стоящей на позиции защиты Германии против России. Он писал: ”Я впоследствии узнал, что поездка Ленина и его друзей через Германию в Россию была организована доктором Гельфан-дом-Парвусом, который об этом информировал только нескольких лиц. Нам об этом ни слова не сказал". Земан и Шарлау пишут, что социал-демократические лидеры Германии, не зная всего этого, все таки "снабдили Парвуса письмом, в котором уполномочили его вести переговоры с русскими изгнанниками, то есть с Лениным и другими, официально от имени ЦК Германской социал-демократии". Когда Ленин благополучно прибыл в Стокгольм, Парвус, пользуясь этим письмом от германского ЦК, хотел лично встретиться с Лениным, но Ленин умно и предусмотрительно отказался от такой встречи, что не было, конечно, отказом от связей с "фирмой" Парвуса через других подставных лиц из большевиков, в первую очередь через "тройку" — Карла Радека, Воровского и Ганецкого. Эта "тройка" была объявлена Лениным "Заграничным бюро ЦК РСДРП" с местом пребывания в Стокгольме. Состоялась поистине историческая встреча 13 апреля 1917 г. между Парвусом и уполномоченным Ленина — Карлом Радеком, приехавшим в Стокгольм вместе с Лениным. Радек был поставлен Лениным во главе названного "Заграничного бюро ЦК". Радек, как австрийский подданный и социал-демократ, был вхож во все социалистические двери Европы. Встреча была продолжительная, но абсолютным секретом остался предмет встречи. Как иронизируют авторы "Купца революции", маловероятно, чтобы Парвус и Радек тратили свое время на обсуждение марксистской теории. Через пять дней, 18 апреля Парвус встретился с германским министром иностранных дел Циммерманом. Темой этой встречи мог быть только русский вопрос, ибо еще за десять дней до встречи Парвуса — Радека, а именно 3 апреля, немецкое правительство, по представлению того же Циммермана, ассигновало на революционную пропаганду в России пять миллионов марок, львиную долю которых Парвус хотел направить в большевистскую кассу. Названные авторы, утверждают: "Нет никакого сомнения, что Парвус доказывал Циммерману необходимость поддержки большевистской печати. Большевикам нужны деньги для расширения пропаганды мира в русском тылу, а также среди солдат на фронте". Что большая часть этих миллионов пошла на большевистскую печать показывают объективные факты. До приезда Ленина ЦК большевиков издавал ограниченным тиражом только одну "Правду", но с мая месяца начали регулярно выходить следующие большевистские газеты: "Социал-демократ" Московского комитета, "Солдатская правда", Кронштадтский "Голос правды", "Волна" Гельсингфорсского комитета, "Рабочий" Казанского комитета, "Уральская правда" Уральского областного комитета, "Звезда" Екатеринославского комитета, "Сибирская правда” Красноярского комитета, "Приволжская правда" Самарского комитета, "Юрьевская правда" Юрьевского комитета, "Голос" Киевского комитета, "Социал-демократ" Саратовского комитета, "Наша заря" Ростовско-Нахичеванского комитета, "Пролетарии" Харьковского комитета, "Кийр" на эстонском языке Северо-Балтийского комитета, "Тиеса" на литовском языке, "Спартак" — еженедельник областного бюро Московского комитета, "Зерно правды" — большевистский профсоюзный орган. Кроме того, ЦК большевиков купил за 260 тыс. рублей типографию и издательство "Прибой". Ленинской ориентации держалась и пронемецкая "Новая жизнь" Максима Горького, на которую Максим Горький деньги получал от названного выше лидера социал-демократической партии Шей демана через Ганец-кого. Всего ЦК большевиков издавал 41 газету. Большевистские газеты начали выходить также на грузинском, армянском, татарском, азербайджанском, польском, латышском языках. Чтобы выходила такая масса газет одной свободы слова было недостаточно, нужны были еще большие деньги.
