Пауза.
К у р о ч к а. Не сердись, я тебе кое-что скажу. Ты слишком мало страдаешь.
Э д г а р. И ты смеешь мне это говорить! Неужели ты не понимаешь всего ужаса моей жизни?
К у р о ч к а. Понимаю, но все это ничто. От тебя можно чего-то добиться только пытками. Это я точно знаю.
Э д г а р. Как, значит, этого мало? Моя жена держит при себе этого Корбовского. Я его ненавижу, брезгую им, как мерзким червем, презираю его и вынужден все время терпеть его рядом с собой. Теперь он получит место в новой компании. Я не знаю, любовник он ей или нет; не спрашиваю об этом, не хочу копаться. Неужели тебе одного этого мало? Каждый мой вечер — это верх омерзения.
К у р о ч к а. Но ты ведь ее не любишь.
Э д г а р. Ты женщина, дитя мое. Тебе никогда этого не понять. Для вас существует только одно: любит — не любит, не любит — любит. Вам никогда не понять страданий, чуть более сложных, чем решение этой проблемы.
К у р о ч к а. Дальше. Что же еще тебя гнетет?
Э д г а р. Ты знаешь, как я ненавижу реальную жизнь. С утра я занят делами: конференции в банках, биржа, переговоры с поставщиками, счета. Сегодня начнется по-настоящему. Я — бизнесмен. Верх страданий.
К у р о ч к а. Всего этого мало. À propos[38], а что Тадзе?
Э д г а р. Твой предсмертный подарок...
К у р о ч к а. Клянусь тебе, я никогда прежде не видела этого мальчика.
Э д г а р. Факты говорят против тебя. Но я не хочу ворошить эту историю. Впрочем, до фактов мне дела нет. Значит, ты не мать ему.
К у р о ч к а. Ты же знаешь, что я не могу быть матерью!
Э д г а р. Чудеса случаются. Знаешь ли ты, что там, где я безуспешно пытался тебя убить, стоит огромная казарма? Впрочем, не важно.
К у р о ч к а. Скажи, какие у вас отношения?
Э д г а р. У нас с Тадзе? Я к нему дико привязан, но предчувствую в нем будущего подлеца, такого страшного, что Корбовский рядом с ним показался бы овечкой. У меня к нему невыносимое физическое отвращение на фоне безумной привязанности. Он меня совсем не любит и отца во мне видеть не хочет. Он без ума от Корбовского — это его эстетический идеал. Главные мучения я перечислил. Кажется, довольно.
К у р о ч к а. Все это — ничто...
Я н. Her Grace просят к столу.
Э д г а р. Сейчас.
Ян исчезает.
Это ничто? Чего же еще ты хочешь?
К у р о ч к а. Я не знаю... Может, тюрьма, а может физическая боль исцелит тебя. Бывали случаи обращения...
Э д г а р. Во что? В теософию?
К у р о ч к а. Нет — в веру в положительные ценности жизни.
Э д г а р. Подожди! Физическая боль. Это идея!
Подбегает к столу и звонит; Курочка наблюдает за ним с любопытством; слева вбегают четыре Л а к е я.
Слушайте, господа: сейчас же идите в музей ее сиятельства герцогини и принесите сюда испанскую машину для пыток, знаете, ту, в желто-зеленую полоску.
Лакеи быстро выходят налево. Эдгар нервно расхаживает. Водяная Курочка идет налево, садится в кресло, глазами следит за ним.
Э д г а р. Ну, теперь я тебе покажу...
К у р о ч к а. Только сам себе в чем-нибудь не солги.
Э д г а р. Тихо. Теперь я сам себе хозяин. Я знаю, что делать, и сделаю это сам, без посторонней помощи. (Топает ногой.) Тихо! Говорю тебе...
Входят Л а к е и, вносят сундук длиной в два с половиной метра, с прозрачной стенкой, собранный из закрепленных наискосок зеленых и желтых досочек; по углам сундука желтые кольца с ручками внутри, что-то вроде лежанки; от ручек отходят толстые шнуры; у сундука древний вид.
Поставить на середину!
Лакеи ставят сундук и навытяжку становятся с четырех углов.
А теперь слушайте: с помощью этой машины вы будете меня пытать. И хоть бы я не знаю как кричал и просил сжалиться, вы будете растягивать меня до тех пор, пока я кричать не перестану. Понятно? Привяжете за руки, за ноги и будете крутить ручки.
Л а к е и. Да, так точно, понятно, хозяин.
Э д г а р. Ну— живо! (Сбрасывает сюртук и швыряет его на пол; остается в голубой рубашке, после чего быстро влезает в сундук и ложится на лежанку головой влево.) Скорей!
Лакеи с безумной быстротой завязывают шнуры и начинают вращать ручки, сначала быстро, потом медленней, с усилием. Эдгар жутко и равномерно стонет. Курочка как безумная смеется, сидя в кресле. В промежутках между стонами Эдгара явственно слышен ее смех.
Перестаньте — ааа! Я не могу! Ааа! Ааа! Смилуйтесь!!! Хватит! Ааа!
Последние «Ааа!» вопит ужасно и внезапно затихает. Портьера отодвигается, видно, как заглядывает Л е д и. За ней толпятся мужчины. Лакеи застывают в прежних позах, глядя в сундук и не отпуская ручек.
К у р о ч к а. Чего уставились? Крутите дальше.
Компания из столовой во главе с Леди медленно спускается в салон. За ними Я н. Курочка перестает смеяться, сидит тихо, глядя перед собой в одну точку.
1 - й Л а к е й. Так он же потерял сознание.
2 - й Л а к е й. Хватит с него, бедолаги.
О т е ц (подбегает к сундуку и заглядывает внутрь). Он что, с ума сошел? (Лакеям.) Вынуть его сию же минуту.
Лакеи невероятно быстро отвязывают Эдгара и извлекают его, совершенно раскисшего.
На диван его. (Курочке.) Эльжбета, ты устроила эту гнусность?
В эту минуту слева с криком вбегает Т а д з е, в рубашке и чулках. За ним А ф р о с ь я. Леди со свитой стоит на месте, немного справа. Лакеи относят Эдгара на красный диван, направо, и становятся справа навытяжку. К ним подходит Ян. Они шепчутся.
Т а д з е. Папа, папа! Не кричи больше никогда.
Падает на колени у дивана; Эдгар открывает глаза, лицо его проясняется.
Папа, я тебя люблю, я проснулся.
Эдгар гладит его по голове.
Папа, это она тебя мучает, та чужая тетя, которая хотела стать моей мамой. Я не хочу, чтоб она была здесь. Заберите ее. (Прячет лицо на груди Эдгара, тот его обнимает.)
К о р б о в с к и й (во весь голос говорит в тишине). Бесплодные метафизические муки в четвертом измерении.
О т е ц. Прошу вас помолчать. (Лакеям.) Вынести этот проклятый сундук, живо.
Лакеи бросаются к сундуку и уносят его налево. Афросья молча стоит слева. Черный сюртук до конца действия остается посреди сцены на полу.
К у р о ч к а (встает и пламенно обращается к Леди). Думаете, Эдгар Невермор вас любил? Он любил только меня. Вот его письма ко мне. Знайте всё. Они всегда были со мной, но теперь они мне уже не нужны.
Бросает ей под ноги пачку писем, пачка развязывается. Письма разлетаются. Их торопливо собирает Корбовский.
Л е д и. Я все знаю, и однажды я уже доказала своему второму мужу несостоятельность вашей теории. Вы были тем призраком матери, без которого некоторые мужчины жить не могут. Подобные эксперименты лучше всего удаются на большом расстоянии. Но любил Эдгар только меня. Корбовскому об этом кое-что известно.
К у р о ч к а. Возможно, господин Корбовский знает очень много, но в вопросе о том, какого рода чувства связывали меня с герцогом Эдгаром Невермором, он не может быть компетентен.
Л е д и. Вы призрак. Мнимая величина. Я к вам совершенно не ревную. Предпочитаю действительность вашим духовным соблазнам в четвертом измерении. Эдгар говорил мне, что пишет вам бессмысленные письма, а вы их принимаете всерьез. Все это смешно и ничтожно.
К у р о ч к а. Неправда.
К о р б о в с к и й. Господин герцог говорил это перед самой смертью. Когда уже умирал и читал ту толстую книгу с закорючками.
Л е д и. Да, он читал «Principia Mathematica» Рассела и Уайтхеда, когда внутренности его были разодраны тигром. Это был герой. Он был в полном сознании и говорил, что дурачит вас метафизическим флиртом. Он называл это метафизическим флиртом психопатов. А ведь сам он вовсе не был сумасшедшим.
К у р о ч к а (внезапно разражается смехом). Ха-ха-ха! Это я дурачила его. Я все лгу. Меня нет, я живу только во лжи. Что может быть выше, чем ложь ради лжи? Почитайте письма, сударыня. Этот человек верил мне, но у него бывали минуты ужасных сомнений, и тогда он пытался внушить себе, что сам лжет. В этом была драма всей его жизни. Потому он и был таким смелым. Это я не хотела встречи с ним.
Л е д и. Конечно, ведь он мог разочароваться. Даже вашей фотографии у него не было, вы хотели быть чем-то вроде мифа. Поэтому вы никогда не снимаетесь. Это дела известные.
Курочка хочет что-то сказать.
Т а д з е (вскакивает). Заберите эту госпожу. Я не хочу, чтоб она здесь оставалась! Она врет! (Топает ногами.)
Э д г а р (слабым голосом). Тадзе, так нельзя.
Л е д и. Ян, вывести эту даму сию же минуту.
