этом веселье.
— Скажи мне правду, без всяких шуток, кто эта девочка? — в растерянности спросила мать.
— Мамочка, — ответила Фиалка, серьезно глядя в лицо матери и, очевидно, недоумевая, почему та нуждается ещё в каком-то объяснении. — Я же сказала тебе правду. Это маленькая девочка, которую Пион и я сделали из снега. Пион скажет тебе то же.
— Да, мама, — подтвердил мальчик. Его маленькая разрумянившаяся физиономия приняла самое серьезное выражение. — Это маленькая девочка. Правда, хорошенькая? Но, мама, у неё такие холодные ручки!
Мать не знала, что и подумать и что предпринять. В это время распахнулась калитка и появился отец Фиалки и Пиона, в пальто из толстого синего сукна, меховой шапке, надвинутой на уши, и в теплых перчатках. Мистер Линдси — человек средних лет, с утомленным, раскрасневшимся от мороза лицом — был безмерно рад вернуться в свой уютный дом после целого дня работы. Его глаза заблестели радостью при виде жены и детей, хотя он не мог удержаться от недоуменного восклицания, найдя всю свою семью на улице в такой холодный день, да ещё после захода солнца. Вскоре он заметил белоснежную незнакомку, порхающую по саду, словно маленький снежный вихрь; стайка зябликов резвилась около неё, летая вокруг её головы.
— Господи Боже мой, кто же эта маленькая девочка? — спросил этот весьма благоразумный человек. — Её мать, несомненно, сумасшедшая позволить ребенку выйти в такую плохую погоду, как сегодня, в одном тоненьком платьице и таких легких башмачках!
— Мой дорогой, — ответила жена, — я знаю об этой маленькой девочке не больше, чем ты, Я думаю, что это чей-то соседский ребенок. Наши Фиалка и Пион, — добавила она, смеясь про себя оттого, что повторяет такую нелепую выдумку, — уверяют меня, что она — та самая снегурочка, которую они вылепили здесь, в саду.
Говоря это, она взглянула на то место, где дети лепили снегурочку. Каково же было её удивление, когда она не увидела там ни малейших следов столь любовно вылепленной фигурки. Ни кучи снега — ничего! Только следы маленьких ножек вокруг пустого места.
— Это очень странно, — сказала мать.
— Что же тут странного, мамочка? — спросила Фиалка. — Папа, я все тебе объясню. Это наша снегурочка, которую мы слепили с Пионом; нам хотелось иметь подругу, с которой можно было бы играть. Правда, Пион?
— Да, папа! — подтвердил раскрасневшийся Пион. — Это наша маленькая сестричка. Разве она не кра-са-ви-ца?
Но мне стало ужасно холодно, когда она меня поцеловала.
— Что за глупости, дети! — воскликнул их добрый и честный отец, который, как мы уже сказали, склонен был все рассматривать с точки зрения здравого смысла. — Не уверяйте меня, что из снега можно делать живых людей. Пойдем, жена! Эта маленькая незнакомка не должна ни секунды оставаться на морозе. Пойдёмте в гостиную; ты дашь ей поужинать хлебом и теплым молоком. Словом, дай ей все, что нужно, чтобы согреться. А я тем временем пойду разузнаю у соседей, и, если потребуется, городской глашатай объявит по улицам о пропавшем ребенке.
С самыми лучшими намерениями этот честный и добросердечный человек собрался было подойти к белоснежной девочке, но Фиалка и Пион схватили отца за руки и принялись горячо упрашивать его не заставлять снежную девочку входить в дом.
— Папочка, — кричала Фиалка, преграждая отцу дорогу, — я тебе сказала правду — это наша маленькая снегурочка, она может жить, только пока дышит холодным ветром с моря! Не заставляй её входить в теплую комнату.
— Да, папа! — подхватил Пион, топая своей маленькой ножкой, так сильно он был раздосадован. — Это наша маленькая снежная девочка! Она не любит тепла!
— Какой вздор вы несете, дети! — воскликнул отец. Его и смешило, и раздражало в них то, что он принимал за безрассудное упрямство. — Сию же секунду отправляйтесь домой! Сейчас поздно играть в саду. Я должен немедленно позаботиться об этой маленькой девочке, не то она окончательно простудится.
— Дорогой мой, — сказала жена, понизив голос, ибо она пристально разглядывала снежную девочку и была в большом недоумении, — во всем этом есть что-то очень необычное. Ты, пожалуй, сочтешь меня глупой после того, что я тебе скажу, но не может ли это быть какой-нибудь небесный ангел, которого умилила непосредственность и доверчивость, с какой наши дети лепили снегурочку? Разве не может он провести час своей вечной жизни, играя с такими милыми маленькими созданиями? И вот перед нами то, что мы называем чудом. Нет, нет, не смейся надо мной. Я понимаю, что это глупое предположение.
— Моя дорогая, — муж добродушно рассмеялся, — ты такой же ребенок, как Фиалка и Пион.
В известной мере это так и было, ибо всю жизнь сердце этой женщины было полно детской простоты и веры — веры чистой и ясной, как хрусталь; и, взирая на все предметы сквозь эту хрустальную среду, она иногда видела истины настолько глубокие, что остальные люди смеялись над ними как над бессмыслицей и вздором.
Но вот добрый мистер Линдси вошел в сад, не обращая внимания на протесты детей, чьи взволнованные голоса летели ему вслед, умоляя позволить снегурочке остаться в саду и резвиться на холодном ветру. При приближении мистера Линдси зяблики улетели. Маленькая белоснежная девочка также отбежала от него, качая головой, как бы предупреждая: «Пожалуйста, не трогайте меня!» — и, казалось, шаловливо увлекала его туда, где снег был всего глубже. Один раз мистер Линдси оступился и упал лицом в сугроб так, что, когда он встал на ноги, все его пальто из грубого сукна было облеплено снегом, а сам он стал похож на огромную снежную бабу. Тем временем некоторые из соседей, увидев его из своих окон, недоумевали, что заставило бедного мистера Линдси бегать за снежным вихрем, носившимся по саду то туда, то сюда. Наконец после долгих усилий мистер Линдси загнал маленькую незнакомку в угол, откуда она уж никак не могла убежать. Начинало смеркаться. Жена мистера Линдси наблюдала за ними и была очень удивлена, заметив, что снежная девочка вся сверкает и искрится и, как ей показалось, излучает какой-то особенный свет; загнанная в угол, она блестела совсем как звезда! Это был какой-то морозный блеск, как у льдинки, освещенной луной. Жене мистера Линдси казалось странным, что её муж не видит ничего необыкновенного во внешности снегурочки.
— Пойдем, странное создание! — закричал этот почтенный мужчина, хватая девочку за руку. — Наконец-то я поймал тебя! Я уведу тебя туда, где тебе будет тепло, хочешь ты этого или нет! Мы наденем пару чудесных теплых шерстяных чулок на твои замерзшие маленькие ножки и закутаем тебя в пушистую шерстяную шаль. Твой бедный носик совсем побелел — боюсь, что он
