Друзья терпеливо ждали, когда Адриан вернется к окружающей действительности. Тот задумчиво потер двумя пальцами губы.
– Мне надо съездить в храм Сераписа!
Светоний посмотрел на Фаворина.
– Может быть, в другой раз? Уже темнеет, Элий.
– Вот именно поэтому мне и надо быть там сегодня.
Закатное солнце посылало последние темно-оранжевые лучи из-за вершины Яникульского холма. Рабы, дожидавшиеся господ около колесниц, набросили им на плечи теплые шерстяные плащи. Все три аристократа, не сговариваясь, достали небольшие изящные мечи и надели перевязи: вечерний Рим сулит всякие неожиданности. Тонкие дощатые днища повозок заскрипели под тяжестью тел.
– Давай по улице Патрициев через Субурский квартал к Санквальским воротам. Оттуда в храм Изиды! – ткнул Адриан кучера.
Колеса, ошиненные мягкими полосами бронзы, застучали по брусчатке главной магистрали столицы. По обе стороны дороги, как в театре, разыгрывались сцены из самой простой и гениальной постановки – жизни.
Легионеры преторской стражи в районе Палатинского холма переговаривались хриплыми голосами. Чему-то смеялся молоденький центурион с таким пышным плюмажем на каске, что, казалось, на его плечах растопырил хвост и крылья целый африканский страус. Хромой сторож с выправкой бывалого ветерана длинным смоляным светочем зажигал прикрепленные на угловых столбах факелы. Четверо бездельников-плебеев обступили приземистую накрашенную женщину. Слышался визгливый разговор на повышенных тонах. Слов разобрать не удалось – колесница мчалась на хорошей скорости.
Трех-, четырехэтажные дома Субуры светились многочисленными огнями. Двери полуподземных таверн и кабачков хлопали, пропуская первых вечерних посетителей. Хлопало мокрое белье. Кричали дети. Где-то под самой крышей обшарпанного, давно предназначенного под снос и тем не менее населенного дома нестройный хор пьяных голосов затянул популярную песню. Ее перекрыли крики скандала.
– Где мой сестерций?!! – вопил женский голос с сильным кампанским акцентом.
– Откуда у такой мегеры мог взяться сестерций? – раздраженно отзывалась мужская глотка.
– Украл! Сознавайся, украл, проклятый пропойца! Чем я заплачу булочнику, недорезанная гладиаторская падаль?!!
– Лутация, заткнись, или я выпущу твою дрянную кровь!
– Это ты умеешь! Три года лил кровь невинных варваров на арене! Пьянь! Я не я буду, если не притащу ланисту и не запродам тебя в гладиаторы, когда ты напьешься! И всем расскажу, кому вы с Варинием продаете краденные в амфитеатре плащи и сандалии. Банный вор!
– Заткнись, гадина!
На повороте у Виминальского квартала кудрявый разбойного вида мальчишка задрал хитон и показал зад. Светоний расхохотался до слез и бросил сорванцу пару сестерциев. Мальчишка вмиг подхватил монеты и скрылся в темном проулке.
Проехали Санквальские ворота Старые крепостные стены, выстроенные еще царем Сервием Туллием, выглядели обветшалыми. Между пятой и шестой башнями сразу за воротами целый участок стены был снесен и в проеме выстроен великолепный храм Изиды и Сераписа. Вместе с территориальными захватами на Востоке в Рим пришли и культы восточных божеств.
Изуверившиеся, напуганные пожарами, нищетой, гражданскими войнами простые люди Италии готовы были искать заступничества у любых богов.
Возле маленькой кипарисовой рощицы перед площадкой святилища Адриан и его спутники оставили колесницы и рабов. Отстегнули оружие и медленным, исполненным достоинства, лишенным суеты шагом поднялись по ступеням и вступили под сень колоннады. Храм подавлял величием. Толстые колонны шлифованного красного гранита уходили ввысь, сливаясь с сумраком звездного неба. Из раскрытых дверей лился мягкий свет. Пахло пьянящими египетскими благовониями. Племянник цезаря повернулся к товарищам:
– Светоний, и ты, Фаворин. Часы на большой храмовой клепсидре показывают восемь с половиной часов вечера. То, что я хочу спросить у божества, должен знать я один. Вы пройдете во внутренние помещения к жрицам и потом встретимся здесь же, когда часы будут показывать десять. Самое позднее – половину одиннадцатого. Ступайте.
Друзья, покоренные торжественностью полупросьбы-полуприказа, направились к правому боковому входу. Храмовый привратник поспешно распахнул перед ними маленькую дверь на медных петлях. Внутри длинного наклонного помещения пришедших встретила красивая надменная жрица.
– Пришли ли вы сюда как страждущие по женскому телу, либо как желающие познать мощь и величие Богини?
Фаворин немного неуверенно ответил:
– Мы хотели приобщиться к таинствам Великой Богини!
Жрица с удовлетворением оглядела рослые мускулистые фигуры мужчин, стоящих перед ней, но продолжала также надменно:
– Хватит ли у вас платы за приобщение к тайне?
– Мы не знаем, сколько стоят тайны Священной Телицы[158].
– Вам это будет стоить десять золотых монет.
Светоний извлек из кошеля деньги и передал служительнице из рук в руки. Женщина небрежно опустила аурей в карман у пояса.
– Совершили вы сегодня омовение или нуждаетесь в храмовой купальне?
– Мы только что из терм.
– Следуйте за мной!
Ни Фаворин, ни Светоний так и не могли понять потом, куда девалась старшая жрица и чьи руки втолкнули их в разные боковые комнаты.
Фаворин потом рассказывал другу, что очутился в помещении, где в углу на подставке стояла небольшая статуэтка Великой Богини с коровьей головой и длинными изогнутыми рогами. На руках у Изиды примостился младенец Гор. Перед фигуркой горела маленькая серебряная лампада. Легкое колебание пламени заставило его оглянуться. В дверях застыла обнаженная девушка редкостной дикой красоты. Кожа незнакомки, натертая ореховым маслом, отливала светлой кельтской бронзой. Но волосы, разделенные на три волны и перевитые золотыми нитями, были чернее африканской ночи. Глаза в опушке ресниц, подведенные сурьмой к самым вискам, горели влекущим огнем желания. Жрица начала медленно кружиться в танце вокруг охваченного страстью мужчины. Круги становились все уже, уже. Тонкие руки легли ему на плечи. Фаворин рывком притянул к себе олицетворение Изиды и впился губами в свежий пунцовый рот. Будто тысячи кинжалов пронзили тело.
* * *
...Адриан шагнул в створы главного входа. Шестиметровые статуи Сераписа и Изиды плавали в тумане курений. Откуда-то сверху с затянутых тканью хоров неслась тихая мелодия флейт. Молодая римлянка, задрав повыше подол нарядной столы и прижавшись животом к подножию изваяния Великой Богини, громко нараспев просила на латыни:
– Изида! Матерь Богов! Ты, потерявшая мужа, молю тебя, даруй мне ребенка! Даруй мне ребенка! Я не пожалею тебе и супругу твоему и сыну десяти быков, только даруй мне дитя! Сжалься надо мной!
Бритоголовый жрец в белоснежном одеянии выступил из-за балюстрады.
– Что хочешь ты, пришедший в обитель богов?
– Спросить о своем будущем!
– Иди за мной!
Маленький тщедушный старик с лицом типичного египтянина указал Адриану на стул. В бронзовом котле тлели угли. Прорицатель раскинул в стороны ладони. В помещении начала сгущаться темнота. Вскоре виднелись только светлячки на дне жаровни. Резкий запах кедровой смолы поплыл по воздуху.
– Человек! Я слушаю тебя!
– Каково мое настоящее? Чего мне ждать от будущего?
– Смотри на священные угли!
Предсказатель взмахнул полной горстью над сосудом. Ярко вспыхнуло и тут же погасло пламя. Адриан вздрогнул. Черные глаза мага, не мигая, смотрели на него.
– Вижу дремучие леса на берегах неведомой северной реки, – монотонным голосом забормотал жрец. – Вижу молодого воина с честолюбивыми замыслами. Он идет рука об руку с великим человеком. Вижу кровь! Много крови! Огни пожаров! Идут бесчисленные армии! И всюду молодой рядом со своим могучим спутником. Вижу юную женщину, прекрасную, как прохлада северного ветра на Ниле. Молодой честолюбец рядом с нею. Нет в его сердце любви к девушке. Вижу сверкающую вершину власти. Вижу ложь и обман! Ложь и обман! Ложь и обман! Лжет старая женщина, мать девушки! Как много солдат! Слышу ржанье лошадей. Чур меня! Чур меня! Меден аган! Серапис! Серапис! Серапис! Умирает могучий властелин! Вновь вижу молодого честолюбца. Нога в солдатской сандалии наступает на лоно нелюбимой женщины! По ней, как по ступеньке, молодой честолюбец подымается и восседает на трон. Как шатается кресло! Как оно шатается! Вижу мечи! Много мечей! Катятся головы!! Трон спокоен. Молодой честолюбец на нем! А-а!!! Демоны! Уходите прочь! Прочь! Прочь!
Еще взмах рук. Новая вспышка света. Горячие глаза мага. Тьма. Чьи-то мощные длани подхватывают Адриана и выводят в главную залу. Ошеломленный, он смотрит вокруг себя. Римлянки уже нет у постамента статуи. Вместо нее две старушки просят жизни и здоровья своим сыновьям-легионерам британских легионов. Адриан достает из поясного кошелька горсть золотых аурей и сыплет к ногам Сераписа с розовыми мраморными ногтями.
