промолвил маленький еврей.
Две крупные слезы покатились по изрытым оспой щекам и оставили на них светлые дорожки. Он крепко сжал пистолет, который подал ему мой товарищ, и взглянул на моего коллегу с унылой мольбой, как будто его мучило какое-то желание.
– Е-если я… – заикаясь, начал он.
Мой товарищ помог ему:
– Вы хотите попросить меня позаботиться о вашей собаке, если с вами случится что? Не так ли, господин Перльмуттер?
– Да! – выпалил маленький еврей.
– Ну, так я даю вам слово и сдержу его, как честный студент. Собаке будет хорошо, можете быть на этот счет спокойны.
Он протянул ему руку, и еврей крепко пожал ее.
– Бла-благ-годарю!
– Стороны готовы? – спросил внепартийный.
– Готовы! – крикнул мой товарищ. – Стреляйте, господин Перльмуттер, стреляйте!.. Это самооборона. Подумайте о вашей собаке и стреляйте!
Мы снова пошли за деревья. Внепартийный стоял бок о бок со мной. Я не сводил глаз с маленького еврея.
– Внимание! Раз!..
Перльмуттер вздернул пистолет вверх и выстрелил. Пуля пролетела где-то у веток. И он словно застыл, растопырив руки.
– Браво! – пробормотал мой товарищ.
– Два!..
– Если Мерсер имеет хоть искру совести в башке, он выстрелит в воздух, – снова пробормотал он.
– И… тр-р-ри!
В этот момент пророкотал выстрел Мерсера. Зелиг Перльмуттер раскрыл рот. Чисто и ясно раздались его слова. В первый раз в своей жизни он не заикался. Нет, честное слово, он запел – громко и чисто:
– Век наш юный краток, быстро пролетит…
Пистолет выскользнул у него из руки, и он упал ничком. Мы подбежали к нему. Я осторожно перевернул еврея лицом вверх.
Пуля попала ему в самую середину лба – маленькая такая осталась дырочка…
– Я исполню то, что обещал ему! – шептал мне товарищ. – Я велю Франку сегодня же принести собачонку. Пусть подружится с моим Нероном. Оба будут в восторге, когда я доложу им, как раскатал мерсерское отребье. Спи спокойно, Зелиг Перльмуттер, – добавил он еще тише, – ты был грязная перечница и отнюдь не делал чести своему имени, но, черт меня побери, все-таки ты был благородный студент, и Мер-сер заплатит мне за то, что тебя так безобразно ухлопал. Это мой долг перед твоей собакой – надеюсь, у нее не так уж много блох!..
Врачи подошли, склонились над Перльмуттером.
– Однозначно мертв! – сказал наш старый доктор. – Ничего другого не остается, как только писать свидетельство…
– Пойдемте завтракать! – предложил беспартийный.
– Вот еще! – бросил мой товарищ сурово. – Мы должны исполнить долг в отношении нашего товарища. Берись, фукс!
Мы подняли тело, с помощью служки отнесли его через лес на дорогу и положили в карету.
– Кучер, вы не знаете тут где-нибудь прибежища? – спросил я.
– Не знаю, – последовал ответ.
– Но ведь где-то тут за лесом есть общинная больница?
– Да, сударь, есть, Денковская. Большая больница.
– Далеко отсюда?
– Часа два езды.
– Поезжайте туда, – велел мой товарищ. – Это ближе всего, там мы сбудем его с рук.
Мы уселись на задние сиденья. Служитель сел против меня, а другое переднее место занял Зелиг Перльмуттер. Пришлось потратить некоторое время на то, чтобы привести его в сидячее положение. Лошади шли неровно, и приходилось крепко держать тело, чтобы оно не валилось вперед.
– Видишь, как хорошо я сделал, что закалял твои нервы, фукс. Вот теперь тебе это и пригодится. Франк, откройте корзину с провизией.
– Спасибо, я не стану есть, – сказал я.
– Что-о? – рыкнул товарищ. – Ты отказываешься? А я тебе скажу, что ты будешь есть и пить, что только за ушами затрещит. Я отвечаю за тебя, малыш, и не имею никакой охоты привозить тебя домой в состоянии коллапса. Prosit!
Он налил мне полный стакан коньяка, и я опрокинул его в рот. Я давился бутербродом с ветчиной – думал, что не смогу одолеть и одного, но съел четыре и залил их спиртным.
Дождь хлынул с новой силой. Он хлестал струями в дрожащие стекла кареты, вязшей в грязи. Один из нас должен был попеременно сидеть напротив мертвеца и поддерживать его. Мы должны были приехать на место в десять, и поминутно вынимали часы; никто не говорил ни слова. Даже мой приятель прекратил балагурство. Одно только «Prosit! Prosit!» раздавалось в нашей карете – и мы пили.
Наконец мы были у цели нашего путешествия. Служитель побежал через сад в дом, а мы в это время дали кучеру есть и пить. Из дома к нам вышли два сторожа, а за ними еще пожилой господин – управляющий заведением. Мой товарищ представился ему и изложил свою просьбу, которая показалась врачу, очевидно, в высшей степени тягостной.
– Уважаемый коллега, – промолвил он, – это крайне неприятное обстоятельство для нас. Мы совершенно не подготовлены для таких случаев. Я совершенно не знаю, куда мы денемся с трупом. Нельзя ли вам…
Но мой товарищ настаивал:
– Невозможно, доктор! Куда мы-то денемся?.. Впрочем, вы обязаны взять у нас тело и составить протокол. Дуэль происходила в пределах вашего округа.
Врач поиграл своей цепочкой и спросил кучера:
– Не можете ли вы описать мне место?
Кучер описал место, и мрачная физиономия у врача просветлела.
– О, я чрезвычайно сожалею, господа, но эта лужайка лежит вне нашей границы. Она принадлежит общине Гуген. Поезжайте туда в провинциальный приют для умалишенных, и там у вас возьмут тело.
Мой товарищ стиснул зубы.
– Долго ехать туда?
– Ну, два с половиной или три часа, смотря по тому, как поедете.
– Ага. Смотря по тому, как поедем. Это значит по меньшей мере четыре часа. В такую погоду и на усталых лошадях, которые уже с пяти часов утра в работе…
– Сочувствую вам, господа.
Мой товарищ начал новую атаку:
– Господин доктор, неужто вы в самом деле хотите отвадить нас в таком состоянии? Могу заверить честью, наши нервы по дороге к вам совершенно измочалились…
– Сочувствую, господа, – повторил врач, – но все-таки я не могу принять от вас труп. Вы должны обратиться в соответствующий орган. Не могу взять на себя ответственность…
– Знаете, доктор, на вашем месте я в подобном деле взял бы на себя ответственность!
Пожилой господин пожал плечами. Мой товарищ молча раскланялся с ним:
– В таком случае поезжайте, кучер, в этот чертов приют в общине Гуген!
На этот раз забастовал кучер – он, дескать, не сумасшедший, чтоб загнать лошадей насмерть. Мой товарищ искоса взглянул еще раз на врача – тот опять лишь пожал плечами – и подступил к козлам:
– Вы поедете, уяснили? Что выйдет из ваших лошадей – безразлично. Это уж не мое дело. Но лично вы получите сто марок на чай, если
