точно на юродивого, но останавливать не стали. Открыли ворота и, не стесняясь, принялись делать ставки на то вернусь я или нет.
Фру-фру презрительно фыркнула и выскочила из города. Её копыта весело зацокали по каменистой почве с островками жидкой ломкой травы, громадными валунами и одинокими деревьями. Слабенький ветерок разносил над равниной стрекот насекомых, свист птиц и тявканье мелкого зверья. А я напряжённо оглядывал округу, но никакой опасности пока не замечал. Авось и троги не заметят меня, ежели они тут ошиваются. Хотя я выделяюсь на равнине, как пук в тишине.
Однако мне повезло. Проблемы обошли меня стороной. Я без лишних нервов отыскал громадный валун, который будто лазером поделили на две равные половинки. Они красовались возле узкой тропы, уходящий в горы.
— Где же слуга лешего? — пробормотал я, рыща взором по сторонам. — Проспал?
Словно в ответ на мои слова с очередным порывом ветра до меня долетели приглушённые крики и хрипы. Они неслись из-за высоких кустов, растущих между пологих склонов гор.
Вдруг из кустов выскочил воин с окровавленными волосами, перекошенным лицом и вытаращенными в ужасе глазами. Он бросил саблю, дабы бежать быстрее, и опрометью помчался в мою сторону. А спустя миг из кустов выметнулся чудовищно огромный кот, похожий на мейн-куна, нашедшего нычку с гормоном роста. Он размерами не уступал тигру. Его хоть сейчас можно было выдвигать в цари зверей.
Животное в несколько прыжков догнало мужчину и сделало ему кусь. Зубы кота с лёгкостью пронзили плотную кожаную куртку и вошли в плечо бегуна. Тот распахнул рот, пронзительно заверещал от боли и повалился мордой на камни. Котяра наступил лапой на спину несчастного и гордо вскинул башку с острыми ушами, заканчивающимися элегантными кисточками. Его бело-рыжая длинная шерсть блестела на солнце, точно шёлк. Хвост подёргивался. А жёлтые глаза уставились прямо на меня.
Фру-фру заволновалась подо мной, а я затаил дыхание, не смея шевельнуться. Холодный пот принялся скользить по виску. Рука же метнулась к револьверу.
Кот, в свою очередь, облизал розовым языком окровавленную морду и выпустил когти. Одним ударом на четыре части развалил голову раненого мужика и сказал высокомерным рыкающим голосом знатнейшей особы:
— Ты ли, юнец, должник лешего Мыха? Твоё имя Сандр?
— Да, — с облегчением кивнул я, понимая, что передо мной посланец лесного жителя.
Весьма надо сказать колоритный посланец. У меня почему-то в голове возникало слово «Бегемот». Странно… А ещё более странно то, что кот встретил тут людей. Уж не прихвостни ли это верховной жрицы? Ежели это действительно они, то мой план летит в тартарары.
— А где человеческая дева? — уточнило разумное животное и царственной походкой двинулось ко мне.
— Вчера ночью померла. Клянусь головой, — уверенно выдал я, вцепившись обеими руками в поводья. Кошак здорово пугал лошадь. Она нервно переступала копытами, собираясь ломануться подальше от него. Хорошо хоть кот не стал подходить ближе.
Он уселся на толстую жопу и прорычал:
— Если ты лжёшь, то тебя ждёт смерть.
— Знаю. Потому честен, аки святой. Кстати, по поводу святых… Леший посчитал деву святой, меня — проклятым. Ты, стало быть, бессмертный? И как тебя величать?
— Аластар. И я смертный. Да и ты уже не проклят. Я зрю это. А пророчество — чушь. В него мало кто верит, — презрительно прорычал зверь, неожиданно сощурил глаза и злобно прошипел, глядя мне за спину: — Троги…
Я резко обернулся, едва не сверзившись с седла, и увидел, что в нашу сторону мчатся пятнистые волковидные твари. Много, очень много тварей! Они неслись, поднимая клубы пыли и издавая звуки, похожие на захлёбывающийся смех. В холке троги имели метра полтора. А их загнутые когти и мощные клыки могли в мгновения ока разорвать буйвола. Понятное дело, что Фру-фру испуганно заржала, намекая, что теперь-то уж точно нам надо валить отсюда.
— За мной, юнец! — мужественно выдал Аластар и со всех лап помчался в горы.
Я послал за ним лошадь. А та, слава богу, смекнула, что не нападающий на неё здоровенный кошак явно предпочтительнее, чем стая трогов, голодно роняющих на равнину слюни. Поэтому Фру-фру так припустила на своих ножках, что меня аж встречный ветер принялся сдувать с седла. Он рвал волосы и выворачивал веки. Пришлось пригнуться к шее животного. В нос тотчас ударил запах пота, а грива принялась злорадно хлестать меня по лицу.
Однако лошадь не смогла долго поддерживать такой спринтерский темп. Уже в горах она принялась ронять клочья пены, которые едва не закипали в полёте. Её скорость предсказуемо упала. И троги начали понемногу сокращать расстояние. Они совсем не обращали внимание на то, что ровная, как стол, равнина сменилась совсем другим рельефом. В горах тропка стала петлять, порой смело идя по краям глубоких пропастей. А иногда она прижималась к каменным торосам, с которых сыпались камешки и целые булыжники.
Аластару, как и трогам, было плевать на местный опасный рельеф. Мне же казалось, что мы с Фру-фру вот-вот сорвёмся и полетим в чёрную бездну. Но даже такая дикая скачка не позволяла нам оторваться от зверей. Их смех звучал всё громче. И тогда я совершил подвиг, достойный Геракла. Взял поводья всего лишь одной рукой, а другой — вытащил револьвер и начал стрелять в трогов.
Две из четырёх пуль со свистом прошли мимо, а вот остальные попали в самого быстрого зверя. Скаля жёлтые зубы, он мчался за нами по узкому карнизу, который одной стороной жался к отвесной скале, а другой — нависал над глубокой пропастью. Но стоило свинцу войти в череп зверя, как он закувыркался по карнизу, а затем в него весьма кстати врезались другие троги. Они не держали дистанцию, за что и поплатились.
Пять трогов рухнули в пропасть и кровавыми ошмётками разлетелись по каменистому дну. Однако опыт я получил лишь за того зверя, коего ранил. Несправедливо, конечно.
К сожалению, остальных трогов не напугала смерть коллег. Они продолжили нас преследовать, всё больше сокращая расстояние. Бедолага Фру-фру уже совсем выбилась из сил. И даже мчащийся впереди Аластар задышал так шумно, будто собрался отрыгнуть шерсть. Его бока ходили
