мести, а теперь вдруг накатила такая дикая усталость, что она и пальцем не могла пошевелить. И Дарен. Она перевела взгляд на царевича.
Он присел возле Яги и проверял крепость узлов. Вежливо спрашивал, смогут ли они сами выбраться, когда они уйдут, потому что развязывать их сейчас он считает не совсем безопасным. Рогнеда закрыла глаза. Почему её это не раздражает? Даже кажется забавным. Всё дело в той картинке, что показала Яга? Ну, или кто это был.
— Тебе плохо? — Дарен коснулся лба Рогнеды. — Ты горячая.
— Нормально, — буркнула она и отвернулась. — Поехали домой.
— Не хочешь их убить? — Дарен присел рядом. — Ты точно не заболела?
— Я устала. Всё это… — она пальцем начертила в воздухе неопределённость. — жутко утомляет. Мы бежим за этим убийцей, но на самом деле просто топчемся на месте. А тут ещё Финист. И ты. И… Яга меня жизни учить пытается.
— Я уже сказала…
— Да-да, тебя там не было! — огрызнулась Рогнеда и села. — А раз всё это было игрой моего воображения, трансом, или назови, как хочешь. Значит, это ничего не значит, верно? Я просто наелась чёртовых грибов.
— Ты знаешь, што это не так, — усмехнулась Яга.
— Да пошла ты! — Рогнеда встала на ноги, но не дошла до двери.
Голова закружилась, и она прислонилась к стене, чтобы устоять. Руки Дарена тут же оказались у неё на пояснице.
— Не боись, пройдёт через пару часиков, выветрится дурман, — отозвалась Яга.
— Отвези меня домой, — тихо сказала Рогнеда, поддаваясь нежным рукам Дарена.
Рогнеда не смогла удержаться в седле, поэтому Дарену пришлось сесть за её спиной. Одной рукой он крепко обхватывал её за талию, другой — держал поводья. Вторая лошадь плелась следом. Звезды освещали ночной тракт, с неба за путниками следил рогатый месяц.
Голова покоилась на груди Дарена, и Рогнеда делала вид, что спит. Его сердце тяжело ухало под одеждой, дыхание щекотало макушку. Дарен старался не шевелиться или делать это очень аккуратно, чтобы не потревожить её. А Рогнеда согревалась его теплом.
«Ещё чуть-чуть, — думала она. — Ещё пара мгновений, и я уйду на свою лошадь».
За одним мгновением шло следующее, а за ним ещё и ещё, пока она и правда не заснула на его груди.
На подъезде к дому у Рогнеды разыгралась лихорадка. Дарен разбудил её у ворот и провёл в светлицу. В спальню она его не пустила.
— Я попрошу Аньяну приехать. — Царевич усадил Рогнеду на лавку. — Пусть тебя осмотрит.
— Не нужно. — Она отмахнулась. — Поем, посплю и всё пройдёт.
— Я не могу тебя так оставить. Вдруг что-то случится.
— Ничего не случится, — буркнула она. — Иди домой. Мы ехали всю ночь. И нам обоим не мешает отдохнуть.
Дарен сел на корточки, оказавшись чуть ниже неё. Зелёные глаза смотрели с… нежностью? Рогнеда затаила дыхание, в груди заныло.
— Ты точно не хочешь, чтобы я остался? Если не хочешь, я уйду. Если хочешь — останусь.
«Хочу!»
— Нет, не хочу, — сказала Рогнеда, и отвернулась, продолжив надменно: — На что ты мне тут сдался? Иди, царевич, домой. К своей невесте. Если, конечно, ты ещё помнишь, что она у тебя есть.
Дарен молчал. Рогнеда взглянула на него украдкой. Он хмуро смотрел в сторону, на щеках пылал румянец.
— Ты права. Пойду. — Он поднялся на ноги. — Если станет плохо, отправь Любу за мной, или сразу к Аньяне. Она не откажет.
Когда Дарен ушёл, Рогнеда поднялась в спальню и упала на кровать. Она злилась. На Дарена, на себя, на образы в голове. Перед глазами то и дело всплывала сцена из Долины Духов: Дарен целовал её, любил её, а она… а она любила его? Может ли эта картинка стать реальностью? Этого ли она хочет?
Рогнеда потрясла головой. Нет. У неё была цель. У неё есть цель. И Рогнеда не должна отступать. Радомир — её путь к свободе, к власти, к той жизни, которой у неё никогда не было.
Рогнеда металась от одной мысли к другой, ужом вертелась на кровати и всё больше и больше злилась. Раскинула руки и ударилась костяшкой о что-то твёрдое. Повернула голову.
Мамин гребень. Должно быть, оставила его на покрывале, когда расчёсывала волосы утром. Взяла вещицу в руки и повертела.
С одной стороны птица Алконост, с другой — Сирин. Одна пела свою радостную песню о грядущем блаженстве, другая — слагала печальные мелодии и проливала слёзы. Говорят, эти птицы прилетали к Великому Дубу, что уже тысячи лет стоит в сердце Северных Земель. Каждая — в своё время, и никогда вместе. Они пели свои песни людям. Алконост дарила покой и счастье, а Сирин отбирала надежду. Многие погибали под её песни. Но смельчаков всегда хватало, ведь слёзы Сирин могли излечить от любой болезни.
Уже сотни лет не посещали они излюбленного дерева и не пели своих песен. Но в детстве, ещё когда была жива мать, Рогнеда часто мечтала о том, что когда вырастет, обязательно отыщет Алконост, чтобы послушать её песню. А когда мама заболела, Рогнеда верила, что обязательно отправится в путешествие, раздобудет слёзы Сирин и исцелит маму. Рогнеда рассказывала ей об этом, мама улыбалась и говорила, что всё у неё обязательно получится.
«Иногда мечты остаются мечтами», — бросал отец, когда Рогнеда рассказывала об этом ему.
— Что мне делать? — спросила она гребень, будто бы он мог ответить. — Чего я хочу?
Несколько минут Рогнеда лежала на спине и глядела в потолок, прислушиваясь к пустоте мыслей. Пыталась отыскать в себе отклик. Что-то, что поможет отогнать сомнения и страхи, которых становилось всё больше. Рогнеда зажмурила и ударила себя по щекам. Вдохнула и вскочила с кровати.
Она должна действовать.
Слетев по лестнице, Рогнеда накинула плащ и выбежала из дома.
Глава 15. За закрытой дверью
Рогнеда ворвалась в царские покои, с первыми лучами рассвета. Радомир ещё спал.
— Госпожа, не стоит беспокоить царя… — прошептал слуга, всю дорогу пытавшийся преградить ей путь.
— Уйди, — бросила ему Рогнеда. — Если царю будет что не по нраву, он сам меня накажет.
Она захлопнула дверь перед
