Первое — сил забирает уйму. А Стойку тени можно, между прочим, сутками держать — и ничего.
А второе «но» — время.
Зрелище будет восхищать первую минуту. Ну — две, от силы. Потом вызовет скуку. Потом начнёт раздражать…
Имидж — штука гораздо более нужная, чем сила или даже зрелищность. И если его нет — его нужно создать. Так сказал Бэт, и кто она такая, чтобы спорить?
Сруби она этого циркача на первых секундах — и не вызвала бы ничего, кроме смутного раздражения: тупой варвар победил утонченную красоту. А вот когда на девятой минуте вымотанный акробат завалился сам от лёгкого едва-едва намеченного толчка — ей аплодировали даже те, кто потерял на её победе деньги. Теперь это выглядело как победа скромного простого парня над задавакой и выпендрёжником.
Забавно.
Но что вы хотите? Хитч — скорее шоу, чем спорт.
— …В атаку не лезь, пусть сам нарываться начнёт, и помни — он левша.
— Да помню я, помню…
Снова свисток. Пружинящий мат под ногами, шипение рассекаемого воздуха. Левша он там или не левша, это ещё эриданец надвое сказал, а вот ноги у мальчика — ого-го!
Опасные ноги.
Двадцать секунд. Двадцать пять. Тридцать…
Глухая защита, шаг вперёд, шаг вправо — и всё.
Блок, нырок под удар, разворот от другого.
Перерыв тридцать секунд. Время для желающих сделать дополнительные ставки. И как только они успевают — эти несчастные секунды пролетают коротким вдохом…
Блок. Разворот. Нырок. Шаг влево. Шаг вправо. Словно странный парный балет. Без музыки, на цыпочках. Вторая минута…
Двенадцать раз она пыталась его подловить. В среднем — каждые пять-семь секунд, вложив в атаку всё, что только могла, всё, чему учили на курсах и в чём последнюю неделю даже во время сна натаскивал её Бэт. Раскрывалась, подставляясь так, что должен был среагировать даже и самый нерешительный. Красиво, грамотно — и безрезультатно. Подловить удалось лишь на самом финале четвёртой минуты, совершенно неожиданно. Стась чуть было не прозевала, но тело само среагировало.
Бэт не стал ругаться и говорить: «Ведь я же тебя предупреждал!», умный он. Хмыкнул только: «Не пережми». Быстро размял затвердевшие икры, прошёлся по плечам.
— Чёрт, этой не знаю, будь начеку…
Пятая? Или нет — уже шестая… Явная дилетантка, непонятно даже, как она добралась до финала, пусть даже и среди не-центровых.
Стась справилась с ней за двадцать две секунды, да и то только потому, что первые двадцать прощупывала на дальней дистанции, всерьёз ожидая подвоха.
— Заставь его побегать. У него дыхалка слабая. Займи центр и погоняй по кругу, ясно?
— Да ясно, ясно…
Яркий свет. Боль в сведённых пальцах. Почему-то — только в пальцах.
И — сквозь нарастающий звон в ушах:
— Этот — вообще не соперник, он после травмы. Сделай ложный выпад ниже пояса — он их боится до судорог. Ясно?
— Да ясно, ясно…
Свист. Онемевшее плечо. Парень, встающий и снова падающий на колени, запутавшись в собственных ногах.
Восьмой?
Девятый?
Отборочные игры — это марафон. Скорее на выносливость, чем на умение.
Фрагменты… Свист. Звон в ушах.
Звон — это после того, длинного, задел-таки по уху, ещё чуть — и в висок было бы. По касательной, правда, только кожу свезло, но никаких сотрясений быть не может, не ври, Зоя, ты отлично знаешь, что поташнивает нас по совсем другой причине…
— Всё, хватит!
Махровый халат с капюшоном, огромный, как плащ-палатка, обрушивается на плечи всегда неожиданно. Только-только сумеешь войти в ритм, настроиться на длинную дистанцию, и сразу — бац!
Первое время Стась пыталась сопротивляться. Негодовала, возмущалась, взывала к совести и меркантильности и пыталась выпутаться из мягких тяжёлых складок.
Выпутаться не удавалось.
При продолжении же активного сопротивления Стась, к вящему для себя неудовольствию, обнаружила, что длинные рукава халата при желании легко превращают его в смирительную рубашку.
— Два пропущенных в колено, один в бедро, шесть в корпус и один в голову. По-моему — вполне достаточно.
— В голову по касательной, а это не считается!
— Видел я, по какой касательной…
Бэт голоса не повышал, однако спорить с ним желание пропадало. К тому же, если посмотреть с другой точки зрения…
Вот, например, переработает она, увлечётся, зазевается — и сломает руку. Сорвётся с марафона, пропустит как минимум неделю…. Для неё это будет просто болезненным переживанием, неприятным, но коротким, а для Бэта и его команды — финансовой катастрофой. Они же все только на неё и рассчитывают, вон сколько в неё сил и средств вбухали, один универсальный тренажёрно-массажный комплекс Хорста чего стоит, и если сейчас она вдруг повредит себе что-нибудь серьёзное — это будет с её стороны просто чёрной неблагодарностью.
Пожалуй, что даже подлостью это будет.
Она вытерла предложенным полотенцем лицо, покосилась виновато. Вздохнула.
— Извини…
Он, похоже, разозлился.
Это не было чем-то необычным — настроение у него менялось стремительно и непредсказуемо. Во всяком случае, она уже давно перестала даже пытаться понять, что именно может его развеселить, а что огорчает — всё равно не угадаешь. Хотя некоторые закономерности прослеживались — он, например, почти что всегда злился после окончания боёв, и она никогда не могла понять причины, потому что злился он вне зависимости от результатов, причём как самих боёв, так и тотализатора.
Нет, он при этом не ругался, не рычал на неё или других, не топал ногами. Наоборот. Он становился очень-очень вежливым, говорил медленно и тихо, почти ласково, и беседу при этом мог поддерживать вполне осмысленную, так что первое время она даже не понимала, что это он так злится. Пока случайно не заглянула во время одной из таких бесед в его глаза. И не замолчала на полуслове, задохнувшись…
— Пошли, погреемся. Заминку сегодня я тебе сам сделаю, так будет надёжнее.
Она ничего не ответила, боясь неверным словом разозлить его ещё больше. Осторожно кивнула.
Это не страшно. Массаж на него всегда действовал успокаивающе, ещё одна странная закономерность, пока что не имевшая исключений. Он никому не доверял этого дела, собственноручно расстилая Стась на тёплом камне и выжимая крепкими пальцами из её тела воспоминания о ринге до самой последней капли. И не только из соображений конспирации — во всяком случае, у Стась были на этот счёт серьёзные подозрения. Слишком уж умиротворенным становился он потом.
А ещё немного позже, проваливаясь в горячую, пахнущую распаренным деревом темноту, Стась даже рисковала привычно пошутить и бормотала с расслабленным удовлетворением:
— Ты — чудовище…
А он смеялся. Нормально вполне смеялся. Почти довольно.
И глаза у него были нормальные.
Талерлан. Униаполис. Частная клиника псисомокоррекции
Аликс
— Сумеешь, Енни?
— Хорошая девочка, большие надежды могла бы подавать… Дар, правда, узконаправленный, зато мощности неплохой… Запущенный, конечно, и полное отсутствие тренинга и школы… Что характерно, имевшее место досадное происшествие ничуть не стёрло его, даже не пригасило. Скорее, пожалуй, придало дополнительную фокусировку… Ты уверена, что не собираешься заводить ученицу?
— Енни, ты же меня не первый день знаешь…
— Знаю, к великому своему сожалению. Если я возьмусь за стабилизацию без параллельного развития — от этого великолепия не останется практически ничего. Ты издеваешься, да? Своими руками уничтожить подобное чудо…
— Зато будет обыкновенной. Ничего не знающей. Ни к чему не причастной. Простой и счастливой. Если повезёт…
— Из неё вышел бы прекрасный школлер. Может быть — даже самшит…
— Только попробуй.
— Ха! Она ещё мне угрожает?! Нос не дорос! Мелочь пузатая! У вас когда там совершеннолетие наступает, а? Вот то-то же! Угрожает ещё! И — кому?.. Ты кому угрожаешь, а?!..
— Ты уходишь от ответа, Енни.
— Тоже мне… Угрожальщица!
— Енни, пожалуйста, не делай вид, что обиделся. Ты всегда так поступаешь, когда хочешь уйти от ответа. Да или нет? Берёшься — или мне самой попробовать?
— Самой!.. Это уже шантаж, знаешь ли! Тебе только доверь бедную девочку… Радуйся! Ты вовремя успела. Прогрессирующий синдром куколки, недели через две она бы уже окончательно ушла в себя, и никакая твоя шоковая терапия… Волей-неволей пришлось бы брать в ученицы… Хотя бы на фильтровку.
— Теперь моя очередь говорить «Ха». Прости, Енни, но ты дурак. Ты же ничего не знаешь о фильтрах, а туда же.
— Ох, извините, затронул ненароком профессиональную гордость, больше не повторится.
— Не язви. Да или нет?
— Да! Конечно же, да! К стенке припёрла, да ещё спрашивает. Ты же не случайно сюда притащилась, не ближний же свет… Стала бы ты сюда тащиться, если бы не была стопроцентно уверена…
