— Да, сэр! — ответил, несколько не усомнившись в обещаниях полковника Натан.
— Спроси его, как много дикарей осаждает форт и как они вооруже-ны, — сказал Ричард.
Мальчик, утирая мокрое от слёз лицо, перевёл. В ответ молчание.
«Муж» кивнул рядом стоящему бойцу. Тот замахнулся и ударил индейца прикладом. Упасть на землю дикарю не дали солдаты, крепко держащие его за руки. Кровь хлынула потоком из сломленного носа и разбитой гу-бы. Индеец сплюнул под ноги своему врагу и презрительно посмотрел на него. Ричард снова дал знак. Солдат ещё сильнее приложился по лицу ирокеза. Это повторялось по несколько раз, но избитый харкающий кровью пленный молчал. Даже стон не вырывался из его рта. Я видела, как от ударов вылетали белые зубы. Меня саму коробило от жестокости этого допроса, но вступиться я не рискнула. Солдаты громогласно обсужда-ли, что любое наказание чересчур мягкое для таких варваров, как этот индеец.
В допрос вмешался, подошедший сержант Виллоу.
— Сэр, позвольте высказаться? — справился он у моего «мужа».
— Да, сержант, — голос Ричарда был на удивление спокоен, словно это не по его приказу пытают человека.
113
— Сэр, вы можете его жечь калёным железом. Он всё равно не произ-несёт ни звука. Этот ирокез с радостью примет смерть, чем выдаст своих.
— Откуда тебе знать, Виллоу? — спросил другой сержант.
— Я воевал с ними против лягушатников. Они терпели всё, а вот фран-цузские солдаты и минуты в их руках не держали язык за зубами, — ответил ветеран Семилетний войны.
Я слышала разговор солдат, допрашивавших пленного, и своего хозяина. Но не видела их лиц. Они стояли ко мне спинами. Наверное, я бы даже не обратила внимания на них. Мой взгляд был намертво прикован к индейцу. До него я не встречала исконных обитателей этой земли. Ирокез вселял одновременно и страх и уважение. Даже стоя на коленях перед своими врагами, он выглядел несломленным. Лицо скрывала боевая рас-краска, смешавшаяся с кровью. Но, думаю, он был довольно симпатичный и среди женщин своего племени пользовался успехом. Ведь тело полыха-ло не только молодостью. Каждая мышца могучего стана играла под кожей, заставляя девичьи глаза невольно цепляться за эту мужскую неотра-зимость. Голова гладко выбрита, за исключением пряди волос на затылке, и украшена серыми перьями. Мы мёрзли, кутаясь в тёплые одежды, а индеец был одет не по сезону. Набедренная повязка и что-то наподобие штанов, которые заканчивались чуть выше середины бедра, оставляя часть ног голой. Вот и вся его одежда в дождливый осенний день.
Дикарь стоял на коленях с широко расставленными ногами, и сама не знаю почему, мой взгляд остановился именно на его голых бёдрах. Я
подумала, а есть ли там под лоскутом этой тряпки ещё что-то или он бегает так. Дальше фантазиям не дало буйствовать моё правильное воспитание. Я ощутила, как румянец ползёт по щекам и отвернулась. Чувство ви-ны стало мучить мою душу. Вокруг ещё неостывшие труппы, а я любуюсь убийцей, взволнованная низменными порывами.
Я старалась больше не смотреть в так искушающую меня сторону. Хотя, признаюсь, взгляд сам ненароком бросался на дикаря. И когда мои глаза встретились с глазами Ричарда, в душе что-то оборвалось. Хозяин, смотрел на меня, сдвинув недовольно к переносице брови. Приказав солдату, бившему пленного, остановиться, полковник устремился ко мне.
С каждым его шагом расстояние между нами сокращалось. Я ожидала от него упрёков, за свой слишком заметный интерес к дикарю. Мы только нашли общий язык, как я всё испортила. Я прелюбодейка! Но, полковник, подойдя, обнял меня. Прижимая сильнее к себе, спросил:
— Зачем ты вылезла с телеги, Лили?
— Я не могу там сидеть, — я говорила первое, что приходило мне в голову. — Фани плачет без конца.
Ричард тяжело вздохнул.
— Мне меньше всего хотелось, чтобы ты видела всё это, — в его голосе уже нет жёсткости, которая была, когда он отдавал приказ бить пленного.
— Не хотели, но знали, что это несолнечный Сент-Огастин и даже
114 не Лондон, — не в упрёк ему сказала я. — Вы привезли сюда не жену, а меня.
— Прости, — уже извинялся мой хозяин.
Это мне нужно было извиняться за вольные мысли в моей голове. Но, с другой стороны, а кто больше виноват: я или он? Я всего лишь подумала о дикаре. Полковник Монтгомери, зная о жестокости здешних племён, привёз юную девушку, чтобы она развлекать его. Жена Ричарда отказалась следовать за супругом на край света и подвергать свою жизнь опасности.
Мне же такого выбора не дали. И теперь мой хозяин говорит мне «прости». Простить за что? За то, что я увидела вокруг изувеченные труппы?
Или, может, простить за то, что моя жизнь в опасности пока я буду здесь жить? А, может, хозяин понял по моему взгляду, какое впечатление на ме-ня произвёл дикарь? За что бы ни извинялся «муж», теперь я осознала, одного слова недостаточно. Моя жизнь с ним будет нелёгкой. Мне придётся выживать в суровой земле дикарей.
Допрашивать пленника после слов сержанта Виллоу больше не стали.
Полковник Монтгомери приказал связать его и бросить в телегу. Прежде чем покинуть разорённую хижину, солдаты похоронили убитых. Индейцев тоже, но с неохотой.
ГЛАВА 22. В западне
В обсуждение помощи форту я не участвовала. После недолгого сове-щания полковника с офицерами обоз снова разделили. Вперёд выслали разведчиков в числе пяти человек. Остальные солдаты, вооружившись до зубов, отправились следом. Телеги двигались медленно и поэтому охранять обоз оставили десять человек.
Мальчика, как знавшего язык ирокезов, забрали и пленного тоже взва-лив на круп лошади поперёк седла. Полковник собирался решить проблему осады Ред-Ривер если получится переговорами, а не силой. Ирокезы были союзниками англичан в Семилетней войне с Францией и поэтому мой «муж» не терял надежды договориться.
Когда Ричард уже собирался вскочить в седло, я подошла к нему. Мою душу терзал настоящий страх перед расставанием. Увиденные картины расправы над поселенцами в тот день, способны напугать даже храбрых воинов. Фани до сих пор тряслась всем телом, укрывшись с головой. Только мне не хотелось сидеть. Я ходила вдоль обоза, рассматривая землю, что станет моим домом. Живописный край, но негостеприимный.
Ричард притянул меня ближе к себе и поцеловал в макушку.
— Всё будет хорошо, — успокаивал он, видя мою растерянность. — Они
115 всего лишь дикари. Дисциплины у них нет, как и организованности.
— Дикари, умеющие убивать, — уткнувшись лицом в красный мундир «мужа», прошептала я.
— Да, не спорю, стрела убивает, но ружья и пушки, это не деревянные заточенные ножиком веточки, — уже проведя тёплой ладонью по моим волосам, говорил Ричард.
У индейцев, попавшихся нам на пути, были и ружья. Может быть, они глупые кровожадные дикари, но судя по тому, что говорил о них сержант
Виллоу, таких воинов невозможно сломить. Как-то отец, беседуя с другом, обмолвился, что нельзя недооценивать противника. Эти слова мне запом-нились навсегда. Их я и сказала Ричарду, прежде чем разомкнулись наши объятья. Он усмехнулся, но всё же подозвал сержанта Виллоу.
— Остаёшься с обозом! — приказал мой «муж», и, посмотрев в глаза подчинённому, жёстко добавил. — За жену отвечаешь головой.
— Есть, сэр! — воскликнул сержант Виллоу.
Мой «муж» поцеловал меня. Вскочил в седло и помахал рукою. Я провожала его взглядом полным тревоги. Страх потерять Ричарда с новой силой овладевал не только душою, но и телом. Меня била дрожь и это было не от холода. Я успела убедиться, на что способны ирокезы. Казалось, они рождались с одной целью — убивать.
Я залезла в телегу, только когда последний красный мундир скрылся в зелени деревьев. Мысленно, попросив нашего господа бога, смилости-виться надо мной и сохранить Ричарду жизнь.
Обоз двигался слишком медленно, потому что дорога в лесу развезла от дождя. Эта серая жижа из воды, грязи и листьев тормозила наше про-движение. Две телеги увязли колёсами, у одной сломалась ось. Пришлось остановиться. Сломанные оси в таких условиях не починить и сержант
