– Тут мы заметили, – произнес Палутин, – что немцы и не думают наступать. Прямо перед нами, километрах в двух, за низиной и болотом находилось большое село. Брать его мы не собирались, ждали подхода главных сил. Как вдруг видим, что фашисты ходят по деревне с факелами и собираются ее поджечь. Население – женщины, старики да дети – высыпали из домов. Вот-вот случится непоправимое. Вижу, лица у всех побелели. Командир не успел слова сказать – все как один поднялись в атаку. Мы скатились в низину и тут же попали под прицельный минометный огонь. Командира убило на месте, меня ранило осколком в грудь. Хотя мои товарищи и ворвались в село, но спасти его не удалось. Дул сильный ветер, почти все постройки сгорели.
Почти три месяца пролечился Георгий Николаевич, а как поправился, вскоре после Нового года влился в атакующие колонны 1-й Московской гвардейский дивизии, сражавшейся на Белорусском фронте.
Второе ранение – в левую руку – он получил в феврале 1944 года, под Витебском, где фашисты оборонялись яростно, с отчаянием обреченных. Ранение оказалось серьезным, не легче предыдущего. Помимо локтевой кости, прострелянной насквозь, пуля повредила нерв. Около 4 месяцев лечился Палутин. Летом 1944-го, когда фронт переместился на территорию врага, он опять был в строю. Теперь уже до Победы.
По описанию рентгенолога осколок находился «кпереди от восходящей аорты». Пройди частица немецкой мины хотя бы на сантиметр глубже, оказалась бы пораженной аорта.
Когда за Георгием Николаевичем закрылась дверь, я достал его рентгенограммы. Помните об осколке в легком? По описанию рентгенолога он находился «кпереди от восходящей аорты». Пройди частица немецкой мины хотя бы на сантиметр глубже, оказалась бы пораженной аорта – самый крупный сосуд человеческого тела шириной в два поперечных пальца. Ранение аорты всегда смертельно. Знал ли Георгий Николаевич об этом? Разумеется, знал, хотя и без медицинских тонкостей.
Однако даже слова не произнес: об осколке меня проинформировал не он, а снимки, заключение рентгенолога.
Наконец экспертиза была закончена. Не приводя ее подробного описания, остановлюсь на выводах, вытекающих из вопросов, поставленных судом: «…Имеющиеся у Палутина Г. Н. телесные повреждения и данные рентгенографии указывают на наличие у него в прошлом двух ранений: слепого осколочного ранения грудной клетки слева с повреждением 4-го ребра и наличием в легком инородного тела (осколка), а также сквозного огнестрельного ранения левого предплечья со сросшимся переломом локтевой кости, эти ранения большого срока давности и могли быть получены в годы Великой Отечественной войны… Имеющиеся у Палутина Г. Н. ранения грудной клетки и левого предплечья по локализации и особенностям идентичны ранениям, указанным в медицинской документации, выданной на имя Шувалова Ивана Петровича архивом военно-медицинского музея Министерства обороны». В тот же день заключение эксперта № 415 было отправлено заказным письмом в районный народный суд.
Вот такая история об одной экспертизе и судьбе одного человека. Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить. В бесконечной летописи Великой Отечественной у Георгия Николаевича Палутина своя веха, своя память.
После свадьбы
Не стыдно и не вредно не знать, всего знать никто не может. А стыдно и вредно притворяться, что знаешь, чего не знаешь.
Л. Н. Толстой
Экспертиза тупой травмы в условиях неочевидности часто представляет известные трудности для судебных медиков. В окружающем нас мире существует множество видов тупых предметов – от древнейших орудий (палка, камень) до современных средств автодорожного и железнодорожного транспорта. Тупые предметы и орудия разных видов, входя в контакт с телом человека, образуют на нем массу определенных повреждений, к которым относятся раны, ссадины, кровоподтеки, вывихи, переломы костей и т. п. Задача эксперта заключается не только в фиксировании повреждений в своем заключении, но и в установлении механизма их образования, определении вида травмы.
Был в моей практике один сложный случай, когда при обнаружении трупа в ночное время поначалу предполагалось убийство ручным тупым орудием с повреждением костей черепа и вещества головного мозга.
* * *
Была суббота, но из-за разгара полевых работ гости собрались на свадебное торжество к Тихомировым только к пяти вечера. Застолье затянулось до полуночи. Одним из самых поздних гостей оказался лейтенант Ковалев, здешний участковый милиционер. Сергей Петрович проработал в Лебяжьем больше двадцати лет и был на хорошем счету у начальства. Уважали его и односельчане, хотя, случалось, бывал крутоват участковый, но справедлив. Что скрывать, за время службы в милиции многое довелось ему повидать на таких, как эта, сельских свадьбах. Но у Тихомировых было относительно спокойно, и участковый с легкой душой отправился домой.
На улице было темно.
– Вот уж и лето наступает, – подумал Ковалев. – Но темень-то какая! Сколько раз заходил разговор об освещении в Лебяжьем, а воз и ныне там…
Идя скорее по интуиции, Ковалев спустился вниз по тропинке и вышел на асфальтированную дорогу. Кругом была тишина. Ковалев закурил, но не прошел и трехсот метров, как ясно услышал где-то рядом с собой посторонний звук. Ему показалось, кто-то стонал. Включив фонарик, он сделал наугад несколько шагов в сторону, и узкий луч света выхватил из темноты фигуру лежащего на обочине вниз лицом человека. Лейтенант опустился на колено и, приподняв голову, осветил его лицо.
– Да ведь это Михаил Пантелеев! Кстати, был на свадьбе у Тихомировых. Наверное, перебрал лишнего…
Ковалев перевернул Пантелеева на спину. Левая щека его была в крови. Только теперь Сергей Петрович увидел на лбу Михаила большую рану, из которой сочилась кровь. Прошло около часа, пока Пантелеев был доставлен в больницу. Здесь его начал осматривать доктор Рогозин, в лице которого сосредоточилась вся медицинская власть в Лебяжьем. Те полчаса, что Рогозин провел в перевязочной, показались Ковалеву вечностью. Накинув на плечи белый халат, он нервно ходил от стены к стене, большими шагами меряя пространство коридора. Выйдя из перевязочной, Рогозин пригласил участкового в свой кабинет. Он молча указал Ковалеву на кресло и, сняв телефонную трубку, попросил срочно соединить его с областной больницей.
– Состояние Пантелеева крайне тяжелое. Тупая травма головы с повреждением костей черепа. Кроме большой раны на левой половине лба больше никаких наружных повреждений я не обнаружил. Но вас, Сергей Петрович, я полагаю, интересует не столько медицинская, сколько криминологическая сторона вопроса. – Рогозин достал сигареты и, закурив, посмотрел на темный проем окна. – Так вот, я полагаю, что Пантелеева ударили чем-то тяжелым по голове. Что это могло быть: обух топора, доска, палка или, скажем, кирпич, – трудно сказать. Но, в общем, какой-то тупой предмет. Рану я обработал, с минуты на минуту должна подъехать хирургическая бригада из области. Пантелееву показана срочная операция.
Рано утром Ковалев вместе с оперативной группой, прибывшей из областного центра, решил еще раз осмотреть место происшествия.
– Вот тут он и лежал, метрах в четырех от дороги. Кстати, кровь на земле еще заметна, – щелкнув несколько раз затвором фотоаппарата, эксперт-криминалист Лозовой подошел к лейтенанту. – А ведь ночью здесь проезжала машина, – склонившись, добавил криминалист. – След шины хоть и плохо, но все же заметен.
– Но на шоссе ничего не видно и следов торможения нет…
– Какой это асфальт, Сергей Петрович, выбоины одни. – Лозовой постучал сапогом по дороге, словно проверяя ее прочность. – Похоже, что машина в этом месте съехала с шоссе. Видите, след тут дугообразный, а не прямой.
– Длина его около двух метров, – эксперт развернул рулетку.
– Колесо довольно широкое, – добавил он, поднявшись и стряхивая пыль с колена. – Похоже на грузовой автомобиль… Сделаем слепок, авось пригодится в будущем. – Эксперт-криминалист достал полиэтиленовый пакет, насыпал из него в стеклянную банку гипсовый порошок, добавил туда немного воды и палочкой стал размешивать белую кашицу. Затем, залив ею след шины, начал счищать с пальцев белую пыль. За этим занятием и застал его доктор Рогозин, возвращающийся из больницы домой.
Эксперт-криминалист достал полиэтиленовый пакет, насыпал из него в стеклянную банку гипсовый порошок, добавил туда немного воды и палочкой стал размешивать белую кашицу.
– Юрий Семенович, не уделите ли нам несколько минут, – окликнул его Ковалев. – Дело в том, что недалеко от места, где находился Пантелеев, обнаружены следы шин автомобиля. Не могла ли травма возникнуть от действия транспорта?
Рогозин подошел поближе и, понаблюдав за работой криминалиста, скептически заметил:
