— Мистер Мастерсон исполнил свой долг, проинформировав Совет о твоем проступке, — сказал капитан Грэйвс и, кивнув на своего соседа, добавил: — Хотя он также уверял меня, что ты менее заслуживаешь обвинения, чем взрослые, с которыми ты был.
Кол смотрел на свои ногти и рассеянно думал о том, какие они у него грязные. Он ясно понимал, что мистер Мастерсон и капитан Грэйвс, которые были вполне добрыми людьми, при иных обстоятельствах попытались бы оставить ему лазейку для оправданий.
— Может быть, ты просто выполнял их желание, когда в субботу отправился в этот ваш поход вместе с Конни Лайонхарт и горным гномом? — предположил капитан Грэйвс, сверкнув глазами на Кола из-под седых бровей.
Кол ничего не сказал, только принялся выковыривать грязь из-под ногтя большого пальца. Капитан Грэйвс задумчиво погладил свои усы.
— С другой стороны, ты, вероятно, полностью оправдывал их действия и не собирался повиноваться запрету Общества на общение с твоей подругой?
Кол по-прежнему ничего не отвечал, но ковырять свои ногти перестал.
— И в таком случае у тебя серьезные неприятности. Правила существуют, чтобы защищать наших мифических друзей. И им необходимо повиноваться, как бы трудно это ни оказалось для каждого из нас. Нам всем надлежит усвоить, что общее благо гораздо важнее, чем наши личные чувства по этому поводу.
Колу очень хотелось поспорить со своим наставником и высказать свое мнение открыто. Но он знал, что не должен этого делать. Он сжал кулаки, пытаясь не дать своему гневу прорваться наружу.
— Конни довольно милая девочка, нет сомнений, и ей, вероятно, очень легко убедить такого отзывчивого мальчика, как ты, — продолжал капитан Грэйвс, не сводя глаз с опущенной головы своего ученика. — Я не сомневаюсь, что она убедила тебя в том, что ей следует дать еще один шанс. Ты, вероятно, даже простил ее за то, что она пыталась тебя убить.
— Она этого не делала, — сказал Кол, с усилием выговаривая каждое слово, пытаясь сохранить самообладание. — Она ни о чем меня не просила.
— Что? Даже прощения не просила! — сказал мистер Мастерсон с глухим смешком. — Странная же эта девочка. Сначала пытается испепелить своих лучших друзей, а потом об этом даже не беспокоится!
— Ну, разумеется, она беспокоится об этом! — выпалил Кол, но тут же взял себя в руки. — Но то, что она мне об этом сказала, касается только меня.
— Ага! — понимающе произнес капитан Грэйвс. — Я так и думал. Когда впервые услышал, что мой лучший ученик пренебрегает Обществом таким образом, я подумал, что здесь, должно быть, замешаны дела сердечные, а не разум. Видишь, Клайв, — обернулся он к мистеру Мастерсону, — все, как я говорил: бедный мальчик просто не может думать о ней объективно.
— Что? — Кол выпрямился, уставившись на своего ментора.
— Не волнуйся, мой мальчик, я помню, что такое первая любовь, — сказал капитан Грэйвс с отеческой улыбкой. — И, смею сказать, Клайв тоже.
— О да, — вздохнул мистер Мастерсон.
Кол в изумлении переводил взгляд с одного на другого. На лицах у обоих теперь была глупая усмешка, и они смотрели на него так, будто его следовало пожалеть. И тут Кола осенило.
— Конни — мой друг, — сказал он. — Мы просто хорошие друзья.
— Так все они и говорят, верно, Майкл? — подмигнув, сказал мистер Мастерсон.
— Но это правда! — взорвался Кол.
Но мистер Мастерсон и капитан Грэйвс отказывались на него сердиться и продолжали улыбаться друг другу.
— К несчастью, Кол, тебе придется научиться сдерживать свои чувства к девочке, которая больше не состоит в Обществе, если ты хочешь и дальше следовать программе обучения, — мягко сказал капитан Грэйвс. — Поскольку это первое нарушение, я буду милосерден и ссажу тебя на землю на один месяц.
— На месяц?! — возмутился Кол.
— К сожалению, это на год отсрочит твой экзамен на четвертый разряд, но это наказание, которое тебе придется понести. Однако, если я узнаю, что ты снова общаешься с мисс Лайонхарт, — продолжал капитан Грэйвс, и голос его стал металлическим, — я боюсь, мне придется прекратить твое обучение и сообщить Совету, что тебе не позволяется и близко подходить к пегасам. По крайней мере, до тех пор, пока ты не докажешь свою готовность подчиняться правилам Общества.
Наступил момент, когда Кол встал перед выбором: принять этот приговор и выйти из комнаты или дать волю гневу и рассказать им, что он на самом деле думает о происходящем. Взглянув на семейные портреты, висевшие на стенах, ему на минутку показалось, что они слушают его с такой же высокомерной усмешкой. Кол понял, что он не доставит им удовольствия наблюдать за тем, как он потеряет контроль над собой. Так случилось с Конни в этой самой комнате, хотя, признаться, у нее для этого был более веский повод. А закончилось все ее изгнанием. Он сглотнул и ничего не сказал.
— Ты понимаешь, Кол? — строго спросил капитан Грэйвс.
Кол кивнул, все еще не сводя глаз с какого-то лысого предка Мастерсона, сосредоточившись на его безобразном носе.
— Тогда я надеюсь увидеть тебя снова в середине февраля. Я объясню Жаворонку, почему ты не можешь тренироваться вместе с ним. На несколько недель я подыщу кого-нибудь, кто сможет ездить на нем вместо тебя, чтобы он мог следовать программе своего обучения.
Это было тяжелее всего: услышать, что его место на спине Жаворонка должен занять какой-то другой всадник пегаса. Кол сжал кулак, вдавив ногти в ладонь, чтобы не поддаться искушению сказать что-нибудь, и сосредоточился на боли, которую сам себе причинил.
— Тогда я жду встречи с тобой через несколько недель. Да, и… расстанься с ней по-хорошему, ладно, мой мальчик? — сказал капитан Грэйвс, вставая, взяв с собой трость. — Должно быть, у нее сейчас трудные времена, и я всегда относился к ней с симпатией. Но долг есть долг. — Он направился к двери.
Кол поднялся на ноги:
— Я могу идти?
— Свободен, — коротко сказал капитан Грэйвс, как он всегда говорил в конце тренировки, но на этот раз прибавил: — И удачи тебе. Если понадобится совет — как и что ей сказать, то Клайв, думаю, будет рад что-нибудь тебе подсказать. Помню, он в свое время был совершенным дамским угодником.
— Да ну тебя, Майкл, — сказал мистер Мастерсон, краснея.
— Спасибо, но я сам справлюсь, — сказал Кол, торопясь уйти раньше, чем мистер Мастерсон вздумает поделиться с ним воспоминаниями о своих прошлых любовных делах.
Только когда он вышел из дома на холодный ночной воздух, он осознал, что своей последней фразой, по всей видимости, подтвердил их подозрения насчет себя и Конни. Отрицать все теперь было слишком поздно. Нелепость ситуации вызвала у него усмешку. Когда он крутил педали по дороге домой, уже решил, что об этом никто никогда не узнает, особенно Рэт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
