– И как же он летает? – поинтересовался Родригес.
– На данной модели установлен дизельный двигатель мощностью тридцать пять лошадиных сил, – пояснил офицер, готовивший «альбатроса» ко взлету. – Учитывая сниженный за счет новых композитных материалов вес и большую несущую поверхность, он отлично держится в воздухе. Еще один плюс – возможность запуска и посадки с ограниченных площадок. Например, с борта нашего корабля.
– Ну, хватит экскурсий, – ревниво бросил Ларнер. – Пора поднимать наши «глаза» в воздух.
Глухо, почти бесшумно заработал двигатель самолета-шпиона. Вращающиеся лопасти заблестели в свете фонарей. Родригеса обдало горячей волной выхлопных газов. Он поморщился и отшагнул назад. Зажужжав, звонко вздрогнула катапульта и, разогнав «альбатрос», выстрелила его с палубы в ночное небо.
Глава 26
Небо над нейтральными водами неподалеку от Кубы
Спецназовцы, облаченные в гидрокостюмы, уже больше получаса сидели на скамейках вдоль бортов грузового отсека. Это было крайне утомительно, учитывая надетые парашюты, подвесные системы которых были плотно подогнаны под мускулистые фигуры бойцов. Бортинженер российского транспортного самолета «Ил-76» подошел к командиру группы. Нужно было еще раз проинформировать его и всех парашютистов об условиях предстоящего прыжка. А прыжок предстоял не детский! Такие выполняются или отчаянными асами парашютного спорта, или по самой крайней необходимости.
И такая необходимость в виде приказа для этих смельчаков уже наступила. Со стороны могло показаться, что ничего особенного в предстоящем десантировании не было. Но это было глубочайшим заблуждением. Здесь, в реальных боевых условиях, в одном парашютном прыжке были собраны сразу несколько элементов сложности. Во-первых, бойцы должны были взять с собой оружие и необходимое снаряжение, то есть прыгать им предстояло не налегке, а с грузом. Что само по себе уже сложно. Во-вторых, посадку придется осуществлять на воду. А это существенно расширяло перечень обязательных действий при посадке. Нужно было при подходе к водной поверхности успеть расстегнуть нагрудные ремни, отцепить запаску, оставив ее болтаться на одной застежке, разомкнуть карабины на ножных лямках и, стараясь не выпасть из подвесной системы, сидеть на нижнем ремне и ждать касания. Сразу после чего настоятельно рекомендуется выскочить из подвесной системы, иначе есть все шансы запутаться в стропах и просто захлебнуться.
Но и это было не самым сложным. В конце концов, спецназ ВМФ не раз отрабатывал это упражнение. Усугубляло положение то, что прыгать нужно было ночью, когда не видно водной поверхности и ориентиров. А использовать фонари и подсветку площадки приземления нельзя из-за опасности демаскировки секретной операции. Поэтому на бойцах был самый надежный парашют «Д-1-5у», носивший в среде парашютистов ласковое прозвище «дуб». Буковка «у» в конце маркировки гласила, что это учебно-тренировочный парашют.
Но те, кому приходилось прыгать с парашютом, подтвердят, что до снятия с производства это была самая оптимальная система. Своего рода рабочая лошадка в этом деле. В отличие от десантных парашютов, например, любимого в ВДВ «Д-6», «дуб» был хоть и медленным, но все же управляемым куполом. И мог использоваться в режиме ручного раскрытия с задержкой. Именно это и нужно было сейчас выполнить спецназовцам.
Транспортный самолет, зафрахтованный для прикрытия какой-то коммерческой фирмой и даже имеющий на борту кое-какой груз, для перевозки которого якобы и затевался этот полет, не мог, не вызывая подозрений, опуститься на оптимальную для десантирования высоту. Пилоты и так уже сообщили диспетчерам Багамских островов, через воздушное пространство которых пролегал маршрут, о проблемах с герметичностью салона и запросили воздушный коридор в две тысячи метров. Потому ребятам придется вновь почувствовать прелесть свободного падения в течение десяти секунд и только потом дернуть ручку.
Несмотря на то, что они были военно-морским спецназом, почти все имели достаточный опыт в прыжках и вполне могли работать на «парашюте-крыле». Но это было гораздо сложнее и рискованнее. Да еще и приводнение в темноте, не видя поверхности, было бы подобно езде на машине с завязанными глазами. Горизонтальная скорость-то у таких парашютов не шуточная, вполне сравнимая с автомобильной. Вот по этим причинам инструкторы остановились в своем выборе на «дубах».
Но и здесь все было не так просто. Парашюты были сшиты по специальному заказу и начисто лишены каких-либо маркировок. Попади они в руки к потенциальному противнику, хотя для спецназа он всегда не потенциальный, а самый что ни на есть реальный, пусть попробует определить страну-изготовителя. Такие могли сделать и в Китае, и в Европе, и где угодно.
Точно так же дело обстояло и с другой экипировкой. Ни один из элементов снаряжения группы не должен был указывать на принадлежность ее российскому государству. Как и все, кто действует нелегально, бойцы всегда рисковали оказаться в плену, неважно – живыми или нет. И указывать, кто стоит за спиной группы специального назначения и откуда она взялась, ни одежда, ни оружие не должны. Потому-то вооружены они были штурмовыми винтовками «Хеклер-и-Кох» немецкого производства, одеты в американские «летние» неопреновые гидрокостюмы. Все, что лежало в их тщательно упакованных укладках, было родом из Израиля, Франции, Канады, США и многих других государств и не могло выдать истинных «географических корней» отряда.
Секретность вокруг этих людей была такая, что даже экипаж перевозившего их самолета толком не видел их лиц, прикрытых тонкими трикотажными масками. Стоит ли говорить, что при них не было никаких документов или других опознавательных знаков. Ибо официально этих ребят вообще не существовало. Идя на такие задания, они становились безымянными призраками, лишенными гражданства и всех других прав. Оставалась лишь одна обязанность – во что бы то ни стало выполнить приказ и вернуться.
– Скорость снизим где-то до трехсот километров в час, – склонившись к сидящим бойцам и обращаясь к их командиру, кричал бортинженер. – Меньше не получится – уж извините. Поэтому помните о группировке сразу после отделения. Как только выйдете из турбулентностей, создаваемых самолетом, вас крепко шваркнет встречным потоком. После этого стабилизируйте падение, а дальше – как учили. Не забывайте следить за высотой! И самое главное: выходить из самолета надо очень кучно! Помните, да? Один за другим, плотно-плотно! За секунду мы будем делать больше восьмидесяти метров! Считайте сами, сколько сотен метров будет после приземления между первым и последним, особенно если замешкаться! Я буду выпускающим! Стоим и ждем моей команды! Второго захода не будет, сами понимаете, и пристрелки тоже. Поэтому сразу идем боевым курсом. Пилоты, конечно, постараются бросить вас поближе, но слишком близко – тоже опасно. Садиться задом на торчащие мачты – приятного мало!
Бойцы сосредоточенно молчали. По салону быстрым шагом прошлись двое техников, которые отвечали за одновременный сброс грузовых контейнеров с необходимым для группы имуществом. Внезапно гул авиационных двигателей сменил тональность – это пилоты снижали скорость. Над боковым люком зажглась красная лампа, и почти сразу же в хвостовой части фюзеляжа загудели, раскрываясь, створки грузового люка. Медленно опустилась рампа.
В салоне сразу стало шумно, вломились и докатились до спецназовцев прохладные воздушные массы. Теперь нужно было поторапливаться. Выпускающий выпрямился, жестом приказал бойцам подняться со своих мест и выдернуть шпильки, стопорящие прибор автоматического раскрытия ранца. Он должен был привести в действие основной купол парашюта на критической высоте семьсот метров, если по каким-то причинам парашютист сам не сделал этого, например, потеряв сознание.
Пробежавшись вдоль строя парашютистов, бортинженер проверил правильность выполненных действий и встал у выходного люка. Ловко нацепив свободную подвесную систему, он пристегнул себя коротким фалом к скобе. Случайно выпасть вслед за парашютистами не входило в его планы. Надев головную гарнитуру, он взялся за ручку люка и стал слушать через наушники, что скажет командир экипажа. Вот он сам себе кивнул и повернул рукоятку, открывающую замки.
Воздушный поток со свистом начал врываться внутрь самолета, обдав напряженно ожидающих команды десантников холодом и сыростью. Щурясь от хлещущего по лицу потока, бортинженер взялся двумя руками за створ люка и выглянул в чернеющую за бортом тропическую ночь. С удовлетворенной улыбкой повернувшись к застывшим в ожидании бойцам, он жестом подозвал первого из парашютистов. Тот шагнул к нему и встал, как и учили, лицом к разверзшемуся чернотой и холодным ветром проему. Выпускающий положил ему руку на плечо, стал смотреть на горящую над выходом лампу, которая пока еще светилась предупреждающим красным светом.
