Предшествующие легенды описывают демонов, принимавших образ псов. Теперь мы приведем несколько примеров того, как человеческие души в наказание обращают в подобные привидения.
Во времена короля Якова I в Девоншире славилась своей красотой, богатством и разными талантами некая леди Говард. Однако было у нее и множество плохих качеств. Среди прочего она проявляла необыкновенную жестокость по отношению к своей единственной дочери и обрела прискорбную привычку избавляться от своих мужей, коих у нее было не менее четырех. В конце концов и ее настигла смерть, и за все земные прегрешения ее душа была обращена в собаку и принуждена каждую ночь с полуночи до рассвета бежать от ворот Фицфорда, ее бывшей резиденции, до парка Оукхэмтон и приносить в пасти назад одну-единственную травинку. И так до тех пор, пока в парке не останется ни одной травинки. Задание это она не смогла бы выполнить до конца света. Как такие подробности узнавали простые смертные – местные жители, мы не знаем и даже не смеем строить догадки. В следующей истории наши сельские психологи привели гораздо больше деталей.
В деревеньке Дин-Коум в Девоне жил-был ткач, славившийся своим искусством. После долгого процветания он умер и был похоронен. Однако на следующий день его увидели сидящим за ткацким станком в его комнате, и он работал столь же прилежно, как при жизни. Его сыновья обратились к викарию. Тот подошел к подножию лестницы и услышал перестук челнока ткацкого станка в комнате наверху.
– Ноулз, – крикнул викарий, – спускайся; тебе там не место.
– Хорошо, – ответил ткач, – я спущусь, как только закончится уток (челнок, полный шерсти).
– Нет, – сказал викарий, – ты довольно поработал; спускайся немедленно.
Когда призрак спустился, викарий бросил ему в лицо горсть земли, которую прихватил с церковного двора, и призрак сразу же превратился в черного пса.
– Следуй за мной, – приказал викарий, и пес последовал за ним к лесу.
Когда они вошли в лес, «словно все деревья сомкнулись от сильнейшего ветра». Затем викарий взял дырявую ореховую скорлупу и подвел пса к пруду под водопадом.
– Возьми эту скорлупу, и, когда вычерпаешь ею пруд, может быть, обретешь покой, но не раньше!
До сих пор и в полдень, и в полночь можно видеть, как трудится пес.
Трудно представить, почему прилежный ткач был приговорен к такому наказанию. Многие собаки-призраки, считавшиеся душами грешников, обитали на берегах рек и озер и иногда выли так страшно, что все, кто их слышали, падали без чувств.
Поговаривают, что, кроме одиноких псов-привидений, в разных районах Англии и Уэльса, но главным образом в горах иногда видят целые призрачные стаи и слышат их вой. Повсюду их описывают совершенно одинаково, только называют по-разному. На севере их зовут «Псы Габриэля (Гавриила)»; в Девоне – «Уиск», «Йеск», или «Болотные псы»; в Корнуолле – «Дьявол и его Данди-псы». Однако мало кто сознавал, что видел этих псов, хотя в господствовавших суевериях они представлялись огромными, с черной окровавленной шерстью, горящими глазами и оскаленной пастью. Обычно их только слышали: они словно проносились мимо по воздуху, преследуя добычу. Их трудно увидеть, так как псы стараются выбирать темные ночи, когда небо затянуто тучами. Воют они, как английские чистопородные гончие, только визгливее и страшнее. Неизвестно, откуда взялось имя «Псы Габриэля (Гавриила)», ибо повсеместно их считают злыми духами, охотящимися за душами мертвых, либо верят, что их дьявольский вой предсказывает чью-то скорую кончину. Так мистер Холленд из Шеффилда описывает в своем сонете суеверие, распространенное в Йоркшире:
Часто моя достопочтенная мать рассказывала мне,Как слышала вой Псов Габриэля;Те странные мистические звуки,Кои доносятся до ушей в самую темную ночь;И как цепенеет перепуганный суеверный сельчанин,Не раз слышавший о псах-призраках.В причудливых криках ночной птицыОн слышит предзнаменование кончины больного соседа.И я помню, как однажды, мрачной полночью,Испугали меня эти несущиеся с небес крикии расшевелили Мою фантазию так, что я мог бы тогда утверждать,Будто лаяла свора мифических гончих!Не удивляет меня, что вечный страх преследуетОхотника-призрак, обреченного на эту долгую бесцельную охоту.
Вордсворт, ссылаясь на другую разновидность этого суеверия, похожую на немецкую историю о Диком Охотнике, пишет так:
…Над головой несутся Псы Габриэля,Приговоренные их нечестивым владыкой гнаться вечноЗа летающим оленем по эфемерным угодьям.
О тех бесплотных псах рассказывают множество странных и забавных историй, особенно в уединенных областях Девона и Корнуолла. Например, такую: как-то ветреной ночью один пастух возвращался домой через болота Корнуолла и услышал вдали собачий лай, в коем он признал отчаянный вой дьявольских Данди-псов. До дома оставалось еще три или четыре мили, и он в ужасе поспешил вперед так быстро, как позволяла предательски хлюпающая под ногами почва. Однако скорбный вой собак и дьявольские крики Охотника все приближались и приближались. После долгой гонки они появились так близко от пастуха, что он обернулся, не удержавшись. При виде Охотника и собак несчастного объял ужас. Охотник был страшен: черный, с огромными горящими глазами, рогами и хвостом, с длинным охотничьим копьем в когтистой лапе. Собаки – огромная свора – покрыли болото черным ковром, насколько видели глаза, каждая изрыгала огонь и грозно лаяла. Что было делать бедному крестьянину? Ни домика поблизости, ни скалы, ни дерева – никакого убежища, и ему оставалось лишь оставаться на месте во власти рассерженных дьявольских псов. Вдруг у него в голове мелькнула счастливая мысль. Ему когда-то говорили, что ни один злой дух не устоит перед силой молитвы. Он упал на колени и не успел произнести первые слова молитвы, как собаки замерли, затем завыли еще угрюмее, чем прежде, а Охотник воскликнул: «Боу Шроув!», что, как говорит рассказчик, «на древнем языке означает «Он молится!». Затем Черный Охотник отогнал дьявольских псов, а бедняга пастух отправился домой так быстро, как только несли его дрожащие ноги.
Приключение Билли
«Видите ли, сэр, работал я в Герстоне (Грассингтоне) и припозднился слегка, а может, выпил немного, но был далеко не пьян и прекрасно понимал, что происходит. Ушел я около одиннадцати, а был конец года, и ночь стояла прекраснейшая. Ярко светила луна, и никогда в своей жизни я не видел Килстоун-Фел яснее, чем в тот раз. И когда, сэр, я прошагал по дороге с милю, то услышал, как что-то шуршит мимо меня и цепи гремят, да только я ничего не вижу. И тут говорю я себе, это самое странное, что видел я до сих пор, остановился и огляделся. И снова слышу это шуршанье и дребезжанье цепей, да вот не вижу ничего, кроме двух пятен по обе стороны от дороги. А потом опять слышу это «шурш, шурш, шурш», и цепи опять гремят. И подумал я тут, сэр, что, может, это Баргест,[6] о котором так много болтают, и поспешил к деревянному мосту, ибо говорят, что этот Баргест не может пересечь воду. Но, господи, сэр, когда я добрался до моста, услышал все то же самое. Выходит, или он пересек воду, или обежал ручей (около тридцати миль)! И тогда я собрался с духом, а поначалу-то я немного трусил, и подумал, а повернусь-ка я да и посмотрю на эту штуковину. В общем, поднялся я на Грит-Бэнк к Линтону, услышал это шуршанье да грохот цепей, но ничего не увидел, а потом все вдруг прекратилось. Ну, повернулся я, чтобы идти к дому. И только подошел к двери, как снова слышу это «шурш, шурш, шурш» и громыханье цепей. Я последовал за этим звуком, а луна там светила ярко, и я увидел его хвост! Ну, подумал я, теперь я могу сказать, что видел тебя, и пошел домой. Подошел я к двери, а там что-то маленькое, вроде овцы, но оно стало расти все больше и перевалилось через порог. Я говорю: «Вставай», а оно не встает. Тогда я говорю: «Пошевеливайся», а оно не шевелится! Тогда я осмелел, поднял палку, чтобы это ударить, а оно как взглянет на меня, а глаза у него такие яркие и большие, как блюдца, и очень злые. Сначала красный круг, потом синий, а потом белый, и эти кольца становились все меньше и меньше, пока не сморщились в точку! Теперь я совсем его не боялся, хоть оно и пыталось меня напугать, и все говорил «Вставай» и «Пошевеливайся», а жена услыхала, что я уже у двери, и пошла открывать. И тогда эта штуковина встала и ушла, значит, больше испугалась моей жены, чем меня; и я все рассказал жене, а она сказала, что это был Баргест, но с тех пор я никогда его больше не видел – и это все чистая правда».
Шутки и юморески
Мудрые дураки из Готэма
Как гласит легенда, жители Готэма посадили Куст кукушки в память о шутке, которую они сыграли с королем Иоанном. Рассказывают эту историю так. Король Иоанн направлялся в Ноттингем. Оказавшись в этих местах, он собрался проехать по пастбищам, но путь ему преградили сельчане, ибо опасались, что дорога, по которой проехал король, навсегда станет общественной. Оскорбленный король послал нескольких придворных, чтобы выяснить причину их грубости и пригрозить наказанием в виде штрафа или чего-либо, что он сочтет соответствующим столь вопиющему неуважению. Сельчане, заслышав о приближении королевских слуг, сочли разумным отвести от себя гнев его величества. Прибывшие в Готэм посланцы обнаружили жителей за странными занятиями. Кто-то пытался утопить угря в луже, кто-то – втаскивал тележки на крышу большого амбара, дабы защитить лес от солнца, другие скатывали головки сыра с холма, чтобы те нашли дорогу в Ноттингем для продажи, а кто-то пытался возвести изгородь вокруг кукушки, усевшейся на старом кусте, росшем там, где стоит нынешний. Короче говоря, все занимались разными глупостями, и королевские слуги убедились, что в деревне живут одни дураки (безумцы). Отсюда и пошла старинная поговорка «мудрецы, или дураки, из Готэма».
