…В заключение хочу отметить, что пилоты этих двух полков в целом по уровню превосходят других пилотов Французских ВВС»[133].
Военный комиссар принял к сведению рапорт генерала, и больше попытки вывода французских летчиков из СССР не проводились никогда.
* * *
25 мая 1944 г. авиаполк «Нормандия» под командованием майора Пуяда, имея на вооружении 51 истребитель Як-9, 2 учебных самолета Як-7, один транспортный Як-6 и один самолет связи У-2, вылетел на фронт. Боевой состав — 58 пилотов.
Полк был расквартирован на аэродроме Дубровка. В деревне Дубровка пилоты, к своему удивлению, обнаружили холм, который местные жители называли Французская гора и который, возможно, был братской могилой французов, погибших при отступлении из Москвы в 1812 году. В деревне, по рассказам жителей, до войны был музей Великой армии Наполеона, созданный местным священником, который нашел в округе немало различных вещей, оставшихся от французов. Музей был сожжен немцами в 1941 г.[134]
На аэродроме Докудово по соседству с «Нормандией» базировалась 3-я гвардейская истребительная дивизия под командованием полковника Василия Сталина, который пригласил полковника Пуяда и генерала Захарова на посиделки. Пуяд взял с собой в качестве переводчика Михаила Шика, который затем вспоминал, что в процессе возлияний Василий Сталин сказал Пуяду, что тот ему нравится и, если что, он может перевести «Нормандию» в свою дивизию. Пуяд с присущей французам дипломатичностью отшутился, что им и так хорошо. Тем не менее иногда попадаются совершенно фантастические спекуляции на эту тему. Это был первая и последняя встреча «Нормандии» с Василием Сталиным. Только Жан де Панж позднее еще раз встречался с сыном генералиссимуса.
* * *
Бои начались крайне неудачно. В самом начале, 28 мая, во время ознакомительного полета вдоль линии фронта в самолете командира эскадрильи «Шербур» лейтенанта Марселя Лефевра произошла авария, упало давление бензина, и он решил вернуться на аэродром. В это время в кабину стали поступать пары бензина, а затем он уже стал брызгать. Марсель Лефевр и его ведомый Франсуа де Жофр вернулись на аэродром. В этот момент, по радиодокладам Лефевра, он был уже весь мокрый от бензина. При посадке он не успел или не сумел открыть шасси и самолет ударился о землю[135]. Самолет благополучно приземлился, но в момент, когда Марсель Лефевр открыл кабину, он вспыхнул как факел и стал кататься по земле, чтобы сбить пламя. Боеприпасы в самолете Лефевра от огня стали взрываться и вызвали пожар в избах, в которых жили пилоты.
Солдаты боевого охранения аэродрома помогли потушить огонь, и, когда подбежали другие пилоты с доктором Лебединским, Марсель Лефевр был в сознании и разговаривал. Георгий Лебединский сразу констатировал, что площадь ожогов слишком велика. Ноги обгорели полностью, что грозило закупоркой почек. Он организовал его отправку в госпиталь в Москву[136].
5 июня, за сутки до начала долгожданной высадки союзников в Нормандии, лейтенант Марсель Лефевр скончался на руках у Луи Дельфино, дежурившего в госпитале последние три дня. Французской военной миссией в Москве были организованы торжественные похороны. Марселя Лефевра похоронили на Введенском кладбище возле памятника французам, погибшим в Москве в 1812 году. Он был первым пилотом, похороненным в Москве. На церемонии присутствовали генералы Пети, Захаров, Левандович и семь человек, оставшихся в живых из первой группы. Отпевание проводил священник из католической церкви Москвы.
Командиром эскадрильи «Шербур» становится капитан Пьер Матрас.
8 июня в своем первом воздушном бою над станцией Рудня младший лейтенант Морис Шалль в суматохе боя сбил советский самолет лейтенанта Архипова. Два французских истребителя ввязались в бой с двумя «Фокке-Вульфами», к которым на помощь пришли еще два. К французам на помощь пришли два истребителя из 18 гвардейского авиаполка. При лобовой атаке Морис Шалль обстрелял и подбил немецкий самолет, который задымился и стал снижаться. Затем, нагнав его на пикировании, Морис Шалль дал по нему очередь и успел заметить место, где самолет упал. В полной уверенности, что это был тот же самый немецкий самолет, он заявил о своей победе. Игорь Эйхенбаум и Жан де Панж вылетели на место для подтверждения падения самолета и обнаружили на месте падения советский самолет[137]. Для Мориса Шалля это стало трагедией, которую он нес все десять месяцев, остававшихся ему до конца жизни.
По записям в журнале боевых действий говорится, что два самолета 18 ГИАП вначале по ошибке атаковала французские самолеты. Немецкие самолеты, воспользовавшись ситуацией, ушли, а советские и французские в суматохе атаковали друг друга.
Донесение с описанием воздушного боя французских истребителей с советскими и гибели лейтенанта Архипова.[138]
Несколько отличное описание происшествия дали летчики 18-го авиаполка. По их сообщению, не 2, а 4 самолета 18-го полка по приказу вылетели в район станции Рудня. На подлете были атакованы четверкой неопознанных самолетов, самолет Архипова получил повреждения и стал возвращаться на аэродром под прикрытием своего ведомого лейтенанта Тарасова, который, видя, что самолет Архипова не дымит и идет нормально, вернулся в бой и был атакован парой Як-9, после чего получил приказ вернуться на аэродром. Самолет Архипова не вернулся. По сообщениям наземных служб, он был атакован парой Як-9 и взорвался в воздухе[139].
Происшествие очень болезненно было встречено и французами, и советскими летчиками. Полковник Голубов требовал высылки Мориса Шалля из СССР. Но генерал Левандович, прибывший для выяснения обстоятельств столь серьезного происшествия, посчитал, что этого не стоит делать. Морису Шалю дали возможность искупить свою вину, подполковник Пуяд сделал запись в летной книжке Мориса Шалля, что тот по неосторожности сбил свой самолет и что, если Морису Шаллю не удастся искупить свою вину в бою, он должен будет попасть под суд после войны[140].
Роже Соваж пишет в своей книге «Один из „Нормандии — Неман“»:
«Шалль, заходя на посадку, крутнул „бочку“, означающую победу. Мы подбежали к нему. Он доволен:
— Надеюсь, что мне его засчитают. Он упал на нашей стороне фронта.
Вся эскадрилья его поздравляет. Капитан Шалль заключил брата в объятия. Игорь берет джип и едет к самолету де Панжа, чтобы поскорей получить подтверждение.
— А вот и шеф! Он еще не в курсе!..
Точно, это прибыл Пуяд. Но что-то он выглядит не так, как всегда. Он колеблется, затем подзывает капитана Рене Шалля, затем вместе они зовут молодого[141] Шалля.
Тот держит грудь колесом. Затем издали мы видим, как он замирает и, можно сказать, каменеет. Он отступает на один шаг. Полковник его отпускает. Молодой Шалль стоит как пораженный молнией. Старший медленно подходит и говорит:
— Як! Это был Як!
Вечером Пуяд и „старики“ уезжают в 18-й полк для участия в похоронах советского аса, имевшего восемь побед, лейтенанта Архипова.
Морис Шалль безнадежно хранит молчание. Его глаза покраснели. В тот же вечер он обратился к Пуяду с заявлением, что готов добровольцем участвовать в любой смертельной миссии…»[142].
Морис Шалль погиб в самом конце войны. По воспоминаниям Пьера Лорийона, семь истребителей «Нормандии — Неман» под командованием Роже Соважа встретили группу не менее пятидесяти самолетов противника и стали уходить. Только Морис Шалль не подчинился приказу, один ушел навстречу немецким самолетам и был тут же расстрелян несколькими из них[143].
* * *
6 июня 1944 г. началась высадка союзников во Франции, а 23 июня началось наступление советских войск — знаменитая операция «Багратион». За один день 26 июня «Нормандия» совершила 73 боевых вылета, сбив 8 самолетов противника и потеряв одного пилота. Смена тактики дала свои плоды, потери французских летчиков уменьшились, хотя сократилось и число побед. За время боев в июле-августе «Нормандия» потеряла 6 пилотов.
26 июня пропал без вести Жак Гастон.
30 июня 1944 г. погиб Бруно де Фальтан со своим механиком Сергеем Астаховым. Его самолет был поврежден во время боя. Пытаясь дотянуть до аэродрома, он был вынужден сесть в чистом поле. Жан де Панж вывез его в расположение на своем самолете У-2, а Бруно де Фальтан на спарке Як-7 со своим механиком вылетел к своему истребителю, чтобы попробовать его починить. Затея не удалась, и они стали возвращаться. Согласно воспоминаниям Жана де Панжа, Як-7 по какой-то причине тоже пришлось аварийно сажать на поле, и самолет попал колесами в окопы. Оба были тяжело ранены, но Бруно Фальтан еще успел позвать на помощь советских артиллеристов, которые и похоронили затем пилота с его механиком в Дубровенском районе Витебской области. На могиле был установлен крест с именами офицеров и их фотографией[144]. В 1967 году их перезахоронили в Москве на Введенском кладбище. В селе Рыленки Витебской области установлен памятник.
