Мих быстро вышел в коридор. За несколько секунд открыл дверь и ушёл. Девушки переглянулись в полном недоумении. Первой перешла к действиям на этот раз Наталья. Она метнулась в комнату и достала паспорт и большой пакет с документами на все случаи жизни. Дипломы, свидетельства, удостоверения, дневник и личные бумаги. Всё лежало в одном месте.
— С кем поведёшься, от того и наберёшься, — успела подумать она. Быстро собрала белье и прочие шмотки в сумку и вышла в коридор. Светлана примеряла её куртки и джинсы. Ещё пара минут, и обе они вышли из квартиры. Мих стоял на пролёт ниже, у окна во двор, и напряжённо слушал звуки улицы.
— Двери закрой. На все замки, — голос его звучал очень тихо, но отчётливо. — Спущусь сначала я, вы — через минуту.
Когда они обе вышли из парадной, Мих стоял у машины с открытой задней дверцей. Пояснений не потребовалось. Через минуту они уже ехали по Театральной.
— Машину мог бы и получше купить.
Картинка, с целующейся на её кухне парочкой, не давала покоя Наталье. Бояться она перестала. Теперь было кому делать это за неё, за них обеих.
— Это не моя. У меня вообще нет машины.
— Опять угнал? Как тогда? Ты не повзрослел совсем.
Светлана расслабилась, было уже совсем не страшно. Не надо думать, что делать и куда бежать. Она даже с интересом смотрела вокруг. В Новый год давно не выбиралась на улицы родного города. У Казанского собора машина остановилась.
— Выхожу я, потом вы. Вещи не забывать.
На Невском ещё не до конца затихло гулянье, всюду было много праздничного мусора. Дальше шли дворами. На Конюшенной Мих подошёл к одной из машин и открыл заднюю дверь.
— Садитесь.
Потом ехали в более спокойной обстановке. Девушки шептались на заднем сиденье, Мих молчал, глядя на дорогу впереди и, главным образом, позади себя. Через полчаса езды по почти пустым улицам, они были уже в спальном районе. Машина была опять оставлена, и беглецы пошли пешком. Сорок минут прошли незаметно, и вскоре троица стояла в квартире Миха.
— Здесь условно безопасно. Не звоните. Никаких попыток связи. Лучше поешьте, примите душ, и спать. У меня мало времени. Поговорим с утра.
Мих исчез в комнате с капсулой. Щёлкнул замок. Девушки остались одни.
— Что это было, и где мы?
Светлана неуверенно смотрела на подругу.
— Надо полагать — это образцовый побег. Если, не дай Бог, ещё раз придётся бежать, будем знать, к чему стремиться. По-моему — это юго-запад. Есть хочешь? Я так переволновалась, что съем слона. Или даже торт.
— А где здесь еда?
— Ну ты даёшь, на кухне, где же ещё.
— Мало ли, с Михом всё, не как у людей. А кухня где?
— А я откуда знаю? Найдём.
— Наташа, ты здесь в первый раз? Я думала, у вас всё…
— В первый. Я вообще думала, что он на старой квартире живёт. А у нас всё не так, как думала ты, и не так, как думала я. Сложно всё. А у вас все как? Что это было в моей кухне? И что дальше будет? А вот и кухня. Зачем здесь столько шкафов, ведь стен из-за них совсем не видно, и холодильника два?
Постепенно обе заново привыкали и друг к другу после долгой разлуки или размолвки. Да и кухню надо было осмотреть. Стресс от событий ночи проходил, и уже просыпалось любопытство. Интересно, а как он живёт? Кто здесь убирает? Чисто ли в ванной? Водит ли сюда женщин? И вообще, что здесь, как и где? Завтрак на двоих вскоре был готов. Девушки пили чай на кухне. Все проблемы, почему-то, остались вдали и не очень беспокоили.
— Наташ, расскажи, как ты живёшь? Работаешь?
— А как же. Жить-то на что? Замуж, как ты догадалась, я не вышла. Не вышло. А работа, она и есть работа. Начальник — козел, домогается и пугает, а иногда и пукает.
Мне смешно, дон Жуан офисный. Стоит на него Миха натравить, из-под паркета потом его не выковырять будет. Так и живу — дом, работа. Подруги рожают, а я завидую. А твоя мать где? Не случилось бы чего. Эти могут.
— Нет, мама далеко. Сразу не найдут. Но Мих выйдет, надо будет с ним это обсудить. И вообще, что дальше-то будет? Нас обеих содержать у него денег не хватит. Сколько тут прятаться можно, а сколько нужно? У меня с собой денег вообще нет. Последние Деду Морозу пьяному за костюм отдала. Ты хоть денег прихватить успела?
— Потратила почти всё перед праздниками, да и команды не было. Когда он так говорит, таким тоном, я как трёхлетняя становлюсь. Направо — значит направо. Налево — значит налево. Он, когда такой — не поспоришь. Зато потом можно отыграться. А ты? Работала где-нибудь? Что там вообще — наверху?
— Мишура там, а наверху — подвальчики, как оказалось. Я теперь думаю, а не в этом ли подвале мать Пашки жизнь свою закончила. Может, там ещё и это видео хранится. Может, мне бы его ещё и показали потом, чтобы не рыпалась.
— Так ты раньше вроде и не собиралась особенно рыпаться, да и про криминал наших богатеев все знают. Никто из них тогда денег не заработал. Это сейчас появляться стали молодые — в айти что-то зарабатывают. А тогда — только через трупы.
— Одно дело сплетни на кухне, другое — в подвале оказаться. А ведь я, с моим характером, там бы точно оказалась. Получается, повезло мне вчера. Хотя, если бы не ты, куда бы я делась? Может быть, и меня уже бы потрошили там.
— Сплюнь, ненавижу, когда каркают. А про олигархов наших я недавно хорошую передачу видела. Там один старичок аргумент привёл. Что, мол, все люди, разбогатевшие честным путём, потом любят об этом рассказывать. Фильмы о них снимают, как о Джобсе, книги пишут.
А из наших хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь рассказал о процессе обогащения? Все как в рот воды набрали. Тишина. На любой вопрос о происхождении капитала отвечают жёстко, вплоть до выстрелов. Жесть. Но это я так, давай поговорим о другом. Что у вас Пашкой-то было? Так и ходил он за тобой хвостом? Где он сейчас?
— Не напоминай мне про эту семейку. Меня колотить опять начинает. Пашку папашка в президенты наметил двигать. Вот для страны счастье будет. И ведь задвинет. Этот ни перед чем не остановится. А Пашка мне бессовестно врал про чистый бизнес отца и про то, что тот с прежней жизнью порвал. Не мог он всего этого кошмара не знать. Гадёныш. Не хочу и не могу о них говорить. Лучше про тебя давай, или вообще про жизнь. А еда у Миха неплохая и не дешёвая, и вино хорошее. Непонятно какое, но хорошее.
— Он на натуральных продуктах сдвинулся. Откуда-то ему привозят, а он — мне. Но в холодильнике — это, наверное, запас, на случай вроде нашего. Икры, вон, сколько больших банок. Деньги у него точно есть, если я у него в долг брала — возвращать с боем приходилось, врал, что не помнит и денег мне не давал. Что-то мы много пьём и мало едим. Пошли по квартире походим, интересно же.
В соседней с кухней комнате стоял тренажёр сложной конструкции.
— Тут всё, наверное, на его силу настроено. Давай сдвинем. Прикинем, каким весом он работает.
Эта идея провалилась, что-либо пошевелить, даже вдвоём, им не удалось.
— Может, тут фиксатор какой-нибудь, или стопор?
— А в чем между ними разница?
— А Мих его знает.
Обе захихикали — страх, нервное перенапряжение, усталость и выпитое вино давали о себе знать.
— Что-то меня слегка качает. Пойдём, лучше спальню поищем. Вот только кто и с кем будет спать. Ты вот, Светка, с кем спать хочешь?
— А у меня есть выбор? Мы же не лесбиянки. Какие тут варианты?
— Вариантов куча. С ним могу спать только я или только ты, или никто, или все вместе, или, по очереди — неделю я, неделю ты. И все хреновые.
— Не поняла, а почему все? Чем тебе первый вариант не понравился?
— А первый — это какой был?
Они опять рассмеялись, вторая бутылка вина быстро пустела. Минут десять они молчали, изредка переглядываясь, улыбались друг другу и пили бокал за бокалом.
— А в самом деле, Свет. Нам тут, может, долго прятаться, и я не знаю, что из этого выйдет.
— Да с чего ты взяла? Ну, у вас там непонятно что, а я-то тут где?
— Не ври мне, подруга. Скажи честно — что ты там, на кухне моей почувствовала, когда прилипла к нему? Молчишь? То-то же, если бы я не вошла, то через девять месяцев…
