— О, вы все отлично знаете! — Ришар с ненавистью глядит на Карцова.
— Нет, — говорит он, — я о многом догадываюсь, но ничего не знаю наверняка.
— Ложь!
— Меня заперли с вами. Подумайте: почему?
Ришар молчит.
Карцов достает из кармана кассету с пленкой.
— Ваша, — говорит он, держа кассету на ладони. — Там, в расщелине, возле лагуны, еще четыре таких. И кинокамера.
Ришар смотрит на кассету широко раскрытыми, остановившимися глазами.
— Вы неосторожны, — продолжает Карцов. — Разве можно так рисковать! — Он протягивает кассету. — Возьмите и выбросьте.
Ришар чуть заметно качает головой.
— Нельзя?.. А, понимаю: ее надо сохранить. И другие тоже? Хорошо. — Карцов опускает кассету в карман. — Хорошо, я запрячу их понадежнее. И кинокамеру. — Он берет руку Ришар. — Скажите, что сделает Абст с теми людьми?
Ришар лежит неподвижно. По лицу ее разливается желтизна.
Карцов ждет. В пещере тишина. Долго длится пауза.
— Марта, — мягко говорит он, — Марта, мы теряем время. Отвечайте же! Он убьет их?
— Нет, — шепчет она.
— Что же тогда? Операция?
— Не сразу. Сперва временно подавит их волю: есть препарат… Потом операция.
— Какая?
— Лоботомия.
— Я не совсем понял…
— Трансорбитальная лоботомия.
— Как она делается?
Ришар подносит руку к лицу, касается пальцем верхнего края глазной впадины.
— Отсюда? — шепчет Карцов. — Какова цель операции?
— Человек лишается воли, памяти. Он почти не мыслит, покорен.
— Это навсегда?
— Не знаю…
— А брикеты, которые получают пловцы, зачем они?
— Если их не давать, оперированный вскоре превращается в параноика, одержимого манией убийства. Затем он погибает.
— И его нельзя спасти? Скажем, повторная операция?
— Я не знаю.
— А что, если препарат вводить здоровым людям?
— Он действует, но очень быстро вымывается из организма. Обязательно нужна операция.
— Понимаю… Абст сам дошел до всего этого?
— Он работал со специалистами. Практиковался в лагерях.
— Вы были там вместе с ним?
— Да.
— Неужели помогали ему?
— А вы? — Ришар глядит на Карцова злыми глазами.. — Сами вы чем занимаетесь?
ГЛАВА 15
Люди в наручниках приведены на площадку перед лагуной. Глюк показывает на каменный выступ неподалеку от трапа.
— Садитесь, — командует он.
Пленные продолжают стоять. Видимо, не понимают по-немецки.
Конвоир хмурится и повторяет приказ, подкрепляя его движением ствола автомата.
Люди опускаются на камень.
Все они удивлены, озадачены. Разглядывая грот, негромко переговариваются, пожимают плечами.
Немцы отошли в сторонку и ждут. Из туннеля выходит Абст.
— Внимание, встать! — кричит Глюк.
Пленные будто не слышали. Молодой офицер отворачивается и закидывает ногу за ногу.
— Встать! — повторяет конвоир.
Абст движением руки останавливает Глюка, который угрожающе вскинул автомат, обращается к офицеру.
— Встаньте, лейтенант, — говорит он, и голос его звучит почти ласково. — Встаньте, вы обязаны встать!
Тот, к кому обращены эти слова, неподвижен.
Абст улыбается.
— Хорошо, — говорит он, берет у Глюка автомат и веером дает очередь поверх голов пленников.
Грохот, гул. Голубоватая едкая дымка заволакивает площадку. Когда она рассеивается, четверо пленных стоят навытяжку. А лейтенант сидит. Ему лет двадцать пять. У него полные губы, короткий, с горбинкой нос, румяные щеки. Он всем телом привалился к камню. Голова его запрокинута, глаза устремлены вверх — большие, темные, с влажными голубыми белками.
Абст пододвигает к нему разножку, садится. Он плохо знает язык, на котором пытается сейчас говорить, с трудом подбирает слова, делает продолжительные остановки между ними.
Лейтенант равнодушен. Вот губы его сложились в усмешку.
— Вы коверкаете мой язык, — говорит он по-немецки. — Продолжайте на своем.
— Прекрасно. — Абст облизывает губы. — Прекрасно, лейтенант. Перейдем на немецкий. Счастлив, что вы владеете им. Итак, назовите свое имя.
— Оно вам известно.
— А все же?
— Лейтенант Джорджо Пелла.
— Ну вот, совсем иное дело. — Абст улыбается. — Теперь я услышал это собственными ушами. Кто мог подумать, что судьба пошлет мне такого гостя!
— Вы рады? — Лейтенант обращается к своим товарищам. — Смотрите, друзья, как они торжественно принимают гостей. Нас даже одарили браслетами. Это ли не знак подлинного немецкого гостеприимства?
— Скоро и пожрать принесут, — отзывается человек с серьгой в ухе. — Уж я немцев знаю, такие славные парни.
— Браво, сержант Гаррита! — Пелла поворачивается к Абсту. — Значит, здесь рады нам?
— Еще бы, лейтенант! Заполучить такого специалиста!.. Ведь мы с вами люди одной профессии. Но в сравнении с Джорджо Пелла я ничтожество, можете мне поверить.
— Зачем я вам понадобился?
— О! — Абст значительно поджимает губы. — Можете быть уверены, вы здесь хорошо поработаете.
— Я не буду работать на немцев.
— Будете, лейтенант. И я хочу, чтобы это было добровольно. Вас выгоднее иметь союзником.
— Для нас пятерых война окончена. Для Италии — завершается. Наш великолепный дуче свергнут и арестован.
— Знаю, знаю. — Абст улыбается. — Да, ваш вождь, преданный негодяями, был заключен в тюрьму.
— Он, смею вас уверить, и сейчас там.
— Ошибаетесь, дорогой Пелла. Как могли вы подумать, что фюрер оставит в беде своего друга? Счастлив, что могу порадовать вас доброй вестью. Выполняя приказ Гитлера, группа моих коллег вернула свободу вождю итальянской нации. Быть может, нужна фамилия того, что совершил этот подвиг? Извольте: штурмбаннфюрер СС[12] Отто Скорцени. Нужна дата? Пожалуйста: 12 сентября.
— Вы лжете! — встревоженно кричит Пелла.
— Нет, это правда. Впрочем, возможно, что позднее вы встретитесь с самим Скорцени. Обещаю это, если будете вести себя благоразумно. Итак, война продолжается, лейтенант Пелла. А вы давали присягу, не так ли? Кстати, протяните-ка руки, я освобожу вас от браслетов.
— Сперва снимите наручники с моих товарищей.
— Но…
— Я буду последний!
— Как угодно. — Абст морщится. — А я-то думал, в наш век Дон-Кихоты вывелись и в Италии.
— И накормите их, — продолжает Пелла. — В последнее время нам не давали есть. Очевидно, чтобы мы стали сговорчивее.
