используя в качестве дорожного катка. И голова ужасно болит.
- Я сейчас позову сестру, она сделает укол и тебе станет легче.
Андрей уже поднялся с кровати, но она схватила его за руку.
- Ты говоришь сегодня двадцать девятое?
- Да, ты была без сознания трое суток.
- Значит, я пропустила эту вакханалию? – её губы слабо дрогнули в улыбке, и Андрею нестерпимо захотелось поцеловать её, вновь почувствовать, что она рядом, живая и всё у них будет хорошо. – Слава Богу.
- О чём ты говоришь?
- О корпоративе, - она перевернулась на спину, отпуская мужчину. – Мне душно, откроешь окно?
- Нет, родная, я сделаю лучше, - он потянулся и нажал кнопку вызова.
Через пару минут явилась медсестра, сделала очередной укол, записала что-то в карту и опять оставила их одних.
- Что-то я устала, - она закрыла глаза, а Андрей наклонившись поцеловал её в лоб, почувствовав, что тот опять горячий и погладил по волосам.
- Отдыхай, родная, главное, что ты пришла в себя.
- Так спать хочется, – она зевнула. - А ты что, так и будешь торчать здесь? – проворчала Лена, уже с закрытыми глазами, на что мужчина улыбнулся.
- Конечно, я буду рядом и буду охранять твой сон.
- Шел бы ты домой, - Лена ещё раз зевнула. – Помылся.
- Обязательно, - он ещё раз поцеловал её и вернулся в своё кресло.
Оттуда он продолжил наблюдать, как дыхание женщины выровнялось, и она вздохнув, устроилась поудобнее, заснув окончательно.
«Не было бы счастья…»
Вот как бывает, теперь Андрей не намеревался отпускать её, а после того, как едва не потерял, и подавно.
Глава 15
От британского мерзавца не было покоя даже во сне. Даже там он явился и мучил меня, рассказывая, что всё это была шутка, что ничего серьёзного у нас и быть не могло и что я наивная дурочка, если подумала иначе. Потом наоборот говорил, что любит и никогда не отпустит, что всё это мне приснилось и вот он рядом, со мной, но больше я не верила ни ему, ни кому бы то ни было.
Новый год в больнице, с обколотыми венами и температурой. Что может быть лучше? Сам праздник прошел незаметно, потому что из бредовых сновидений с мучавшим меня британцем, меня выдергивал мучавший меня на яву бывший муж, который трясся надо мной и не желал оставить в покое. На сам праздник он притащил в больницу лимонад и торт, который мне захотелось просто одеть ему на голову.
Я не хотела больше видеть мужчин. Никого из них. Хотелось заползти в свою нору и не выходить оттуда лет сто, пока не перестанет болеть в груди. Но Волжанский прилепился, словно банный лист, не покидая мою палату, не давая даже времени передохнуть. Всё это время я отмалчивалась, старалась отделаться от него односложными фразами, но в один из ужасных дней терпение моё лопнуло.
- Почему ты не оставишь меня в покое? – спросила я, когда Андрей в очередной раз пытался накормить меня ужасным больничным бульоном. – Не понимаешь, что я хочу побыть одна?
- Ты уже побыла одна, - он отставил тарелку. – Так побыла, что теперь валяешься здесь на больничной кровати.
- Лучше бы ты меня не находил, - я отвернулась от мужчины, успев при этом заметить в его глазах боль. Но сейчас мне было наплевать на его чувства. Хватало своей боли, которая из острой превратилась в постоянную и тупую, как зубная. Я слышала, как отодвинулся стул, и шуршание одежды, но всё равно не повернулась, продолжая смотреть в окно, на крышу соседнего здания, где глыбами съезжал белый снег.
- Я сейчас уйду, но можешь даже не надеяться, что тебе удалось избавиться от меня надолго. Не теперь, моя дорогая.
На это я ничего не ответила, просто хотелось, чтобы он побыстрее ушёл и оставил меня. И когда дверь захлопнулась, ощутила удовлетворение. Если конечно при температуре в тридцать восемь градусов можно чувствовать удовольствие.
А потом опять был сон, или бред, даже не знаю в чём разница. Но там опять был он. Вот что странно, после приезда из Италии, Дэвид лишь дважды приснился, но теперь просто истязал меня и во сне и наяву.
Я прокручивала в голове все события тех двух с половиной дней, что мы провели в Бари и окрестностях. И не могла поверить, что, несмотря на то, что мне уже пошел четвёртый десяток, я так легко поддалась на обаяние лжеца. Но как бы я себя не накручивала, так и не смогла найти ни одной подсказки, чтобы тогда заподозрить его в игре. Кроме одного момента, на который в тот момент я даже не обратила внимания. Второй день моих гуляний, мы с Джимом в кафе и он вышел из бара, под предлогом, что надо разузнать про лошадей. И минут через десять явились двое друзей, как раз чтобы поймать поцелуй. Совпадение? Или потом непонятные россказни про подружку Джима? Он ведь так и не сказал, что за подружка. И наивная туристочка Лена вообразила, что англичанин ревновал. Теперь я не была в этом так уверена. Я вообще ни в чём не была уверена, и каждый поступок, каждое слово Дэвида приобретало иной смысл. Всё теперь виделось сквозь призму розыгрыша скучающих британцев. Как должно быть они потом потешались над моей глупостью и доступностью. Ведь в самый первый вечер Дэвид был другой. Мужчина явно не желал общаться с глупой дурочкой, и всячески это демонстрировал. Но потом что-то изменилось, и его поведение тоже изменилось.
Снежная шапка с шуршащим звуком съехала с крыши и разбилась на куски на земле. И в мою голову закралась мысль, что я бы тоже могла съехать с крыши и разбиться. Просто шаг и всё. И больше нет боли и нет воспоминаний. Я даже представила, как забралась на крышу и подошла к краю. Но тут здравый смысл, или его остатки, вернулся на место, подсказав, что может быть и по-другому, а остаться калекой было ещё хуже, чем жить сейчас. Поэтому отвернувшись от окна, снова убаюкала себя.
На следующий день, меня выпроводили из стационара. Белый БМВ ждал возле дверей, и
