Удаляющийся рев самолета тонет в шелесте и гуле — это тысячи, десятки тысяч деревьев в лесу на горе Тьылэй ведут немолчный свой разговор. Край неба все еще объят пламенем: горит трава и тростник на холмах — француз забросал их зажигательными бомбами. Перестрелка умолкла. Француз бежал с поля боя.
Посреди ноля лежит на спине Туп. Глаза его закрыты, кажется, он крепко спит; рука его сжимает стебель молодой кукурузы. Со стебля свисает надломленный ветром початок, тонкие длинные волокна, выбившиеся из-под зеленой обертки початка, коричневыми прядями рассыпались по лбу Туна. При первом взгляде чудится, будто это волосы Тупа. На животе у пего, рядом с патронташем, видна не запекшаяся еще струйка крови.
Смерть настигла его здесь, на поле, на исходе тридцатого дня боев с карателями. Вокруг убитого стоят Нуп, Гип, Сип, сестрицы Зу, Мэй и Лам. Все молчат. Еще в полдень на их глазах Туп застрелил возле этого поля троих солдат. И вот он лежит здесь. Нуп глядит на него: он похож на спящего ребенка — набегался, притомился и спит. Нет, Нуп не верит, что Туи мертв.
Из губы Нупа, наверно давно уже, сочится кровь. Он садится и смахивает со лба Туна волоски кукурузы. Ах, как хочется, чтобы Туп открыл глаза. Глянуть бы еще разок в темно-карие эти глаза, точь-в-точь такие были в молодости и у Нупа. Но нет, глаза Тупа закрыты, и он никогда больше их не откроет. Нуп не в силах сдержать слезы. Он берет Туна за руку, а слезы все текут…
Гип, стерев ладонью слезы, спрашивает:
— Как же ночью-то, Нуп?.. Все состоится?
— Да, проведем, как намечали.
— А Туна когда похороним?
— Вечером.
На эту ночь назначено праздничное собрание — прием в Партию трех товарищей из Конгхоа, Са из Баланга и Кхипа из Дета.
Вдруг все расступаются. Идет старый Па. Он вел назад в деревню народ из укрытий. Когда старику сказали о смерти сына, ноги у него отказали, перестал слушаться язык; он застыл столбом посреди дороги, потом шагнул раз, другой и рухнул наземь. Когда он очнулся, партизаны привели его сюда.
На облысевшей голове дядюшки Па дыбятся редкие волосы. Глубоко запавшие глаза его красны. Нет, он не плачет. Он стоит и глядит на сына. Не может быть, это вовсе не Тун лежит здесь. Это он сам, старый Па, улегся на землю и сладко спит — умаялся, всю ночь таскал воду на поле…
…Потом уже, ночью, во время собрания, Нуп думает: а ведь нас теперь здесь девятеро, девять товарищей из бана — старых партийцев и новых. Земляки, вступающие в Партию, дают клятву, имя Туна у всех на устах.
Да, Туп погиб, но партячейка Нупа все равно выросла вдвое, а сильнее стала вчетверо.
* * *
После боев с карателями Нупа перевели на повое место: его назначили работать в уездный комитет. Уезд отозвал Са из Баланга и направил на учебу куда-то в предгорье. А в Баланг вместо него прислали нового товарища — брата Тхе. Партизанским отрядом Конгхоа теперь командовал Гип. Старого Па взяли работать в общинный комитет. Нуп редко когда выбирался в свою деревню. Сейчас он все больше связан был делами с Део, Демо и Конгзиангом, убеждал тамошний люд, чтоб оружие, полученное от француза, отдавали нашим бойцам. За два месяца он подыскал в Део верного человека, звали его Хэ До. С его помощью Нуп постепенно прибрал к рукам деревенского старосту. Каждую ночь он пробирался в Део и объяснял Хэ До, как сколотить партизанский отряд. А старосте растолковывал: лучше всего, мол, побросать французские ружья в ручей, пусть ржавчина их потравит; увидит француз: люди здешние с оружием обращаться не могут, перестанет всучивать им ружья и оставит в покое…
Однажды ночью Нуп возвращался из Део в уезд. Дошел до реки Ба и видит: на другом берегу полно народу. Кто такие? Они расхаживали по берегу и вроде толковали о чем-то. Потом начали переправляться через реку. Нуп отбежал к ближайшему дереву и спрятался, присев за стволом. Па днях в уезде было собрание, и там говорили, что скоро должны подойти бойцы регулярных частей. Уж не они ли?
Тускло светили звезды. Нуп выглянул из-за дерева: да, так и есть! Это регулярные части, никакие тебе не местные войска! Вон пушки огромные. И сколько же их! Он выбежал на берег. Солдаты, проходя мимо, здоровались с ним. Пуп внимательно разглядывал каждого. Вдруг один из солдат спросил:
Вы ли это, товарищ Нуп? Потом вышил из строя и пожал ому руку. — Небось не узнаете?
Оп обеими руками стиснул горячую ладонь солдата. Смотрел, приглядывался, но вспомнить не мог.
— Да Нгуен… Нгуен я! Из отряда товарища Зунга…
— А-а!..
Солдат потряс его руку:
— Ну, ладно, мне надо идти… В ближайшие дни увидимся. Да, как там Тун, вырос, наверно?
Нуп не успел и ответить. Нгуен догнал товарищей и занял свое место в строю. А солдаты все шли и шли, и не было им числа, как звездам на небе…
Он одним духом прошел весь путь до уезда. И на другой же день принял под свое начало собравшихся в помощь войску носильщиков. С карабином через плечо он шел впереди людей с горы на гору, из ближнего леса — в дальний. Радостный день недалек! Теперь сколько ни есть впереди дорог — все пройдем до единой.
* * *
Радостный день наступил весною. Разбив француза в Конгтуме, солдаты дядюшки Хо очистили от врага огромное плоскогорье; ежели мерять по пауке, в ширину да в длину, занимало оно четырнадцать тысяч квадратных километров. Свобода могучим шквалом двигалась с севера на юг, и всюду, куда докатилась опа, распускались весенние цветы. В одно прекрасное утро зацвели они и на горе Тьылэй. Белые, красные, вписались они в бескрайнее зеленое полотнище леса, точь-в-точь лучистые цветки, вытканные руками искусниц народа бана на длинном синем кушаке. Земля Нупа оказалась на самой границе между областями освобожденными и остававшимися еще под французом. Солдаты дядюшки Хо расположились в деревнях Конгхоа, Баланг, Талунг — почитай, по всей горе, стояли во всех лесах. Партизаны под началом Нупа за сутки повыдергивали отравленные шипы и колья, чтобы бойцы без помех готовились нанести удар по дороге помер девятнадцать. Мать Нупа выбрали главной над женщинами, что ухаживали за ранеными. Лиеу руководила людьми, работавшими в поле. Ночью Нупу было не до сна, в полдень не до еды. Прошел без малого месяц — луна из ущербной сделалась полной и снова пошла на убыль, — а он ни разу не видел Лиеу, не повидался с матерью. Только однажды, повстречав мимоходом Гипа, узнал: Лиеу стала ударницей на полевых работах, а мать отличилась, выхаживая раненых бойцов. Нуп выслушал новость и только улыбнулся. Ах, как хотелось ему увидеться с Лиеу. Но домой возвращаться некогда, надо идти, его ждут дела…
В пятом месяце, когда народ собирался отпраздновать день рождения дядюшки Хо, пришла великая весть: бойцы и народ — кини с горцами вместе — неподалеку от гор Вьетбака взяли важную крепость Дьенбьенфу, захвачено в плен десять тысяч французских солдат. Не успели отпраздновать эту победу, в шестом месяце наши войска взяли Апкхе, захватили двести двадцать девять автомашин, двенадцать тяжелых пушек…
В тот вечер по всей дороге номер девятнадцать умолкли выстрелы. В полночь Нуп повел носильщиков за грузом оружия и боеприпасов. Все двести двадцать девять машин стояли у дороги и светили своими фонарями. Леса и горы затопил ослепительный свет. Вереницы людей приходили, уходили обратно. Народу на дороге номер девятнадцать здесь, посреди леса, было побольше, чем на улицах Анкхе. А сама дорога, извиваясь, точно исполинская красная змея, убегала ввысь по склонам на Мангзианг, Сахуонг. По обе стороны от нее стояли высоченные деревья. Нуп шагал прямо по середине дорожного полотна, разглядывал деревья, машины. Уши его от шума совсем оглохли. Впервые в жизни вот так свободно шел он по большой дороге… И вдруг сама собой пришла на ум ему мысль: надо бы перенести деревню Конгхоа прямо сюда, к самой дороге. Земля здесь жирная, плодородная. Вот где разбить бы поля — большие, просторные! А еще бы лучше — все окрестные деревни перебрались сюда. Веселые зеленые поля протянулись бы вдаль по обе стороны дороги…
— Нуп! Эй, товарищ Нуп!.. Привет товарищу Нупу!
Сам он как раз забрался в одну из машин — надо же все разглядеть. Обернувшись, он стал всматриваться в идущих мимо. А по дороге валом валят солдаты, носильщики — кини и горцы, ну прямо река в половодье. И все машут ему шлемами, шляпами.
— Нгуен, это ты? — закричал Нуп. — Товарищ Нгуен!..
— Никакой я не Нгуен! Вспомните, мы встречались на Съезд ударников… Доброго вам здоровья, товарищ Нуп!
Он до того обрадовался, позабыл даже ответить. Слезы вдруг хлынули у него из глаз…
Вскоре француза окружили в Плейку, Теорео, Банметхуоте — окружили и разгромили. Отныне леса и горы Нупа были свободны. Но дальше к югу, на землях седангов, еде и зиарай все еще сидел француз. Солдаты дядюшки Хо с боями шли на юг. А следом за ними шел со своими носильщиками Нуп.
