— Погодите-ка, — сказал Хакетт Аркетту. — Вы арестованы, Аркетт.
Человек, называвший себя Бакли, выпрямился, обернулся и тупо посмотрел на них.
— Это не мое имя, — сказал он.
И Хакетт, и Аркетт говорили негромко, но совершенно неожиданно звон и стук посуды, подносов, сервировочных столиков стихли, и вокруг повисла мертвая тишина.
— Мы вас забираем, Аркетт, — сказал Хакетт, — и вы знаете, за что. За убийство Китти Дюран.
И прежде чем Аркетт машинально произнес: «Это ложь… я не…» — за спиной Хакетта и Пигготта раздался громкий хриплый голос:
— Так это он? Он убил мою Китти… он убил… — И Роберт Дюран метнулся вперед и вцепился Аркетту в горло.
Сервировочный столик с аккуратно расставленными четырьмя завтраками с грохотом опрокинулся, полетели черепки. Хакетт прыгнул, чтобы оттащить Дюрана. В мозгу промелькнуло воспоминание о той ужасной ночи, когда они настигли насильника и убийцу, в руки которому попала Элисон, и оттаскивали от него Луиса, который его чуть не убил…
— Я убью его, убью, пустите меня к нему, — Дюран всхлипывал.
Чьи-то руки приняли его у Хакетта, удерживая на месте. Хакетт рывком поставил на ноги Аркетта.
И Аркетт кричал блеющим испуганным голосом:
— Я не хотел! Я не хотел! Я не…
К тому времени, когда его привезли в отдел, пришел Ландерс, поэтому он присутствовал на допросе. Не было признаков ни Мендозы, ни Хиггинса, и Глассер уехал по новому вызову.
— Ладно, Аркетт, — сказал Хакетт, — готов ли ты нам рассказать? Ты знаешь, что отпираться бесполезно, — там обнаружены твои отпечатки. В спальне Дюранов. Как насчет этого, Аркетт? Как ты зацепил Китти Дюран? Хочешь нам рассказать?
— Ради Бога, Арт, — сказал Ландерс, — ты его не предупредил. Суд не станет учитывать никакое признание, если ему не скажут обо всех его…
— О, черт, — ответил Хакетт и повторил обычный маленький ритуал: все, что он скажет, может быть использовано против него, он может потребовать адвоката, он не обязан что-либо говорить. Наручники для полицейских: на весах прав человека все сложено на чашу преступника.
Аркетт глядел на них с мрачной яростью.
— Это все его вина! — сказал он. С опущенной головой он был похож на разъяренного быка, попавшего в ловушку и не понимающего, каким же образом он так неожиданно в нее угодил. — Его вина! Черт возьми, я бы ни за что… но эти снимки… эти проклятые снимки…
— Снимки? — переспросил Ландерс. — Какие снимки?
— Проклятые снимки в его проклятом бумажнике, — Аркетт сгорбился. — Он… он… как-то раз показывал нам… снимки. Своей жены. Той девушки. Хвастался, какая она красивая и все такое. А несколько он пропустил, нам не показывал, но я мельком увидел — она там была голая. И я… когда он однажды был в душе, я взял его ключ от шкафчика и… вы понимаете… сделал слепок, мне раз показывали, как это делается. Я изготовил ключ — чтобы посмотреть снимки, только лишь. Снимки, где она голая. Она же и впрямь была конфетка, вы знаете. Очень… красивая… женщина. — Он поглядел на них с обидой. — Если бы он не показывал свои снимки…
— Не твоя вина, — язвительно произнес Хакетт. — Понимаю. Как ты узнал, где живут Дюраны, Аркетт?
— Я… однажды проследил его до дома. Вот и все. Я вовсе не собирался этого делать! Я совсем не хотел… я бы не стал… но только я теперь все время о ней думал… эти снимки… я… взял в тот день выходной, мне не хотелось… и пошел туда, я думал, может, ее не будет дома, но она была. Я сказал, что работаю с ее мужем, пришел сказать ей, что с ним на работе произошел несчастный случай, понимаете, только чтоб она меня впустила, я сказал, что он поранился несильно, но… И она пошла в спальню, одеться… Она была в халате, и Господи, что за фигура, ну с ума сойти… я бы не стал… я не хотел… но она боролась как сумасшедшая, и меня это только возбудило… Бог свидетель, я не хотел ее убивать! Но я… когда увидел, что она мертва, я подумал… представить, чтоб похоже было… как будто был кто-то, кого она знала…
Детективы переглянулись. Они-то думали да гадали.
— Кофейные чашки, Аркетт? — спросил Хакетт.
— Я просто подумал… я испугался, я же не хотел… я… на плите стоял кофейник, в нем еще был кофе… и я помнил… помнил, что нужно брать чашки носовым платком, чтобы не оставить…
— Но ты вспомнил об этом слишком поздно, Аркетт.
— Я не хотел этого! — кричал он.
ГЛАВА 12
— Тебя теперь тоже посещают интуитивные догадки? — сказал Хиггинс. — Будь я проклят. Все это время он был прямо тут — надо было всего лишь посмотреть.
Придя в ресторан Федерико, Хакетт и Ландерс застали там Мендозу с Хиггинсом, Пигготт повез Аркетта в тюрьму.
— И этот бедняга Дюран, — сказал Мендоза, — когда он узнает про снимки… возможно, это на всю жизнь отвратит его от фотографии. Но, по крайней мере, это дело мы можем вычеркнуть из списка. Полагаю, вы обратились за ордером на арест.
— Джимми, — сказал Хакетт. — Думаю, я заслужил немного выпить.
— Калории, — предостерег Хиггинс.
Хакетт послал калории подальше и заказал виски с содовой.
— А ты какого черта тут делаешь? — добавил он, когда к столу подошел Джон Паллисер.
— Мне надо было присутствовать на слушании по делу Йокумов, — сказал Паллисер. — Вы все об этом забыли?
— Господи, я забыл, — сказал Хакетт. — Что там было?
— Адвокат настаивал на частичной виновности, но ничего не вышло. Совершенно явное убийство. Когда суд будет, конечно, неизвестно.
— Но ты только послушай, Джон, — сказал Хакетт. — У Луиса прямо через дорогу было такое убийство — слов нет… — Он начал рассказывать. Паллисер слушал, вставляя изумленные восклицания, когда пришел Пигготт и сообщил, что Аркетта надежно упрятали.
— Bueno[88], — жизнерадостно сказал Мендоза. — Кончай сплетничать о проблемах Уилкокс-стрит, Арт, и послушай, что у нас есть по Мишель. Мне пришла в голову одна мысль — бывшие ее приятели. Я…
— Что? — переспросил Хакетт. — Ну, можно и с этой точки зрения посмотреть.
— Так что ты узнал от Сью, Джордж?
Хиггинс проглотил свой бурбон.
— Некий Джек Стоувер, некий Кристофер Вуд, некий Адам Флетчер. Она сказала, с Вудом и Флетчером Мишель встречалась совсем немного, но со Стоувером — постоянно в течение некоторого времени. Я повидал только его одного.
— Как он выглядел?
Хиггинс подумал:
— Обыкновенный. Чистенький такой. Изучает право в университете. Где я с ним и разговаривал между занятиями. Живет с родителями в Беверли-Хиллз. Приятели у Мишель — только из высшего общества. Я спросил его про тот вечер, и он сказал, что был дома. К сожалению, один — родители уехали в гости. Он сказал, что Мишель, конечно, ему не звонила, он ее не видел и с ней не говорил уже больше года. У него есть собственная машина.
— Так, — сказал Мендоза. — Я узнал еще про двоих поклонников. Ванда и Сандра назвали мне несколько имен, но, по их словам, Мишель поддерживала более-менее близкие отношения с этими тремя: со Стоувером, что было весьма давно, с Биллом Викерсом и Дуэйном Паттерсоном. Паттерсон был, очевидно, последним перед Трулоком. Он живет вместе со своей теткой в Беверли-Хиллз, где же еще? Я никого из них не видел. Однако Ванда поведала мне и кое-что еще. Некий Лестер Джерард. Довольно давно, когда Мишель только-только начала ходить на свидания, Стэнъярды сами ее к нему подталкивали; его мать — друг семьи, а следовательно, делается вывод: Лестер — хорошая пара для Мишель. Я его не. видел. Зато повидал Викерса. Он работает в конторе своего отца, в Голливуде — реклама и содействие в продаже. Он сказал, что давно не встречался с Мишель. В позапрошлый понедельник вечером она ему не звонила. Он говорит, что был дома, однако тоже один. Его мать умерла, а у отца была деловая встреча.
— Опять же все повисает в воздухе, — заметил Хакетт.
— Стоувер, — сказал Хиггинс, — казался удивленным. Думаю, так в самом деле и было. Он помолвлен и собирается жениться. Сказал, что с Мишель у них не было абсолютно ничего серьезного, и он о ней не вспоминал целую вечность. Так, встречались иногда в компании, не больше. Я думаю, он чист.
— Что еще не говорит, будто идея плоха, — сказал Ландерс. — Мне она по душе. Должны быть другие, с кем она встречалась. Если Паттерсон был непосредственно перед Трулоком…
— Да, я хочу на него взглянуть, — ответил Мендоза и посмотрел на часы; подошел официант с тарелками. — Арт сегодня уже один раз попал в десятку, посмотрим, может, еще кому повезет.
— Еще это, черт его возьми, дело Вайсс, — сказал Ландерс. — Полагаю, нам следует… заявление миссис Уэмберг у нас на бумаге так и не записано, и подписи ее нет. Когда я к ней приехал на следующий день, ее не было дома…
— Рутина, рутина, — отозвался Хакетт. — Мы никогда его не найдем. Никаких зацепок.
