Джош целовал и облизывал мою шею, пробовал губы, свободной рукой прикасаясь к лицу и волосам. Я сильнее сцепила ноги у него за спиной, побуждая проникнуть еще глубже, в ответ раздался его стон.
– Черт, кажется, я сейчас снова кончу.
Эти слова подвели меня к краю, тело выгнулось, подталкивая его двигаться сильнее, быстрее и жестче. Мы одновременно вскрикнули от наслаждения, достигнув оргазма.
Когда момент прошел, его брови взлетели на лоб.
– Черт возьми, - произнес он, задыхаясь. – Это точно впервые.
Я закрыла лицо ладонями, почувствовав себя слишком потрясенной и взволнованной. Между нами произошел лучший секс в моей жизни, и теперь я плакала. Это было унизительно, но все равно никак не получалось успокоиться.
- Эйвери?
Я покачала головой, ощутив, как обжигающие слезы скатываются по вискам.
- Малыш. – Он отвел в сторону мои руки. – Что не так?
- Ничего. Не обращай на меня внимания. Это так глупо.
Он взял мою руку и поцеловал костяшки пальцев.
– Расскажи.
- Ты был когда-нибудь настолько счастлив, что не мог решить – плакать или смеяться?
Он покачал головой.
– А ты когда-нибудь держала в руках что-то настолько удивительное, что была в ужасе от мысли потерять это?
Я кивнула, шмыгнув носом. Его слова в точности передавали мои чувства, правда выразить их у меня не вышло.
- Я никуда не денусь, - его большой палец вытер слезы.
В голове всплыли воспоминания об аварии, как только его рука коснулась моей.
– Ты уже так говорил… после аварии.
Джош задумался на мгновение, после чего выдохнул со смешком.
– Видишь? Я говорил правду.
- Даже если не можешь знать наверняка.
- Я тогда имел в виду то, что сказал. – Он наклонился, прижавшись губами к моим губам. – И имею в виду сейчас.
На моем лице появилась улыбка.
– Ты не первый, кто пообещал быть рядом. Иногда, приходиться отпускать дорогих людей, хочешь ты этого или нет.
- Не меня. – Он указал в сторону рамки, стоявшей на тумбочке. – Почему ты никогда о них не рассказываешь? Почему они не звонят?
Я осторожно подбирала слова. Поведать эту часть своего прошлого для меня важный шаг, гораздо серьезней, чем ключи или машины.
– Отец вез нас с мамой на ужин после выпускного в школе. Мы смеялись, строили планы. Все, что осталось в памяти после этого – огни встречных фар.
Его брови сошлись, и он сглотнул.
– Ты сильно пострадала?
- Сотрясение мозга. Потеряла сознание минут на двадцать, наверное. – Моя новость его обеспокоила. И я прикоснулась к его лицу. – Что с тобой?
Он покачал головой.
– Просто представил тебя на месте аварии пострадавшей и наедине с… с родителями.
Я отвела взгляд.
– Их выбросило из машины. Мама умерла мгновенно. Отец чуть позже. Я не видела их до тех пор, пока спасатели не вытащили меня наружу.
- Не стану говорить, что тебе повезло, но…
- Хорошо. И не надо. Ненавижу, когда люди так говорят.
Он прижался к моему лбу поцелуем.
– Ладно. Тогда скажу, что повезло мне. Ты выжила. Дважды. И теперь находишься здесь со мной.
Я закусила губу.
– Тебе не обязательно продолжать говорить такие прекрасные вещи. Все что от тебя требуется - останься.
Его глаза внимательно изучали мое лицо, словно он пытался подобрать каждый разбитый осколок моей жизни.
– Я сделаю и то, и другое.
***
- С днем рождения тебя! – Пропела Дэб, протягивая мне кекс с розовой глазурью.
Я фыркнула.
– Клубничное пирожное?
- А то. – Подмигнула она.
- Спасибо, Дэб.
Я остановилась посреди холла на середине шага и зажмурилась.
– Черт возьми.
- Что случилось? – Замерла рядом со мной Дэб.
- Мне, похоже, придется носить прокладки или же сменные трусики.
- Подарок Джоша? – Сморщила нос она. – Тебе следует перестать быть сосудом для спермы.
- Вообще-то, он принес завтрак в постель, подарил шарф и кольцо для ключей в виде сердечка, а четыре месяца назад ты настаивала на деталях! – Выразила я обиду.
- Четыре месяца назад у меня не было личной жизни. Теперь я нахожу удовлетворение в собственных диких секскападах, но спасибо большое.
Я указала на нее пальцем.
– Ты и Куинн? С каких пор?
- С тех самых как трахнула его в тот единственный раз.
- Тот единственный раз. – Безразлично повторила я.
- Чувствуешь? – Спросила она.
- Что?
- Свою зависть по отношению к моей удивительной и постоянной сексуальной жизни. Нет, все нормально. Не стесняйся. Это довольно мило.
- Я мм… лучше пойду на четвертый этаж.
Дэб наградила меня взглядом полным отвращения.
– Для того, кто ненавидит детей, ты постоянно ходишь в родильное отделение.
- Я не ненавижу их. Новорожденные, на самом деле, умиротворяют. Я придумываю им истории будущего, кем они станут и что сделают, когда вырастут.
- Ты очень странная, - ответила она и пошла в сторону комнаты ожидания.
Я остановилась перед лифтами и нажала кнопку, указывающую «вверх». Двери открылись, представив моему взгляду находившегося внутри доктора Розенберга с высокой кружкой-термосом, заполненным кофе. Струйка пара вырвалась из отверстия, и он развеял ее стопкой бумаг, которую держал в другой руке. Мужчине сразу же стало неловко, и он отступил на шаг в сторону, освобождая мне место.
- Доктор, - поздоровалась я.
Он кивнул, сделав вид, что погружен в чтение документов.
- Все в порядке? – Спросила я.
- Да, разумеется, - ответил он, так и не отрываясь от бумаг. Он не читал, так как держал их вверх ногами.
- Я чем-то вас расстроила? – Опять спросила я. Сознание сразу же подбросило многочисленные версии. Возможно, он разозлился, что мы с Джошем до сих пор встречались, или же остался недоволен после утреннего «кода». Но ничего определенного в голову не приходило.
- Рид, - тихо позвала его по имени.
Он поднял на меня взгляд и в этот самый момент раздался сигнал прибытия лифта. Двери открылись в родильном отделении.
Доктор Розенберг вышел и остановился напротив ряда окон. В палате находилось всего несколько младенцев, размахивающих руками, либо спавших.
- Мне нужно кое-что тебе рассказать, но я не уверен, что должен это делать, - произнес доктор Розенберг.
- Это личное? – Спросила я.
- Да. Насчет Джоша.
Я вздохнула.
– Доктор…
- Он приходил ко мне домой, Эйвери. И велел держаться от тебя подальше.
Моя голова дернулась в его сторону, но он продолжил смотреть на младенцев со спокойным выражением лица, словно говорил о погоде.
- Вы лжете. – Холодность моего тона была очевидна. Когда дело касалось Джоша, я становилась яростной защитницей.
