— Надо действовать. Ясно? Выполнять задание. Как солдат. Ты, овладевая профессией криминалиста, думал работать в белых перчатках?
— Хорошо, хорошо! — примирительно сказал Григор и тяжело вздохнул. — Согласен.
Раз надо — так надо!
— Вот, возьми. Здесь все записано, что, как, где. Добавочные инструкции можешь получить в прокуратуре, если они есть. Думаю, добыть их тебе нужно самому…
— Попробую. — Взяв из рук шефа лист с записями, Бова сложил его в небольшой квадратик, положил в верхний кармашек спортивной рубашки. — Как только подступиться к этой проблеме?
— А это уже твое дело, — поучительно изрек шеф. — Учился, государство на тебя денежки тратило, теперь покажи, на что ты способен. Сапожника не надо учить, как тачать сапоги, кота — ловить мышей. Что — верно говорю? Лови мышей, брат, если ты криминалист. Познакомься с нею, с ее знакомыми, с ее начальством, короче говоря, с кем угодно, но информацию о ее отце добудь…
— Сроки?
— К пятнадцатому июля следует все завершить. Считаю — достаточно. Что мы сегодня имеем? — Шеф взглянул на календарь. — Четырнадцатое мая. Итак, даю тебе два месяца. И один день — хе-хе! На раздумья. Можешь не являться в контору.
Переоденься девицей, стариком, коли тебе это по нраву. Что? Обижаешься? Ты же обожаешь мистификации! Ну, я пошутил. Если раскусишь этот орешек — пошлю тебя… в одно местечко. Намного выше, чем мы, грешные, здесь сидим. Хе-хе.
Заинтригован?
— Куда? — встрепенулся Григор.
— Не скажу, — хитро подмигнул шеф. — Интересовались тобою. Некоторые люди.
Весьма значительные. Тем более что ты кумекаешь в языках разных, да еще в ересях оккультных. Зачем это им — не ведаю, но интересуются, интересуются. Не гипнотизируй меня, все равно не скажу. Выполнишь задание, тогда другое дело. Ну, бывай, брат!
Шеф пожал Григору руку и снова углубился в свои бумаги.
Бова вышел в коридор. Товарищи набросились на него, зашумели, заинтригованные неожиданным вызовом шефа.
— Рассказывай!
— Почему проглотил язык?
Григор отмахивался, все еще растерянный, взволнованный. Не хотелось говорить о неприятном задании. Друзья отходили в сторону, разочарованные молчанием Бовы.
— Не иначе как в Баскервильский замок поедет наш Григор, — насмешливо проскрипел низкорослый Ваня Хроненко. — В Н-ском колхозе огромный черный пес с фосфорическими глазами еженощно таскает телят с фермы. Исчезли также зоотехник и две доярки, устроившие засаду. Знаменитый детектив Григор Бова спешит к месту таинственного преступления, его встречают благодарные колхозники…
— Клоун! — огрызнулся Григор, защелкнул выдвижной ящик в своем столе. — Совсем не смешно.
— Григорчик, — не унимался Ваня, прижимая ладони к груди в традиционном индийском приветствии, — возьми меня с собой. Кто же опишет твои подвиги?
Друзья захохотали. Григор промолчал, пошел в секретариат. Рая выписала служебную командировку на два месяца. Теперь он мог не показывать носа в контору, став полностью хозяином своего времени.
Бова вышел на улицу, обогнул площадь Калинина, спустился на фуникулере к Подолу.
Шел по набережной Днепра, размышлял. На душе было неуютно. Хотя шеф и романтизировал его задание, но Григор отлично знал, что тут он столкнется с клубком человеческих трагедий. И сам будет выглядеть во всей этой истории не легендарным детективом, а замаскированным соглядатаем. Если бы речь шла о самом преступнике, а то ведь о безусловно невинной девушке! Быть может, пока не поздно, вернуться к шефу, отказаться? А что потом? Выговор, конец служебной карьеры, конец всех мечтаний…
Григор горько улыбнулся. Мечты! Как они далеки от реальной жизни. Пока он учился в спецшколе, будущее казалось страницами захватывающего романа. И в том романе Бова непременно вызволял несчастных людей из рук бандитов, преступников, вступающих в сложное и долговременное противоборство с храбрым героем…
Бурные дискуссии с товарищами. Каких только вопросов они не поднимали! Есть ли свобода воли? А если ее нет — можно ли говорить о сознательном преступлении.
Ведь в таком случае следует говорить не о нарушении закона, а только о поступке индивида — целиком обусловленном суровой причинностью, — который не нравится большинству. А иногда и меньшинству. А право — пересчет субъективных постановлений, которые не могут считаться законом в точном значении этого понятия. Ибо закон — это такое соотношение явлений и событий, которое не может быть нарушено никем и ничем. Как в природе: пусть попробует элементарная частица или какой-нибудь квант выйти из-под власти закона! Никогда! А человек ежеминутно нарушает установленные обществом законы. Значит, тут явные нелады с теорией.
Григор не соглашался с такой трактовкой права. Он отстаивал свободу воли и закон, выплывающий из Космического Права. Этот термин он часто употреблял в дискуссии, за что его дразнили ребята с вечернего курса юридического факультета Космоправом. «Эй, Космоправ, — донимали хлопцы, — а в какие рамки небесного закона ты втиснешь пришельцев, скажем, с Марса? Они наших постановлений не знают, даже утвержденных Генеральной Ассамблеей, с нашими понятиями права не знакомы. Как тогда расценивать их гипотетическое нападение на Землю? Их право требует экспансии, чтобы выжить, ибо у них, например, не хватает ресурсов. А наше право устремляет нас к защите, чтобы сохранить культуру Земли. Как объединить эти два права в общем Космическом Праве?»
Для Бовы в таких казусах не было ничего неясного. Ограниченное планетное право могло быть только частным случаем Космического Закона. Право Вселенной должно обосновываться обоюдными интересами представителей разных эволюции, интересами всех мыслящих существ беспредельности, выходя из общности сущего. Как клетки организма не могут вредить одна другой, ибо все они составляют единое тело, так и различные эволюции Космоса должны нести в себе понимание Общего Права. Кто нарушал его — тот уже выпадал из общности и превращался в настоящего преступника, врага жизни. Не субъективного, не условного, относительного преступника, а объективного правонарушителя, использовавшего дар свободы воли вопреки благу иных клеток бытия. Преследовать такого преступника, найти, изолировать или вернуть в поток Права — прекрасное задание. И криминалистика в таком освещении представлялась наукой о космической хирургии, исцеляющей единый организм общества, оперируя его больных членов. Так Григор представлял…
Но вот он защитил диплом юриста, окончил спецшколу. Начал работать в частном агентстве криминалистов. Поплыли однообразные дни. Бова понял, что жизнь совсем не предназначена для романтики. Действительность разрушала его юношеские представления. Преступники не укладывались в схемы. Часто даже неясно было, почему они нарушили право. Увы, иногда они даже сами не могли понять, почему с ними произошло то или другое событие. Казалось, что причина где-то вне их. В таком случае, часто терпела фиаско сама свобода воли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
