Послышался звук ключа в замке, поскрипывание двери — Марго вернулась домой. Она тихонько напевала и привычно хлопала крышками сундуков. Я надела цепочку с кольцом обратно на шею и моментально заснула.
***
До Саовины остался один день. Приморозило, камни мостовой звучали звонко, и ломкие ободки изморози стягивали лужи. На площадях сложили костры. Завтра от прошлогодней лучины зажгут самый большой — тот, что на площади у таверны, потом от него те, что помельче и разбросаны по городу, а от них вергенцы разнесут свежерождённый огонь по домам. По итогам сегодняшнего матча с вышивальщицами у меня была ничья. Я поняла если не всё, то почти всё, и даже сумела пересказать строгой Эйлин парочку сплетен.
Дома было жарко натоплено. Дрова трещали, пламя вырывалось и чёрными дымными языками облизывало каминную полку. Марго сидела у самого жара и смотрела на полыхающую книгу. В руках у неё была следующая.
— Что ты делаешь?! — воскликнула я.
— Иду в светлое будущее, — сквозь зубы процедила она и швырнула том с золотым вензелем в огонь.
Подскочив, я хлопнула Аардом, из камина взметнулось облако золы. Выхватила ещё не успевшую заняться пламенем книгу. Присыпанная пеплом Марго в ярости вскочила:
— Почему я не могу исполнить волю Иерарха Хеммельфарта в своём собственном доме?! — закричала она, но подбородок её предательски дрожал.
— Потому что это и мой дом тоже, — ответила я и шагнула к ней. — Что случилось?
Она упала мне в руки, уткнулась носом в плечо и расплакалась.
— Они жгут мои книги, Яна! — восклицала она. — По всему Новиграду горят костры из моих книг!
Марго достала из кармана смятое письмо.
— Мой издатель пишет, что бежал из города. Он разорён! Эти чудовища приравняли любовь к магии и уничтожают её!
— Ну же, ну… — успокаивала я, прижимая содрогающуюся романистку к груди. — Любовь невозможно уничтожить.
— Зато возможно уничтожить их! — с надеждой она заглянула мне в глаза. — Ты поможешь мне?
— Ведьмаки не охотятся на иерархов, — ответила я, и Марго, поникнув, горько покачала головой и показала на дотлевающую в камине кожаную обложку.
— Поделом мне… В этой книге я убила падшую женщину по имени Лукреция. Я списала её с сокурсницы в Аретузе, которая насмехалась надо мной весь год, что я была там. Её звали так же, — Марго опять показала мне письмо. — Маркус написал, что Лукрецию сожгли в Новиграде незадолго до его отъезда.
Романистка опустилась на стул и отрешённо смотрела в камин, в котором опять заплясало пламя.
— Какой бы она ни была — она не заслужила такой смерти. Я чувствую себя так, будто самолично убила её.
— Её смерть никак не связана с твоим романом, — возразила я.
— А что, если связана? Учиться в Аретузе было всё равно, что жить в змеином гнезде. Поэтому в каждой книге я расправлялась с кем-то из них — они были первыми безымянными жертвами преступлений, были забитыми до смерти проститутками в дешёвых портовых борделях. И только сейчас я осознала, что половина из них уже сгорела на кострах, а теперь вот Лукреция…
— Тогда ты знаешь, что нужно сделать с иерархом, — сказала я.
Марго слабо улыбнулась.
— Может быть, он прав, и мои книги стоят того, чтобы их сжечь. Я убиваю в них тех, кого ненавижу. Я убиваю в них тех, кого люблю. Скоро я останусь совсем одна…
Я отдёрнула в стороны полог в свою комнату, чтобы туда ушёл жар из натопленной гостиной, и принялась убирать рассыпанный пепел. Похоже, что утешить романистку, пытаясь переубедить, было невозможно.
— Твоё право, делай, что хочешь. Только оставь для меня несколько книг прежде, чем сжигать, — пошла я другим путём. — Я ещё не прочла про чародея в Царстве Мёртвых.
Марго помолчала.
— И про пирата, — добавила она.
— И про бандита и настоятельницу, — сказала я, невозмутимо продолжая уборку, и краем глаза заметила, что романистка улыбнулась.
— Я бы ещё рекомендовала вот эту, — она вскочила и уже водила ладонью по книжным корешкам на полке. — Моя любимая. Про вельможу, который всю жизнь искал любовь и нашёл только тогда, когда стал седым, как лунь, и жить ему оставалось ровно год. Самая трогательная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она раскрыла книгу, пролистнула в конец и замерла над страницей.
— Он так любил меня, Яна… — сказала она, подняв лицо, и я увидела, что в глазах её опять стоят слёзы.
— Я обязательно прочитаю. Прямо сегодня и начну, — я взяла из слабых рук Марго книгу и отнесла в свою комнату.
Когда я вернулась, романистка уже откупорила и разливала вино.
— Мне стало легче, ведьмачка, будто камень с души упал. С иерархом ты подала мне блестящую идею, и я жестоко отомщу ему в следующей книге, может быть даже твоими руками, — она подняла бокал. — За любовь, которую невозможно уничтожить!
Я улыбалась, глядя на неё, и думала о том, как причудливо порой складывается жизнь. О том, что свалившаяся на голову романистка, которую я возненавидела с первого взгляда, ворвалась ко мне в душу стремительно и, похоже, обосновалась там крепко.
— Я хочу говорить о любви! — заявила она. — Та книга, которую ты взяла — она про моего второго мужа, графа Д’Альбера…
— Ты любила его? — спросила я.
— Я была молода и глупа, но я сделала его счастливым. Жестоко, что мужчина полностью расцветает и становится потрясающим в любви в ту пору, когда ему перевалит за семь десятков, и тело его сдаёт. Это несправедливо… — Марго задумалась.
— Чародеи не стареют, — сказала я.
Романистка презрительно фыркнула.
— И эльфы.
— Хватит с меня эльфов! — отрезала она и хитро прищурилась. — А кстати, тот эльф, что был здесь, которого ты ждёшь…
— Я никого не жду!
Марго досадливо поморщилась и воскликнула:
— Могла бы хоть разок мне подыграть!
— Но зачем?
— Для романа! Мне нужно почувствовать страсть, нужно, чтобы огонь полыхал в груди. Мне нужно безумство! Как я соберу материал о великой любви ведьмачки и скоя’таэля, если ты холодна и расчётлива?! — возмущалась она. — А мне ведь надо знать из первых уст — какова бы была твоя любовь, если бы это был Он. Расскажи же, соври что-нибудь!
Я знала, какова она была, и вдруг мне и самой захотелось рассказать Марго об этом. Оправдаться, разделить с ней тайну. Она бы поняла…
— Если бы… — начала я.
— Гипотетически, — подбодрила она.
— Если бы гипотетически это был он… — я ощутила, как к щекам прилила кровь. — Я бы отыскала его и стала ему нужна. Я бы прошла за ним пешком по всей Зеррикании, я бы умерла ради него, убивала бы, воровала, обманывала, притворялась — всё ради него!
— Я так тебе завидую, — Марго промокнула кружевным платочком глаза.
— Гипотетически ведь завидуешь? — испугалась я своего порыва, испугалась того, что открылась.
— Завидовала бы, если бы это было правдой, — ответила она. — Но ты была весьма убедительна! А ведь я уже подумывала вернуться к первоначальной версии — о ведьмаке и ведьмачке. Эта история была не так уж и плоха. Даже хороша! Я скучаю по тому ведьмаку, что придумала…
— Ведьмаки тоже живут долго, — сказала я, всеми силами поддерживая новый поворот разговора.
— Ты жила среди них, расскажи, какие они.
Перед глазами встали сожжённое письмо в камине, дождь, который хлестал по ночной крыше, огонёк лампы, освещающий записку в секретной шкатулке и золотисто-карие смеющиеся глаза с вертикальным зрачком.
— Я расскажу тебе историю про одного ведьмака…
— Утешь моё сердце, — романистка положила подбородок на переплетённые пальцы и приготовилась слушать. — И пусть это будет лучший в мире ведьмак.
— Ты полюбишь его больше, чем того, которого придумала, — убеждённо сказала я и начала: — Эта история случилась не со мной, она случилась с моей сестрой. Настоящей сестрой.
— У тебя есть сестра? — воскликнула Марго.
— Нет. Она умерла на следующий день после битвы с Дикой Охотой, — сказала я. — Она умерла, а я осталась.
— Трагическая история… — романистка опять приложила к глазам платок. — Всё, как я люблю.
