Потом я рассказала ему, что было дальше. Про Саскию и про то, что Александр знал теперь её тайну. Иорвет задумался.
— Нам это на руку. Я сегодня поговорю с ним, — он помолчал. — Завтра уходим.
Но сейчас не ушёл. Растянулся на кровати, занял её целиком.
— А что у тебя? Всё прошло по плану? — спросила я.
— Погоди, — он перетащил меня к себе на грудь, — погоди о планах, пока есть немного времени. Неизвестно, когда…
Он снова замолчал, и мы лежали в тишине. Иорвет задумчиво крутил между пальцами прядь моих волос, а я слушала, как в груди у него мерно бухает сердце. Раз-два, раз-два. Время. Оно утекало. Прошло то долгое время, когда я ждала, прошло и то краткое, которого дождалась.
— Эдвар ждёт нас. Все командиры, их отряды и пешая часть моих идут к лагерю в дне броска от Дол Блатанна, где их встретит Исенгрим. В Вергене ждёт последняя сотня тех, кто пойдёт во дворец. Они должны быть готовы, я предупредил Киарана письмом, — Иорвет говорил отрывисто. — Пора.
Он успел исчезнуть до того, как отяжелевшие после праздника вергенцы начали день. Марго вернулась к завтраку и против обыкновения молчала, будто дулась на меня. Я прекрасно поняла причину её обид, но ничуть не желала обсуждать их, и потому молчала тоже. Судя по виду романистки, любое слово могло стать спичкой, брошенной в лужу бензина.
Посыльный принёс записку от Саскии, пожелавшей попрощаться. Когда я пришла в Замок Трёх Отцов, она была одна и сидела за столом среди пухлых пакетов с донесениями.
— Иорвет заперся с Александром тьму времени назад, — сообщила Саския и отхлебнула из глиняной кружки, из которой поднимался пар. — И отказался сообщить мне о предмете разговора.
Она крикнула, и мне принесли такую же, как у неё кружку, в которой оказалось горячее вино с мёдом.
— Узнаешь потом у Александра, — пожала я плечами.
— Да. Но это и к лучшему, что Иорвета пока нет. Я хотела сказать тебе кое-что наедине, — она пристально посмотрела на меня.
«Кажется, сейчас будет головомойка, — подумала я. — За Даму, за эксперта, за дракона. За всё». Вздохнула, отпила горячего вина, и в грудь пролилось тепло.
— Я хотела тебя поблагодарить, — сказала Саския.
— Что? — от удивления я едва не выронила кружку.
— Давным-давно ты сказала, что мне надо открыться ему. Я это сделала, — она приложила руку к сердцу. — Теперь здесь легко.
В мозгу всплыло воспоминание летней ночи, зарёванной Саскии у меня дома, которая сморкалась в гигантский клетчатый платок.
— Драконы ничего не забывают? — спросила я и улыбнулась. — Что же… Я рада.
— Драконы ничего не забывают, — подтвердила она. — Не знаю, что будет с нами дальше, но теперь я не боюсь.
Дверь в зал открылась, и вошёл Иорвет. Не говоря ни слова, Саския поднялась и, как и всегда, обняла каждого из нас на прощание, прижалась ко лбу лбом.
— Я буду ждать, — услышали мы, уходя.
***
Романистка начала перетаскивать сундуки в мою комнату ещё до того, как я успела собраться.
— Здесь будет кабинет, — заявила она.
— Ты остаёшься в Вергене? — спросила я.
— Надо пользоваться моментом, раз уж мне выпал шанс пожить одной, — ответила она и едко добавила: — И я смогу возвращаться домой тогда, когда захочу, а не наворачивать вместо этого круги по морозу!
Я промолчала, складывая в седельную сумку свёрток с синим эльфийским платьем, горелку, на которую Тит Сорока уже махнул рукой, зимние вещи — забирала всё. На этот раз я была уверена, что покидаю Верген навсегда.
— А ведь мы были командой! — с упрёком вскричала Марго, не дождавшись ответа.
— Были, — сказала я, оттащив сумки к двери и вернувшись к ней. — Но я должна уйти.
— Но как же я? — беспомощно спросила она, стоя передо мной в окружении сундуков, и развела руками.
— У тебя всё будет хорошо, — сказала я, шагнула навстречу и обняла её. — Ты же лучше всех.
— Это правда, — вздохнула она и обняла в ответ.
Потом затихла у меня на груди, помолчала. Подняла лицо, губы её задрожали и искривились.
— Я так тебе завидую, — сказала она и разрыдалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
ДОЛ БЛАТАННА. А потом пошёл дождь
А потом пошёл дождь. Утро начиналось с мелкого колючего дождя — под ним я натягивала задубевшие от ночного заморозка мокрые насквозь сапоги. Потом был дождь в лицо, когда лошади, чавкая копытами и разбрызгивая грязь, неслись по раскисшей дороге. Был ещё дождь стеной, снежный дождь и дождь, висящий в воздухе мелкой взвесью. Последний приходил под вечер, и в промозглом тумане мы развешивали на деревьях гамаки. Свой я прокладывала медвежьей шкурой, заворачивалась в неё, как в кокон, однако сырость пробиралась и туда. От холода я долго не могла заснуть, и искренне не понимала, как всего лишь три дня назад мне могло быть жарко. А ведь жарко точно было и было даже горячо там дома, в нише, а сейчас я просыпалась от того, что вода затекала за шиворот.
— Весь день в Вергене я провела в бане, веришь? — сказала мне Мона, когда мы получили у общего костра по порции кипятка, вяленого мяса и размокшего хлеба.
Накрапывало, небо было обложено беспросветными тучами.
— Что такое баня? — мрачно спросила я.
— Я и сама уже не помню, — эльфийка рассмеялась, натянула рукава кафтана на ладони и, дуя на обжигающее горлышко фляжки, отхлебнула кипятка.
Свою флягу я засунула под куртку, и через грудину в тело просачивалось тепло. Иорвет, получивший точно такой же паёк, как и все остальные, беседовал с Анару, потом подошёл к группе эльфов у костра, сказал что-то, они засмеялись. Видно было, что в походе среди своих Иорвет чувствовал себя как рыба в воде. Внешне он никак не подчёркивал статус командира, однако этого и не требовалось. Скоя’таэли доверяли ему, и если Иорвет был уверен в себе и спокоен, то и они вели себя так, будто ехали на пикник, а не в рейд на запретную территорию, ради которой пару веков непрестанно лилась эльфийская кровь.
С той ночи в Саовину, если не считать сорванного второпях поцелуя за дверью Саскии, мы не виделись с ним наедине. Время, когда можно было допустить разногласия среди эльфов, прошло, и ни малейшего повода усомниться в себе, как в командире, Иорвет не собирался давать никому. Отныне все его действия были направлены на цель. На Дол Блатанна.
За три дня конный отряд в сотню белок достиг Рудных Кряжей — языком протянутому между истоками Понтара и Дыфни отрогу Синих Гор. По хребту проходила граница Долины Понтара и Дол Блатанна. Лагерь устроили в ущелье, и невидимые малые отряды скоя’таэлей патрулировали границу, чтобы шпионы с той стороны не обнаружили лагерь и стекающиеся к нему войска. Горы прикрывали от шпионов магических — ни одна птица не преодолеет каменистые кряжи, облюбованные эриниями.
Последнюю часть пути прошли по дну мелкого ручья. Поверхность воды пузырилась под ливнем, к берегам спускался заросший реликтовый лес. За живые дубы и ели цеплялись ветвями вывернутые с корнями замшелые деревья, которые не смогли упасть в этой тесноте. Под ними в непроходимом подлеске из лещины и жимолости кое-где просвечивали алые грозди дикого шиповника.
Выше по течению ручей разлился по камням, лес поредел, и между деревьями под отвесным склоном горы показались болотного цвета шатры скоя'таэлей. Распряжённых лошадей увели в глубь ущелья — до конца операции они нам не понадобятся. Иорвет ушёл в сторону тента, растянутого между шатрами, мы ждали у сваленных на мокрой траве седельных сумок. Вернулся он в сопровождении Торувьель, которая пряталась под плащом.
— Женщины за ней, мужчины за мной! — перекрикивая шум дождя, скомандовал Иорвет на Старшей Речи и показал в сторону дубравы за шатрами у скальных склонов.
— Нам надо идти за Торувьель, — перевела Мона, я кивнула и промолчала о том, что поняла всё.
Ответить на Старшей Речи я толком не могла, а делиться информацией о том, что я понимала если не всё, то многое, мне не хотелось даже с подругой. Будь мы одни — да. Но остальным эльфам об этом было необязательно знать.
