Несколько лет назад вышла книга В. Стронгина «Савелий Крамаров: сын врага народа». Автор написал о своем друге, известнейшем киноактере. Отец Крамарова – известный московский адвокат – был арестован якобы за принадлежность к «эсеро-меньшевистской организации», когда мальчику было четыре года. Ребенку сказали, что отец на фронте, и после войны он часто бегал на Белорусский вокзал, надеясь встретить его среди возвращающихся с войны солдат. Мать умерла, и Савелий проявил недюжинную силу воли, чтобы выжить и стать артистом. Крамарова легко утверждали на роли, пока он не стал всенародным любимцем. Тогда завистники, порывшись в его личном деле, обнаружили, кем был его отец, и началась травля. Крамаров был вынужден покинуть родину и уехать в Америку, после чего указ о присвоении ему звания народного артиста РСФСР аннулировали, а фильмы с его участием запретили к показу.
Работая над этой книгой, я попросил своего давнего приятеля Варлена Львовича поведать мне сюжет, связанный с судьбой отца известного актера.
– В 1944 году, во время последнего приезда Савелия в Москву, я рассказал ему о том, что в приемной КГБ на Кузнецком мосту он может ознакомиться с делом своего отца. У Савелия холодным блеском загорелись глаза, и он сказал, что обязательно сделает это. Я посоветовал ему за месяц до приезда написать заявление, потому что розыск документов – дело не быстрое.
Савелий поблагодарил меня за хлопоты, и мне показалось, что он готов был заплакать.
Но исполнить свою мечту, то есть прочитать тягостные документы об аресте отца, мой друг не смог. Жизнь Савелия оборвалась.
Через некоторое время его вдова Наталья Крамарова-Сирадзе прислала мне из Сан-Франциско нотариально заверенную доверенность на ознакомление с делом отца мужа.
…Я пришел в уже знакомую мне небольшую комнату приемной КГБ. Здесь в 1956 году я читал дело своего отца, Стронгина Льва Израилевича, директора Государственного издательства еврейской литературы, осужденного по 58-й статье якобы за издание националистической литературы. Тогда, в 1956-м, когда начался процесс реабилитации, в этом помещении не было свободных мест. Сидели родные невинно осужденных, знакомились с их делами, многим становилось плохо, кому-то даже вызывали «скорую». Читать дикие признания родных, выбитые зверскими пытками, не у всех хватало сил. В помещении пахло валерьянкой…
Читая дело Виктора Крамарова, я подумал, что, может быть, даже хорошо, что Савелий не увидел эти документы, на его долю и без того выпало немало переживаний.
Основное обвинение, предъявленное отцу Крамарова: «Использовал трибуну советского суда для антисоветской агитации, вызывал недовольство существующим строем у окружающих».
С отличием окончивший юридический факультет Киевского университета, Виктор Крамаров был известным столичным адвокатом. Работая в Московской коллегии адвокатов, в 1937 году он защищал «врагов народа» в инсценированных НКВД процессах. Как грамотный юрист он пытался найти смягчающие обстоятельства в действиях своих подзащитных: подвиги в Гражданской войне, ударный и оцененный правительственными наградами труд в послевоенном строительстве. Это и послужило поводом для обвинений против него самого. Приговор гласил: «За контрреволюционную деятельность заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет, считая с 14 марта 1938 года».
…После многочисленных звонков и запросов мне удалось получить две фотокарточки отца Крамарова. На первой, сделанной сразу после ареста, он выглядит сравнительно спокойным, крепким, моложавым. Наверное, наивно предполагал, что, поскольку никаким вредительством не занимался, ему ничего не грозит, и его отпустят, как только следователь разберется и поймет, что произошла ошибка. Увы, надеждам на то, что дело признают ошибочным, не суждено было сбыться…
На второй фотографии предстает совсем другой человек, осунувшийся, поблекший…
Полностью отбыв срок заключения в УСВИТЛАГе, В. Крамаров был освобожден 13 марта 1946 года, поселился в Бийске.
Но пребывал на свободе он немногим более трех лет. 1 марта 1950 года его повторно арестовали. За что? За те же «грехи», за которые он уже отбыл срок заключения. В июне 1950 года вынесли приговор – за участие в меньшевистской эсеровской организации сослать на поселение в Красноярский край.
Поражает вопиющая политическая безграмотность членов особого совещания, не знающих, что эсеровская организация меньшевистской быть не могла. Это две различные партии. Для них юридическая правильность осуждения – мелочь. Они делали главное: поставляли властям рабсилу.
15 августа 1950 года Виктор Савельевич Крамаров этапируется в Туруханский район Красноярского края. Отец больше никогда не увидит сына и не узнает о его судьбе – судьбе сына «врага народа». Дважды осужденный по одному и тому же делу Виктор Крамаров не вышел на свободу, не вернулся из Туруханска. Он погиб в ссылке.
2012
Глава 10. Народный артист России Леонид Филатов: «Отцу пришла странная бумага о том, что он может считать себя несудимым…»
…Меня устойчиво интересовал механизм тирании. Родом я из провинции, и даже там, почти в глуши, при Сталине пострадала почти вся моя семья, включая отца. Его арестовали по обвинению в шпионаже в пользу Японии. Началась война, отца выпустили, он воевал на фронте. Прошел всю войну, вернулся в орденах. И тут снова сел, уже в Казахстане. Позже с трудом, под нажимом близких добился полной реабилитации. Ему домой пришла какая-то странная, абсурдная бумага: «Такая-то инстанция постановила, что вы можете считать себя несудимым». От этой формулировочки можно обалдеть и сегодня. Бедный папа…
Из беседы с народным артистом России Леонидом Филатовым, 1990
Глава 11. Актриса театра и кино, дочь шансонье Александра Вертинского – Анастасия Вертинская: «Сталин слушал песни отца по ночам»
– Если почитать письма отца, можно проследить, как менялось его восприятие жизни в СССР – от восторженного человека, которого замечательно встретили на родине, до осознания того, кем был Сталин. В СССР многие любили Вертинского, его песни не забыли. Пластинки «на ребрах» кочевали из рук в руки даже в тот период, когда он был в эмиграции и считался нелегальным, запрещенным певцом. Хотя по советскому радио передавали бравурные песни о социализме, о Сталине, в домах слушали Вертинского. Пластинки с песнями отца считались большой ценностью и редкостью, за одну такую пластинку можно было купить много чего на рынке в голодные времена. В отношении любви и народного признания его жизнь в России была счастливой. Но главное, что его согревало, – это семья, которую он приобрел за долгие годы скитаний: жена, дети – мы с сестрой. Но его, конечно, травмировала страшная послевоенная разруха в стране, тяжелая жизнь, горе людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
